– Говори, кто отправил тебя в этот бар, – тряхнул выкручивающееся тело.
Грубые, гнусные оскорбления Лили, плевком в искаженное злостью лицо руководителя шоу. Ответ. Очередной удар. Содрал кожу на скуле.
Затылок глухо стукнулся о металл капота. Боль растеклась по макушке. Оказаться на больничной койке не хотелось. А в таком состоянии Дэвис запросто мог это ему устроить. Да пошли они все.
– Ирина, – хрипел Крис. – Уж не знаю, чем ей насолила эта девчонка. Но она дала мне адрес и денег, купить тебе брюнетку из бара.
Признание приятеля не удивило. После того как Дэвис отшил женщину на вечеринке в Калипсо он ждал от неё удара. Но появление сегодня на репетиции притупило бдительность. А то, что отыграется она на Лили, стало неожиданностью.
Как же Крис оказался замешан в играх стервозной бывшей участницы шоу. Что связывало их?
Единственный ответ вертелся в голове. Деньги. Гребанные баксы. Друг повелся на предложенную сумму.
– За сколько ты продался, – ослабил хватку и оттянул парня от капота машины, – или есть что-то ещё, чего я не знаю? – молчание не устраивало. Потряс, сжимая в кулаках отвороты пиджака. – Ну, – тишина. Отступающая злость вернулась. Занес руку для удара.
Испуганные глаза забегали под пристальным взглядом мужчины. Разоблачение не входило в планы Криса. Мозг лихорадочно работал. Как выйти чистеньким из всей этой истории. Спихнуть вину на Ирину. Признаться в получении денег, а об остальном Дэвис не знает.
– Три штуки, – выдавил сквозь натянутый воротник рубашки. Руки не отпускали. Медленнее выделяя каждое слово. – Она дала мне три штуки зелёных.
– Сколько заплатил за танец? – неон прожигал презрением.
– Две, я отдал толстухе две тысячи, – чтоб они подавились, скривил разбитые губы директор по кастингу. Тысячу оставил себе. На фоне разбитого лица сумма оказалась ничтожно маленькой.
Дэвису не надо было прибегать к сложным математическим подсчетам, чтоб высчитать сумму, осевшую в кармане приятеля. Гребанная тысяча. Директор имел больше. Он хорошо ему платил.
Так чего тебе не хватало. Друг оказался мелочной сволочью. Не верил. Не хотел верить. Они столько лет вместе. Но никаких оправданий со стороны молодого мужчины.
– Какая же ты дешевка, Крис, – брезгливо сплюнул в сторону.
Противно. Мерзко. Ослабил хватку. Продался. Предал дружбу. Как он мог? Он доверял Крису. Что получил взамен? Повелся на деньги. Осознание данного факта никак не укладывалось в голове. И тут пазлы сложились в картинку.
– Она шантажировала тебя. Да? – Крис отвел глаза, пряча испуг.
Он попал в центр мишени. Блять. Взмахнул рукой. Приятель зажмурился. Ожидал удара. Ладонь впечаталась в капот автомобиля. Рядом. Совсем рядом.
– Что ты мочишь?
– Ха, какое богатое воображение, – ехидно усмехнулся. Крис, боялся разоблачения.
Стоит Дэвису сложить два и два, он окажется на улице. Запоздалое сожаление зашевелилось в душе. Отвернулся. Неожиданно проснулась совесть. Какого хрена.
Потемневшим неоном Макс вглядывался в лицо друга. Пока ещё друга. Надеялся. Крис найдет достойное объяснение. Приятель молчал. Прятал взгляд. Жевал признание, переминая губы. Нервничал. Хотел хорошенько встряхнуть парня. Выслушать объяснения. Он бы понял. Они ведь много лет бок о бок в этом шоу. В его шоу.
Тишина натянутой струной между мужчинами. Вот-вот лопнет. И лопнула. Раз и порвалась. Зазвенела фальшивой нотой. Лицо Макса скривилось, губы изогнулись в пренебрежительной усмешке.
– Она знала, о продаже девушек, – суровая правда застыла на лице Криса.– Я прав? – дал шанс. Не воспользовался. – Ты устроил из моего шоу бордель, – в одно мгновение дружба разбилась о молчание директора по кастингу. Разлетелась мелкими острыми осколками.
– Да это было всего пару раз, – плачевная попытка оправдаться, хоть что-то изменить. Поздно. Брезгливость переполняла взгляд друга. Бывшего друга. Никаких сомнений. И так на всякий случай потухшими интонациями, – и девчонки сами были не против.
