Ужин прошёл в почти полной тишине. Даже болтушка Дарина притихла под строгим взглядом деда и тихонько ела, ковыряя в своей тарелке рыбу. Лусинда, радостно сообщившая сестре ещё неделю назад, что ждёт ребёнка, который появится на свет будущей весной, уписывала еду за обе щёки, виновато поглядывая на молчаливую Мелесту.
На следующее утро девушка решила навестить Бракара. Дом лекаря Алмуса Лигруса, сорокалетнего жизнерадостного толстяка со здоровым румянцем и густой гривой тёмно-русых волос, находился недалеко от дворца. Мелеста пересекла главную улицу и, пройдя несколько лавок и домиков, свернула в проулок.
У двери дома, выкрашенного в ярко-зелёный цвет, терпеливо ожидали две женщины, одетые в скучные серо-коричневые одежды, и бандитского вида мужик, державшийся за левую щеку. Мелеста прошла мимо, провожаемая любопытными взглядами, открыла входную дверь и попала в большую комнату, служившую лекарю для приема посетителей.
Вот и сейчас на высоком стуле сидел вертлявый малыш лет семи, и Алмус с интересом заглядывал в его широко раскрытый рот. Мать мальчугана стояла рядом и, сложив руки на большом животе, качала повязанной чёрным платком головой.
Мелеста кивнула лекарю и прошла в дальнюю комнату, где уже третью неделю находился Бракар. Комнатка была довольно тёмной, всего с одним маленьким оконцем. Лекарь лежал на высокой кровати. Его лицо в скудном свете выглядело бледным, осунувшимся, с резко выступившими морщинами и тёмными кругами под глазами.
Услышав звук открываемой двери, Бракар открыл глаза и с любопытством глянул на посетителя. При виде Мелесты его лицо оживилось, глаза весело блеснули.
– Мелеста, девочка моя. Рад, рад тебя видеть!
– Бракар, доброе утро! Как вы себя чувствуете?
Бракар зашевелился, пытаясь повыше прилечь на подушке. Девушка бросилась помогать, и вскоре лекарь уже полусидел в кровати, оглядывая её с головы до ног.
– Лучше. Алмус своё дело знает. Рана очистилась и потихоньку затягивается. Правда, отёк ещё не спал, но это дело времени. Главное, что руку удалось сохранить. Одно беспокоит – я не чувствую пальцев. Совсем не чувствую. Видно, воспаление, вызванное ранением, повредило главный нерв. А это может быть серьезно… Но, это всё мелочь! Как твоё здоровье?
Мелеста, усевшись на стоящий табурет, улыбнулась и махнула рукой:
– Да что мне будет! Всё нормально! Тошнота моя прошла, правда, теперь всё время хочу есть. Это, наверное, от постоянных переживаний, что мне здесь не рады… Да ладно, не объем, поди, семейство Горков!
Бракар, внимательно её слушавший, улыбнулся. Его худощавое раньше лицо стало теперь совсем худым, а когда-то ухоженная борода торчала сейчас неопрятными клочками.
Мелеста покачала головой. Ей так хотелось, чтобы этот старик скорее поправился, и они опять были все вместе.
– Всё будет хорошо! Вы ещё слабы, но раз начали улыбаться – идёте на поправку! Нужно только больше есть. Я бы могла принести вам из дворца что-нибудь вкусненького, но сегодня на завтрак опять подавали лягушачьи лапки… Бр-р-р, меня от одного их вида опять тошнить начинает!
Мелеста скорчила рожицу и весело расхохоталась. Бракар, глядя на её румяное лицо с живыми блестящими глазами, тоже улыбнулся.
– Я стараюсь, дорогуша. Слава всем Богам, что Алмус сам терпеть не может всю эту лягушатину и кормит меня куриным бульоном и нормальным мясом. У него всегда есть хлеб, молоко и масло. А вчера на ужин он принёс плошку настоящего цветочного мёда.
Мелеста облизнулась и сморщила нос. Мёд она любила, особенно, если мазать его на свежий мягкий хлеб и запивать холодным молоком.
– Я потерял слишком много сил, сражаясь с тяжёлой болезнью. Потерпи ещё немного, и я встану на ноги. Я сам переживаю, что путь предстоит не близкий, а время идет…
– Не переживайте. Осень заканчивается, скоро начнутся снегопады. Но до большого снега мы успеем добраться до Таграса.
