01.10
Путь был незнакомым — точно не к озеру, да и не туда, где щенка… то есть волкодлака из оврага вытаскивали.
— А куда мы идём? — не выдержала минут через пятнадцать.
— К коту учёному.
Я хохотнула, заценив шутку, но потом призадумалась.
— Что, серьёзно? — спросила недоверчиво.
— А я на шутника похож? — кто ж знал, что мой Кот такая язва.
Мой Кот. А ведь когда мы найдём настоящую ведьму, он останется с ней, да и дом… Обидно.
— Это тот, что «всё ходит по цепи кругом»? — шепнул мне Петя, не желая нарываться на Кота.
— Тот, — всё же услышали его. — Пришли почти.
Воздух стремительно менялся, становился более влажным и пах солью. Послышалось шуршание воды, а сквозь деревья начал проглядываться серый в сумраке берег и тёмная полоса воды.
— Море? — пробормотала.
— Лукоморье, — уточнил Петя. Он дал мне руку, помогая перелезть поваленное дерево, а через несколько секунд лес вдруг закончился, и мы оказались на галечном пляже. — А вот и дуб зелёный, и цепь на месте…
На открытом пространстве Кот не стал нас ждать, устроил коронное «тыгы-дык» до самого дуба. Солёный ветер донёс до нас, что он позвал некоего Степана.
Из дупла, едва различимого в густой кроне дуба, показался рыжий комок. Он постепенно разросся, превращаясь в огромного пушистого котяру. Степан, а это был он, медленно спустился по цепи, напоминая скорее облачную субстанцию, а не кота с отдельными частями тела.
— Степан, добрый вечер, — проговорил Кот, усаживаясь на задницу. Рыжий остановился на цепи где-то в двух метрах над землёй, непонятно откуда и непонятно чем достал круглые очки и нацепил на плоский нос.
— Дауноу не уидеу-лись, — тягуче проговорил он. Его голос звучал очень по-кошачьи, прямо карикатурно, не то, что у моего Кота.
— Давненько, — кивнул Кот. — Мы с вопросом пожаловали.
Степан посмотрел на нас с Петей, неприлично долго и безотрывно его разглядывающих, словно только сейчас заметил.
— Моуреуна-у Улаудимироуна-у да Пеутрушка-у Аулексеуич, — протянул он, произнося моё отчество на старый манер. — Не думаул не гадаул, что-у нагряунете-у.
— А вы откуда нас знаете? — удивилась.
— Я-у, милочка-у, многоу знаю-у, — не ответил он на вопрос. Что ж, пытать не буду, меньше знаешь — крепче спишь. — Ко-ут, с чем пожаулоуали-у? Выуклаудывауй.
Кот и выложил — по порядку. Что ведьму ищем, что наследство надо передать, и что Череп свободы просит. Весь рассказ кот учёный наворачивал километры по своей цепи — туда-сюда, туда-сюда.
— Не уеудьма, говори-ушь? — Степан окинул меня насмешливым взглядом, едва различимым за стёклами очков. Бедняга, тоже мучается зрением. Интересно, котам делают коррекцию?
— Не ведьма.
— Что-тоу сомневаю-усь, — он прошёл по золотой цепи чуть ниже, — ина-уче-у мальчика-у твое-уо-у тут не было-у, да и э-утих…
— Мы не за тем сюда пришли, — перебил Степана Кот. — Ты на вопрос ответь, знаешь ведь, где замену искать.
— Зна-уть-тоу знау-ю-у, да чтоу вам за поульза-у от знауния-у, — Степан, наконец перестав маячить перед глазами, улёгся. — К Коу-щея-ум надо-уть. А каук вы-у до Коу-щеуев, раз веудьма вауша не веудьма.
— С этим разберёмся, — отмахнулся Кот. — И что Кощеи? Чем помогут?
— Я-у ваум так скаужу… Тыу, Коут, забыул всё-у, пока-у без си-ул обыучнум дуорняугой скитаулся-у, но-у я-у напомню-у. Из трёух родоу тоулькоу Коущеи и отсау-лись — Гоурынычей со свеуту сжили-у проуклятиями и злоуслоувием, Яуги, воун, тоуже извеулись.
— Это что там за злословие такое, что драконов трёхглавых подкосило? — пробормотал Петя.
— Да-у наушлиусь у знаующиух слова-у. Гоурыуныучи, оуни же оубороутники — тоу люди-у, то дракоуны. Трёглауых в роуду их дауно уж нету.
— Оборотники?
— Те, что облики меняют, — пояснил Кот. — Живут в две ипостаси — человеческой и животной.
— Как оборотни? И много таких?
— Неу многоу — воулкодлауки, Гоурыноучи-у быули-у, коулдуны-у воудилиусь, но-у эутих лучше-у не-у упомянауть…
— Ты не отвлекайся, Степан, — поторопил Кот.
— Сау-ми оутулеукаете, — Степан потянулся, сменил позу, свесив огромный, больше, чем он сам, хвост. — Рауз тоулько-у Коущеи, то-у к ниум наудо, оуни найдут ваум Яугу и науслеудство передаудут, и влаусть.
— А я? — напомнил о себе Череп.
— И теубя-у, гоуреумычный, оутпустяут. Коули захотяут.
— Многообещающе…
Кот ещё нарассказывал всякого, но тягучая манера выносила мозг. И всё же я осмелилась и, заранее набравшись терпения, спросила, несомненно, важный в нашей ситуации вопрос:
— А Пушкина вы знаете?
— Знауюу, знауюу, чегоу ж не зауть.
— И кто он? Волшебник какой-то? Или как?
— Аришкин подкоурмыш, таулаунтлиуы-ый, — в Нави окончательно потемнело, но глаза Черепа неплохо всё подсвечивали, потому я увидела, как довольно Степан зашевелил усами.
— Аришкин? Арины Родионовны? Она была ведьмой?
— Уедмоуй, потоумтсвенноуй, — покивал Степан. — Крепоустной былау, но-у в хороуших отноушениях с Яугой, та-у и её-у, и любимца её-у, Сашку, к наум сюда водила-у. Во-ут прямоу тут сидели, Сашкау в море плескаулся, скаузки любил послушауть.
— Закачаешься, — прошептала восторженно. Пушкин, получается, и правда тут был, мёд пил, сказки слушал — всё, как и писал. Интересно, что в его произведениях правда, а что — выдумка?..
— А как нам к Кощею попасть? — удивительно, но самый важный вопрос задал Петя.
— Таук в Ягиноум доуме живёуте, сауми разберёутесь. На пеучи посидиуте, в блюдцеу поглядитеу, да у клубочка-у дороги-у спросите.
— А клубочек послушает? Сработает? — спросила с сомнением.
— Тебя-у — поуслушаует, — и, больше ничего не говоря, Степан поднялся в своё дупло.
Я посмотрела на Кота, он только головой покачал, мол, потом спрашивай. А я сейчас знать хочу! Но не ответит же…
— К водяному уже не наведаемся — в следующий раз, — сказал Кот.
Мы повернули домой. Шли в полном молчании. Я — переваривала новую сторону бытия, остальные, наверное, тоже.