– Ты противен мне, – смотрел неприязненно. Отпустил пиджак. Отряхнул ладони друг об друга. Грязь налипла. Избавлялся. – Крис, ты уволен, – гордо вскинул подбородок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Взгляд бывшего директора по кастингу ничего не выражал. Вдруг стало безразлично. Ничего внутри. Пусто. Плевать. На хер. К черту. К дьяволу. Всё и всех.
– Да, пожалуйста, – Крис оправил костюм, – мне уже давно надоело возиться с тобой. Моё шоу, мои девочки, мои правила, – равнодушие напоследок излилось обидой. Промолчать? Ну, уж нет! Расскажу тебе о тебе, Макс Дэвис.– Я сказал, я решил. Ты достал всех. – отойдя на всякий случай на безопасное расстояние, мало ли что взбредет в голову, бывшему другу, ткнул в него пальцем. – Посмотри на себя, в кого ты превратился. Никого не замечаешь вокруг себя. Тебя волнуют только собственные заботы и проблемы, а их у тебя кроме как трахнуть новую телку… Нет. Когда ты последний раз интересовался как у меня дела? Как моя мама, с которой ты очень хорошо знаком. Ты хоть знаешь что у Эмили тяжело болен ребёнок? Ты окружил себя стеной пофигизма,– шквал упреков закончился.
Усмехнулся. Разбитая губа отозвалась болью. Приложил на поврежденное место пальцы. Отнял, посмотрел. Кровь. Бросил взгляд на застывшего у машины опешившего Дэвиса. Думал наброситься с кулаками. Начнет оправдываться. Просто стоял. Молчал. Таращился. Нерешительно взмахнул рукой. Прощаясь. Повернулся спиной и пошел прочь. Резко остановился. Оглянулся.
– А я рад, что всё так получилось, так бы никогда не смог всего тебе сказать, – спрятал руки в карманы. Неровной походкой вдоль улицы.
Еще с минуту Макс смотрел в удаляющуюся спину. Что он чувствовал? Ничего. Даже боль предательства не сжимала сердце. Не полосовала душу на части. Опустошенность, холод и одиночество сквозняками гуляли в душе. Он остался один. Без друга. Без любви. Его жизнь оказалась фарсом.
Тело обмякло, ноги не держали. Дэвис опустился на тротуар, положил руки на колени и уперся в них лбом. Голова гудела. Слова Криса бились в виски. Как и когда он превратился в дерьмо? Когда стал ублюдком, не замечающим ничего и никого вокруг. Ненависть к самому себе заполняла все внутри. Презрение ледяными пальцами сжимало сердце. Но настойчивый орган продолжал сопротивляться. Не поддавался. Маленький огонек горел. Искрился. Не давал замерзнуть окончательно.
Лили. Это её тепло заставляло сердце биться. Не все потеряно. Тихо отстукивало в груди.
Лили она нужна ему.
Макс поднялся и неровной походкой пошел к бару. Он все исправит. Он добьется её прощения. Он использует шанс. Он сделает шаг. Шаг, так необходимый им обоим.
*****
Что-то настойчиво колотило по голове. Открыл глаза. Звук ударов стих. Облегченно выдохнул. Медленно опустил веки. Молоточки заколотили по затылку.
– Черт! Какого хрена! – хрипом напрягались голосовые связки.
Глаза распахнулись. Осмотрелись. Тело, явно принадлежащее глазам, лежало на диване. Рядом валялась пустая бутылка виски. Две бутылки. Тяжелый стон вырвался из груди. Перебор. Ничего уже не изменишь. Рассматривал дальше место, где обнаружил себя.
Лежал на диване, уткнувшись одной половиной лица в диванную подушку. Неудобно. Мышцы затекли. Предпринял попытку подняться. Оттолкнулся от пола свисающей с сидения, рукой. Скованное от долгого лежания в неудобной позе тело не поддалось. Обессиленно прикрыл глаза. Лежать дальше. И пошло все к черту. Начитать день нет смысла.
Требовательный стук в дверь настаивал пересмотреть решение. Ни за что. Его нет дома… А дома ли он. Глаза лениво скользнули по пространству вокруг. Знакомые стены. Мебель. Картина на стене. Дом. Милый дом. Устало прикрыл веки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В дверь тарабанили. На этот раз громче и настойчивее. Твою мать… Кряхтя и постанывая Макс поднялся. Сел. В висках пульсировало. Обхватил голову руками. Что за дерьмо, он вчера пил. Навел фокус на валяющиеся бутылки. Этикетки напоминали дешёвое пойло, которым его угощала… Сьюзи.
Блять. Сьюзи. Блондинка. Подружка Лили. Какого черта? Напряг воспоминания.