– Меня волнует не снег и наступающая зима. Это-то как раз и не страшно – дороги замёрзнут, и нам не придётся шлёпать по грязи. Меня беспокоишь ты, Мелеста.
Девушка удивлённо округлила глаза и непонимающе уставилась на Бракара.
– Я? Но почему? У меня же всё хорошо!
– Это просто замечательно, что хорошо… Просто замечательно… – Бракар на минуту замолк, собираясь с мыслями. – Я давно хотел поговорить с тобой, девочка. Ещё во время наших блужданий по болотам. Но там мне стало плохо, и я почти ничего не соображал, пока вы меня тащили сюда. Скажи мне, у тебя так и не было больше лунных кровотечений?
Мелеста смутилась от заданного вопроса и, покраснев, отрицательно покачала головой. Она и сама этому сначала удивлялась, но потом решила, что если и в более спокойные времена её организм не отличался особой регулярностью в этом вопросе, то чего с него было ожидать теперь.
Бракар вздохнул и, поправив на груди рубаху, тихо сказал:
– Тогда, моя девочка, я должен тебя поздравить – через несколько месяцев ты станешь мамой.
Мелеста ахнула. Она удивилась, хотя что-то в глубине её сердца давно было готово услышать эти слова. Она чувствовала в своём теле какие-то неуловимые изменения, но сама не могла определить их природу.
И не было вокруг никого, с кем бы она могла поговорить об этом. Лусинда с головой погрузилась в свою новую беременность, да и общий настрой семьи принёс свои плоды – последнее время сестры почти не виделись. Её милая Тана покоится в могиле на неизвестном островке посреди бесконечного болота. Не с Рулой же обсуждать такие вещи!
Подняв на Бракара наполнившиеся слезами глаза, она встретила спокойный понимающий взгляд его живых добрых глаз. Лекарь улыбнулся и ласково заговорил:
– Ну-ну, откуда вдруг слёзки? Всё же хорошо, девочка моя! Всё просто прекрасно! И малыш у тебя будет замечательный! Ну, ладно, поплачь, поплачь… не каждый день женщина узнает о таком счастье!
Мелеста уже ревела, как белуга, утирая ручьём катящиеся слёзы. Она была, конечно, рада, что у неё родится ребёнок, но почему именно сейчас? Как так получилось, что долгие годы, живя в благополучном доме вейстора Прилесья, имея всё и катаясь, как сыр в масле, она не могла его зачать?
А сейчас, когда она лишилась всего, и нет мужа, который бы любил этого малыша и заботился о нём, ребёнок вдруг решил появиться на свет. Она сама не знала, что будет с ней завтра или через месяц, а теперь в ней растёт и скоро появится на этот свет новая жизнь, за которую придётся теперь отвечать ей, Мелесте Орстер, вдове наследника Гудвуда.
Мелеста всхлипнула и, утерев глаза, подняла голову. Теперь наследник Орстеров жил в ней. И если родится мальчик, ей придётся доказать всем, что именно он должен занять дом вейстора и управлять Прилесьем. Ей придётся сделать это или обречь себя и его на нищету и жалкое существование в каком-нибудь из ланов совершенно безразличной к их судьбе Нумерии.
Палий
Голова трещала так, что казалось – ещё чуть-чуть, ещё одно маленькое усилие – и она лопнет, как перезрелый арбуз. Палий с трудом приподнял её над подушкой и обвёл комнату мутными глазами с набрякшими веками.
День был уже в самом разгаре, яркие блики солнца сверкали на золотых и серебряных вазах, стоявших у противоположной стены.
Палий застонал и устало прикрыл глаза. «Старый ты дурак… Прав, ох как прав лекаришка – мозгов у тебя, старого осла, не осталось… Ну и что ты пытался доказать этим недоноскам, шакальим жопам из Митракии? Что Повелитель Нумерии запросто перепьёт любого жителя своего долбанного государства?… Сдыхаешь теперь, Повелитель… чего? Даже члену своему ты уже давно не хозяин… Во, теперь и собственная задница тебе уже не подвластна… обосрался, как последний говнюк… Лурт уберёт, куда он денется… он на всё готов за те золотые, которые он п…дит по моим карманам… Но… Сусвинт прав – я полная дерьма старая развалина…»
Рядом с кроватью возникло застывшее в неподдельном сочувствии лицо Лурта Крокса. Палий открыл один глаз, и Лурт тут же расплылся в умильной улыбке.
