Он прав. Но вино придает мне храбрости, помогает забыться.
— Я Белая волчица, — отвечаю я. — Это стоит хорошенько отпраздновать.
Уголки губ Энцо изгибаются в улыбке, и я чувствую возрастающее и непреодолимое притяжение к нему. Как мне сказать ему об Инквизиции?
Принц обводит взглядом Элиту.
— Ты права. — Он поднимает свой бокал, и вельможи вторят его движению. — За Белую волчицу! — провозглашает он тост, глядя на меня. — И за начало новой эры!
Джемма, наклонившись, делает глоток из моего бокала.
— Он тебе нравится, — поддразнивает она меня, ощутимо ткнув кулаком в ребра.
Поморщившись, я отпихиваю ее локтем и шиплю:
— Тише.
Джемма озорно смеется, видя выражение моего лица, отодвигается и босая запрыгивает на диван. Охнув, я не могу сдержать улыбки. Конечно же, она дурачится.
Энцо удивленно переводит на нее взгляд, и Джемма скрещивает руки на груди:
— Я тренируюсь, Жнец, — заявляет она. — Смотри!
Сузив глаза, она указывает на него пальцем. Я с любопытством наблюдаю за ней.
— Ты! — велит она. — Подай мне лимонную дольку!
Энцо выгибает бровь.
— Нет, — спокойно отвечает он, и покровители хохочут. Отец Джеммы снисходительно улыбается.
Джемма и сама смеется, а потом, возведя глаза к потолку, плюхается обратно на диван.
— Ну ничего, подождите, — говорит она. — Мужчины не намного сложнее животных. Я узнаю, как ими управлять.
Ее выходка вызывает у Энцо нежную улыбку, и его напряжение немного спадает.
— Я ничуть не сомневаюсь в этом, Звездная воровка, — отвечает он, и ее лицо озаряется ослепительной улыбкой.
Со стороны Элиты и покровителей снова раздаются смешки. А я пытаюсь подавить в себе зависть к Джемме, смеющейся вместе с отцом.
Вдруг хлопает в ладоши девушка-консорт.
— Игра! — восклицает она и передает нам длинные золотые цепочки.
Мне не знакома эта игра, но другим, видимо, она хорошо известна: кто-то присвистывает, а кто-то ахает. Заметив мой растерянный взгляд, девушка с улыбкой объясняет:
— Наденьте цепочку на того, к кому вы неравнодушны. Выигрывает тот, у кого окажется больше всего цепочек.
Все кричат и громко смеются. Джемма выхватывает цепочки из чужих рук, пытаясь забрать их все себе, но Лусента подбрасывает их в воздух и порывом ветра играюче сбивает Джемму на диван. Аристократы восхищенно хлопают, переговариваясь о том, как Элита продемонстрирует свои силы на Турнире. Несколько консортов надевают цепочки на Мишеля, и он расплывается в широченной улыбке. Даже Данте, как всегда хмурый, позволяет девушке-консорту надеть на себя цепочку и обнимает ее рукой за талию.
Джемма отдает свою цепочку мне, как и один из мужчин-консортов. Зардевшись, я смеюсь. Энцо невозмутимо наблюдает за нами, погрузившись в свои мысли и накрутив свою цепочку на пальцы.
— Ну же, Ваше Высочество! — взывает к нему Мишель, обернув три цепочки вокруг руки. — Отдайте кому-нибудь свою цепочку, если только, конечно, не обожаете больше всех себя самого, — усмехается он.
Снова взрыв беззаботного смеха. Улыбнувшись Мишелю, Энцо подбрасывает свою цепочку в воздух:
— Лови, — отвечает он.
Мишель взмахивает ладонью в сторону цепочки, та испаряется в воздухе и материализуется на его запястье. Он скидывает ее с руки и с победной ухмылкой надевает на шею. Энцо отсылает консортов, пытающихся отдать ему свои цепочки, и наблюдает за развернувшимися баталиями, где каждый с энтузиазмом хочет урвать себе побольше цепочек.
Никто из играющих не знает, что в это мгновение творится у меня в голове. Никто из них не знает, что в то время как они празднуют, я думаю о том, что делать с Тереном и как проникнуть в Башню Инквизиторов, чтобы спасти сестру. Как я думаю о том, как всех их предам.
Я покачнулась. Никто этого не замечает, кроме развернувшегося ко мне Энцо. Отставив бокал, я делаю глубокий вдох, но это не помогает. В животе набухает тьма, жадно подпитывающаяся страхом. Мне невыносимо здесь находиться. Я хочу уйти.
Лишь через секунду я осознаю, что Энцо встал. Подойдя, он протягивает мне руку в перчатке и помогает подняться. Снова покачнувшись, я прислоняюсь к нему. Смех затихает, и все смотрят на нас.
— Тебе нехорошо, Аделина? — спрашивает Джемма.
Мне трудно сосредоточиться, поэтому ответить не получается. Энцо уводит меня, обняв одной рукой и бросив остальным:
— Продолжайте праздновать. Я скоро вернусь. — И, понизив голос, говорит мне: — Похоже, тебе необходимо отдохнуть.
Я не возражаю. Когда звуки веселья затихают и слышно лишь эхо наших шагов, я медленно оживаю. Тьма унимается, и сердце бьется в унисон с сердцем Энцо. Кожа от соприкосновения с рукой принца горит. Ноги слабы, но Энцо крепко держит меня, не давая упасть. Я ему по плечо и чувствую себя совсем маленькой.
— Кажется, я всё еще не отошла от прошлой ночи, — тихо извиняюсь я. Это хорошее оправдание моему состоянию.
— Не извиняйся, — отвечает Энцо. — Терен не тот Инквизитор, о котором с легкостью можно забыть.
Я поднимаю на него взгляд. Меня мучает любопытство.
— Твой огонь не причинил ему вреда. Тебе было известно… о его способности?
— Я с детства его знаю, — помедлив, отвечает Энцо. И в его голосе сквозит сочувствие к Терену. — Он единственный из Элиты, кого не чувствует Рафаэль.
Рафаэль.
— Где он сегодня?
— Мадам передала мне, что Рафаэль был вызван на дом к одному из клиентов. Я уверен, что с ним всё хорошо. — Однако что-то в его тоне дает мне понять, что к этому времени Рафаэль должен был уже вернуться.
Я опускаю взгляд, пытаясь не думать о худшем.
Мы доходим до стены, открывающей дверь к дворцовым фонтанам. Моросит дождь, ночной воздух прохладен. Я достаточно пришла в себя, чтобы дальше продолжить путь одной. Остановившись, я наслаждаюсь тихим танцем дождя на моей коже. Энцо терпеливо ждет. Я поднимаю лицо к небу и закрываю глаз. Капли дождя холодят, и голова проясняется. Край платья мокнет на влажной траве.
— Мне уже лучше, — говорю я, и почти не кривлю душой.
Энцо любуется поблескивающей от дождя ночной красотой, думая о чем-то своем. Наконец он поворачивается ко мне. Я вижу, что он хочет спросить, что меня тревожит, словно знает, что дело не только во вчерашней ночи, как утверждаю я.
«Могу ли я открыться тебе? Отвернешься ли ты от меня, узнав обо всём?».
Энцо молча смотрит на меня. Его лицо окружено влажным золотистым ореолом от светильников на дворцовой стене, в темноте поблескивают капельки воды на его волосах. Он поразительно красив. Не так, как Рафаэль, его красота другая — темная, яркая, опасная и даже пугающая, — но я вижу в нем нежность и растущее желание. И что-то таинственное в глазах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
