— У каждой фигуры на доске свое назначение. И если одна из них пропадает, стратегия рушится.
— Нам нет дела до стратегии этих имперских выскочек. Сейчас нет дела. Они еще долго не станут воевать, а брать то, что плохо лежит, можно и просто так. Без долгих размышлений.
Она, конечно, страшна, как черт, и дурковата, но расчетлива. В самом деле, если глобальной угрозы нет, почему бы не хулиганить помаленьку?
— Ты слишком высоко себя ставишь, Рихе. Ты — корсар наших величеств. Мы говорим, ты слушаешь. — Женщина прокатилась еще разок налево-направо, остановилась, снова посмотрела на меня и добавила: — А когда требуется, мы спрашиваем.
— Моя королева желает допросить пленного?
— Мы должны принимать все, что ты приносишь в зубах.
Как-то уныло это прозвучало. Даже обреченно.
Странные у них тут порядки. Взаимозависимость, мучительная и давным-давно опостылевшая. Вроде и видеть друг друга не могут, но то и дело расшаркиваются. Стараясь, правда, побольнее наступить на чужую ногу.
— Ой ты, гой еси, добрый молодец!
Это еще что за фольклорные мотивы? Я для нее настолько допотопный организм?
— Ты какого роду-племени? Из какой бредешь сторонушки?
Стоило бы обидеться, право слово. И выдать какой-нибудь симметричный ответ. Жаль, ничего остроумного в голову не приходит. А с другой стороны, нам не дано предугадать, чем наше слово отзовется: я-то пошучу, а что услышит толстуха? Вот-вот. Нет, лучше вести себя адекватно и на вопросы отвечать безыскусно и по существу.
О чем речь шла? Место рождения и адрес регистрации. Так это мы запросто. Это мы лег…
Противно ощущать, как по спине течет струйка холодного пота. Особенно если причина страха проста и тупа до идиотизма.
Я ведь не могу ответить.
Я не знаю, что говорить.
— Сорняки все такие молчаливые? Или тебе повезло добыть особо редкий экземпляр, Рихе?
Да, я бы, наверное, тоже сейчас веселился от души. Если бы был зрителем, а не участником.
— И почему мы не можем поболтать с ним, как заведено между цивилизованными людьми?
Имейся у меня тот пресловутый «второй контур», беседа явно была бы уже в самом разгаре. Правда, сомневаюсь, что добровольная. В конце концов, если вспомнить формы и методы действий моей родной земной цивилизации…
— Думаю, это всего лишь робость, моя королева. Перед несомненным величием ваших величеств.
Корсар, значит? Он сделал вид, что лизнул. Она — что проглотила. И никто никому не поверил.
— Пощипать ему листочки?
— Как пожелаете, моя королева. Однако…
— Ты снова начинаешь слишком сложно думать.
— Он может чего-то стоить.
— Не слишком многого.
— И все же, моя королева. Невыгодно портить товар до того, как он попадет на прилавок.
О, меня подняли в статусе до предмета купли-продажи? Так и загордиться недолго. И я бы с радостью рассказал, кто может захотеть меня приобрести, но…
Черт, даже имени блондина не знаю! И блондинки — тоже. Есть, конечно, еще Лёлик, Болек и Жорик, вот только они решений не принимают и принимать не станут. Есть база, о которой мне известно вроде бы многое, но только не где и как ее искать. Карт никаких ни разу в глаза не видел. Названий планет не слышал. На какой номер звонить при пожаре, понятия не имею.
Аут. Полный. Если не сказать хуже.
— Ты чересчур заботлив, Рихе. Глаз на него положил?
Уж не знаю, что там на кого покладено, но мужик и бровью не повел. Ни одной.
— Моя королева всегда весьма изысканно шутит.
— Мы не ревнуем. Нас удивляет твоя щепетильность.
А вдруг душа у него такая? Добрая?
— Боль сожмет разум еще сильнее, а это дурно отразится на информации.
Понятно. Только бизнес, ничего личного. Выжать все до капельки, а потом выгодно толкнуть еще и жмых, вот в чем состоит главное жизненное кредо мужика с осьминогом.
— Есть другой способ развязывать языки.
— Мы не хотим знать какой, — хихикнула толстуха, — мы хотим видеть результат.
— Как прикажете, моя королева.
Мужик плавно переместился с того места, где стоял, мне за спину, и я почувствовал на шее что-то холодно-жгучее. Прикасалось к коже оно недолго, всего пару секунд, а потом убралось восвояси, оставив после себя легкое покалывание.
Местный аналог «сыворотки правды»? Если резать и колоть меня никто не собирается, вполне ожидаемая альтернатива. И через энное количество времени я начну метать словами, аки бисером. Ага, перед свиньями. Перед одной безобразно толстой, заплывшей жиром и извалявшейся на клумбе сви…
— Где ты родился?
Какая ему разница? Что это решает? Точка на карте, только и всего.
Где родился, там и пригодился — говорит народ. Говорил. Раньше. Давным-давно, когда переезд из одного города в другой становился целым кругосветным путешествием. Сейчас все не так, все проще и обыденнее.
Она сегодня тут, а завтра будет в Осло…
Нет, Осло — это чужое. Чужбина.
— Где ты родился?
А и правда, где? Название ускользает. Зато память подсовывает охапку всего остального, казалось, благополучно забытого. Как любила говорить бабушка?
— В городе, которого нет.
Переименовали. В который раз подряд. Через год или два, как я появился на свет. Память осталась лишь в документах.
— В колыбели трех революций.
Лихорадило его всегда знатно. Может, потому что с самого начала был экспериментом? Лабораторией. Полигоном. Моделью, чуткой к любым влияниям.
— В северной столице.
Но и это уже в прошлом. Где-то далеко-далеко, запорошенное пылью.
Имперские амбиции могут возникнуть только у того, кто чувствует себя гражданином империи. Провинциальные чинуши, правдами и неправдами прокладывающие себе дорогу наверх, не думают о величии.
Все начинается с детства. Все начинается с места. Наверное, потому меня и спрашивают о…
— Твоя семья велика?
Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то…
Нет, это не про меня. Давно уже не про меня.
Отец. Было ли в нем вообще хоть что-то отцовское? Мы не сидели с удочками на берегу реки. Не гоняли мяч во дворе. Не гуляли по набережной и не разглядывали хищные контуры кораблей.
Он вечно витал в словах. Своих, чужих, только что написанных и похороненных в архивах. Но он никогда не бывал одинок: жена разделяла каждую минуту его жизни. Идеальная пара. Самодостаточная. Не нуждающаяся ни в чем, кроме друг друга.
Семья, говоришь?
— Ее нет.
Я ничего особого тогда не почувствовал. Да и потом тоже. Даже удивления. Авария, и все. Водитель заснул за рулем. Двадцать два пассажира погибли почти мгновенно. Обычное дело, в новостях и то не сообщали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
