ВДОВА И БЕС.
ЖИЛ-БЫЛ мужик, была у него жена-красавица. Крепко они любили друг дружку и жили в ладу и согласии. Ни много ни мало прошло времени, помер муж. Похоронила его бедная вдова и стала задумываться, плакать, тосковать. Три дня, три ночи бесперечь слезами обливалась; на четвертые сутки, ровно в полночь, приходит к ней бес в образе ее мужа. Она возрадовалась, бросилась ему на шею и спрашивает:
— Как ты пришел?
— Да слышу, — говорит, — что ты, бедная, по мне горько плачешь, жалко тебя стало, отпросился и пришел.
Лег он с нею спать, а к утру, только петухи запели, как дым, исчез. Ходит бес к ней месяц и другой. Она никому про то не сказывает, а сама все больше да больше сохнет, словно свечка на огне тает!
В одно время приходит ко вдове мать-старуха, стала ее спрашивать:
— Отчего ты, дочка, такая худая?
— От радости, матушка!
— От какой радости?
— Ко мне покойный муж по ночам ходит.
— Ах ты, дура! Какой это муж — это нечистый!
Дочь не верит.
— Ну, слушай же, я тебе скажу: как придет он к тебе в гости и сядет за стол, ты урони нарочно ложку, да как станешь подымать — посмотри ему на ноги.
Послушалась вдова матери. В первую же ночь, как пришел к ней нечистый, уронила под стол ложку, полезла доставать, глянула ему на ноги — и увидала, что он с хвостом. На другой день побежала к матери.
— Ну что, дочка? Правда моя?
— Правда, матушка! Что мне делать, несчастной?
— Пойдем к попу.
Пошли, рассказали все, как было: поп начал вдову отчитывать, три недели отчитывал — насилу отстал от нее злой бес!
А У НИХ НА ГОЛОВЕ РОГА...
РАССКАЗЫВАЛА одна, что, вроде, в святки, когда девчата ворожат, уехали они от деревни подальше, в зимовье, чтоб ребята им не мешали. Вдруг откуда ни возьмись ребята их подъехали! С гармонями, хохочут. Входят в избу.
— Никуда вы от нас, — говорят, — не уйдете. Мы вас везде найдем.
Стали они танцевать под гармонь, петь... Вот сели ужинать. А одной девки сестренка была малая. Дома-то одна боялась остаться, ну, она и взяла ее с собой.
Вот сидят они за столом, а у маленькой девочки ложка-то под стол упала. Ну, полезла она за ней, смотрит: а у всех ребят-то вместо ног копыта. Взглянула она из-под стола-то: а у них на голове рога. Вот сидит она и говорит сестре:
— Няня, няня, у меня живот болит.
Ну, ребята-то ей и говорят:
— Своди ее на улицу.
Вышли они на улицу. Она сестре-то все и сказала. А дети-то, они же ведь как ангелы: на них грехов-то нету, вот они и видят всякую нечисть.
Сразу-то убежать они не решились. Зашли они обратно. Посидели чуток. А маленькая-то эта опять к сестре:
— Няня, няня, у меня живот болит.
Парни ей говорят:
— Выведи ее да побудь там подольше.
Вышли они — и как бежать! Бежали, бежали...
Смотрят: скирда стоит. Добежали до скирды. Сестра молитву прочитала и круг сделала. Зачертила себя. А черти-то эти догоняют их со свистом. Все кругом закружило, завертело. А они, черти-то, кричат:
— А-а, догадались! Убежали! Скрываться от нас хотите!
Тут петух закричал, и исчезло все.
Девочка-то дней через пять умерла, а сестра ее болела шибко.
ЧТО НА СВЕТЕ ТРИ КОСЫ?
ЭТО тоже Прасковья Михайловна рассказывала. Пошла, говорит, одна девка ворожить на святках. Поставила зеркало, колечко опустила в стакан с водой и сидит. А ее парень знал, что она собирается ворожить, и в эту избу пришел раньше ее, залез на печку, лежит. И вот девка пришла, сидит. Вдруг западня поднимается, из нее появляется черт, а она не видит, и спрашивает ее:
— Девка, что на свете три косы?
Она испугалась, молчит, не шевелится. А парень не растерялся, с печки говорит:
— У речки коса, у девки коса да литовка — коса.
Тот снова спрашивает:
— А что на свете три дуги? — Парень опять же:
— В печке дуга, в упряжке дуга и радуга — дуга.
— А что на свете три матери?
— Мать-родительница, мать сыра земля да мать пресвятая Богородица.
Только сказал: "Мать пресвятая Богородица" — то сразу черт исчез, западня захлопнулась. Девка ни жива ни мертва.
А если бы не парень, то он, черт-то, девку задавил бы. Она же испугалась. Не может ничего сказать.
КАК БАБУШКИН ОТЕЦ НА ЧЕРТЕ ЕХАЛ
БАБУШКИН отец шел с Ботов — село ниже на три километра пешком. И попадает ему навстречу на белом коне ботовский мужик. Ну, и он поздоровался с ним:
— Здравствуй, Иван Сафроныч. Чем пешком идти, садись на моего коня.
Ну, он и сел и приехал сюда, в Мангидай. Зашел в избу и сыну говорит:
— Коня-то устрой.
А сын вышел, видит: никого нет. Ну, он зашел и отца спрашивает:
— Где, папа, конь?
А когда сам отец вышел: где связывал коня, там палочка березовая привязана. Но он и понял, что ехал на самом черте.
НОЖ ПРОТИВ ВИХРЯ
МЫ когда пацанами были, нас бабки пугали: смерч, вихрь — бегите, бойтесь! Это свадьба черта! Черт, дескать, женится на утопленнице. Мы с ребятами решили проверить. И как не поверишь?
Взяли нож. Когда вихрь поднялся, мы бросили прямо в середку этот нож. Все исчезло. Нож взяли в руки — он в капельках крови.
Как это было?
Может, мошка вьется?..
КРИВОГОЛОВАЯ
ЕХАЛИ два мужика по лесу и немного заплутали. Попадается им знакомый мужик из другого села и пригласил их в свое село на свадьбу. Сказал, что невеста из их села. Вот приехали, привязали коней. Зашли в дом. Гости сидят, невесту ждут. Мужики-то торопятся домой, а им говорят:
— Подождите, сейчас невесту уж привезут.
Вот привезли, заводят в хату, а эти двое ее узнали — с их села, Гашка. Узнали и думают: "Чего же голова у нее так криво?"
Началась свадьба. Один из этих мужиков взял баян и стал играть. Умаялся и вытерся занавеской и... все исчезло! Столы — не столы, а пни, и вся еда — конский навоз. Это их черти
