— Во славу родины! — произнес от имени всех Кос.
— Устали?
— Нет, — щелкнул каблуками Лажевский.
— А почему собаку бросили одну?
— Она устроила себе подстилку из наших шапок, за это и получила наряд вне очереди, — объяснил Янек.
— Так пес у вас совсем пропадет, — прервал его генерал, расстегивая планшет.
— Обиделся и куда-то скрылся. В машину! — приказал Кос овчарке.
— Ты сам ему приказал, чтобы он себе еду искал, — защищая собаку, вмешался Густлик.
Шарик, вместо того чтобы выполнить приказ, коротко залаяв, побежал туда, откуда только что вылез, под строительные леса, поставленные у ворот.
— Если вы не устали, — генерал жестом пригласил Коса и Лажевского подойти поближе, — то я хотел бы, чтобы вы немедленно двинулись в Берлин.
— На парад! — не выдержал Вихура. — Разве я не говорил!..
Под грозным взглядом генерала он умолк, хотел отступить на шаг и затылком врезался в бок «Рыжего».
— До парада еще далеко. Продолжаются тяжелые бои, чтобы замкнуть кольцо окружения. Здесь поляки, там русские, тут немцы, здесь снова советские войска. Совсем как слоеный пирог. В самом городе уже дерутся наши саперы и артиллерия. Нужно доставить приказ лично командиру гаубичной бригады. Автомашина не пройдет, там нужно пробиваться, обходить засады, а если не удастся, то и отбросить того, кто преградит дорогу.
В танке Саакашвили толкнул своего соседа в бок и предложил ему с иронией:
— Вихура, скажи генералу, что тебе душно. Я сюда Гоноратку посажу.
— Ну вот еще... Да мне потом дети и внуки не простят, что я мог быть в Берлине и не был.
Шарик тем временем приволок свою находку, которую прятал под лесами, — большую зеленую диванную подушку. Расшитая цветами и бабочками, подушка была к тому же украшена двумя рядами золотой бахромы. Вспрыгнув передними лапами на броню, Шарик лизнул руку Григория и просительно заскулил. Водитель высунулся из танка и втащил подстилку внутрь машины.
Густлик, расположившийся на башне, с интересом наблюдал за этой сценой.
ВИНО
Удар группы генерала Штейнера в правое крыло 1-й армии был отражен в течение нескольких часов. Польские взводы и роты, атакованные силами батальонов и полков, упорно оборонялись, уходили из-под удара короткими бросками и открывали огонь с новых позиций. Каждую четверть часа росла мощь обороны, вступали в бой полковые и дивизионные резервы. С первой же минуты колонны и районы исходных позиций гитлеровских войск были атакованы с воздуха польским авиационным корпусом. В этот день истребители и бомбардировщики сделали восемьсот боевых вылетов.
Через несколько дней исход сражения стал совершенно ясен. После полудня ускорилось продвижение на запад, в сторону главного фронта, на котором 1-я армия, уничтожая узлы сопротивления и форсируя все новые и новые водные преграды, теснила врага на северо-запад от Берлина, в направлении широкой низинной долины реки Хафель.
В могучем потоке войск, между грузовиками с пехотой, орудиями разных калибров и большими туловищами понтонов на тракторных прицепах, двигался «Рыжий». На правом крыле, держась за ствол, стоял Вихура и, указывая препятствия, помогал Григорию вести танк. Он то и дело осаждал соседей по колонне, пытавшихся вытеснить танк:
— Куда прешь, раззява? Хочешь, чтоб ноги оторвало?
Кос по обыкновению сидел на башне, спустив ноги внутрь, смотрел то вперед, то на карту, чтобы не прозевать разъезд, и одновременно слушал Еленя.
— Я говорю ей «пожалуйста», прошу — и все без толку. Говорит, никуда не хочет, а в Германию так совсем, — объяснял плютоновый, отодвигая в сторону сапоги командира и высовывая наверх голову. — Может, довезем ее так до тех гаубиц в Берлине, а оттуда, как поедут за боеприпасами...
— Густлик... — предостерегающе начал Кос.
— Да она худенькая, много места не займет.
— Ты что, не знаешь, что значит для танка бой в городе? Не помнишь, как нам досталось в Праге? Хочешь ее жизнью рисковать?
— Нет, — ответил плютоновый. Поразмыслив, он добавил: — Вихура говорил, что мы на парад едем. Если бы мы его отослали, место бы освободилось.
— Нам пулеметчик нужен.
Съежившись, Густлик пролез под пушку. На свободном сиденье Вихуры устроились Гонората и Шарик.
— Панна Гонората...
— К Кугелю я не пойду. Не нужно было меня забирать.
— В Берлине очень опасно.
— Да. А тут хорошо: стены толстые, железные.
— Нет, здесь хуже... — Он же знал, как бывает в танке, когда приходится вести бои в городе, и хотел ей сказать об этом, но заговорил о другом: — Еще немного, и война кончится, тогда я заеду за панной Гоноратой в Ритцен...
Он хотел взять ее за руку, но девушка вскрикнула. Шарик, видимо решив заступиться за слабого, предостерегающе зарычал. Тут танк притормозил, загудел сигналом.
Густлик вернулся на свое место.
— Стряслось что?
— Поворачиваем на юг, к городу.
Из-за танка вперед выскочили мотоциклы, разведчики остановили подъезжающие с противоположной стороны порожние грузовики. В боях на канале они понесли потери в теперь имели только по два человека в экипажах — наводчикам приходилось оставлять ручные пулеметы и садиться за руль.
На короткое время все остановилось, и подхорунжий Лажевский махнул рукой в знак того, что проезд свободен. «Рыжий» свернул, съехал с автострады на узкое, хотя и асфальтированное шоссе, которое рядом с небольшим озером вбегало в лес.
Из развалин разбитого дома, наверное бывшей лесной сторожки, выскочил одичавший кот, перебежал дорогу перед танком.
— Холера! — выругался Вихура. — Не к добру...
— Ну так дуй обратно, — посоветовал ему Густлик. — А я тебе потом расскажу, как в Берлине было.
— Очень уж далеко возвращаться.
Густлик подвинулся к башне, позвал:
— Яничек!
— Ну?.
— Может, ты сам растолкуешь ей? Ты же можешь...
— Не я ее на танк сажал.
— Янек! — Густлик поманил сержанта рукой, а когда Кос наклонился, схватил его за грудь. — Первый раз прошу. Панна Гоноратка моя нареченная...
— А она знает об этом?
— Она? Нет.
— А когда же ты скажешь ей?
— Скажу. А оставишь ее?
— Нет. Разве я Марусю вожу в танке?
Снова пролез Густлик под пушку, пробрался вперед и сообщил девушке:
— Командир приказал мне сказать, что вы — моя нареченная.
Девушка подняла голову с подушки, притянула Еленя к себе и поцеловала в обе щеки.
— Правда? А где же кольцо? — спросила она не без кокетства.
— Да разве его теперь найдешь? — растерялся Елень.
Саакашвили на мгновение отпустил рычаги, покопался
в ящике за сиденьем и протянул гайку.
— А что!.. — сориентировался сразу Густлик. — Действительно кольцо.
— Крепче золотого, — заметил Саакашвили, показывая в улыбке свои белые зубы. Он несколько мгновений смотрел на счастливую девушку и, повернувшись к переднему люку, вдруг резко затормозил.
— Ты что делаешь? — гаркнул на него Густлик. — Людей, а не картошку везешь!
— Какого черта?! — крикнул Григорий, высунувшись по пояс из люка.
— Шорта? — весело спросил худой, высокий, в берете мужчина, который, выбежав на середину шоссе, остановил танк. — Ле рюс? — Наклонившись, он посмотрел на башню и, увидев орла, заговорил: — Полоне... Вив ля Полонь! Вив ля либерте!
Мотоцикл Лажевского, который ехал впереди танка как разведывательный, развернулся и теперь мчался назад.
Вихура спрыгнул с брони на землю, недоверчиво обошел неизвестного.
— Ты чего хочешь, ля фраис? Пуркуа тю стоишь?
Француз обнял его и рукой придавил живот капрала.
— Нике?
— Нике не достанешь, — ответил Франек, решив, что тот хочет что-нибудь из еды.
— Вэн. — Француз сделал жест, словно осушая бокал. — Бьен?
— Бьен, хорошо, но только нет вина. Нике вэн.
— Ле вэн, ле кошон. — Пытаясь объяснить, он начал хрюкать, изображая поросенка. — Вене. Полоне. — Француз потянул Вихуру за рукав.
Экипаж выглянул из танка, мотоциклисты поднялись в своих колясках. Все глазели, как эти двое, перескочив через кювет, побежали между кустов и остановились на краю лесного оврага, над которым поднимался дымок и дрожал нагретый воздух.
— Панове! — крикнул Вихура в сторону танка. — Он не просит, а приглашает. Тут его дружки такую еду готовят — на целую роту хватит.
Кос спрыгнул с танка, подошел к Лажевскому:
— Как ты считаешь? Все равно где-то надо останавливаться на обед.
— Хорошо. Здесь все готово, меньше времени уйдет. Поезжайте, а я со своими вернусь через полчаса.
— Ты куда? Голодный будешь...
— Оставите нам.
Подхорунжий приказал одному пулеметчику высадиться из коляски мотоцикла и занять пост у танка. Кивнув остальным, он дал газ и, наклонившись над рулем, помчался обратно по дороге, по которой они приехали. За ним следовали два других мотоцикла.
