он ловко метнул гранату снизу вверх. «Лимонка» пролетела пятнадцать метров, не задев посторонних предметов, и упала ровно там, где следовало. Несколько человек отбросило взрывной волной, остальные полегли. Становой скатился обратно со склона, пожаловавшись на жесткость родной землицы. Такая земля никому не станет пухом, пока ее не взрыхлишь!
Только отбежав на десяток метров, Шубин обнаружил, что Латкиса с ним нет. Он скорчился на склоне – то ли сидел, то ли лежал. Шубин колебался, но все же решил вернуться. Немцы пока чесались, в запасе имелось несколько секунд.
– Может, не надо, товарищ лейтенант? – испугался Пастухов.
– Ладно, бегите, мы прикроем, – рассудительно изрек Завадский и хлестнул очередью, когда над кустами поднялась серая каска.
Шубин докатился до косогора и пихнул следователя в плечо. Уснул он, что ли? Латкис завалился на бок. Он был мертв, пуля засела в груди. Следователь умер тихо, совсем не так, как жил. Шубин отползал, не спуская с него глаз и испытывая муторное, противоречивое чувство. Поди пойми этих особистов…
Колонна уходила, несмотря ни на что. Разведчики догнали арьергард. Вместе с ними к хвосту колонны пристроились выжившие шестнадцать человек. Двое из них были легко ранены, первую медицинскую помощь получали на ходу. Немцы отказались от преследования – их тоже осталось немного.
Положение ухудшалось. О том, что из Горного выступила на восток крупная колонна, теперь не знал только глухой и слепой. Но постепенно колонна забирала на юг, в направлении заповедника.
Скуратово прошли без остановки, хлюпая по грязи. Немцев в деревне не было. Знакомая старуха, похожая на ведьму, стояла на том же месте, прижавшись к забору, и провожала глазами людей. «Бабуль, давай с нами!» – крикнул кто-то, но старуха даже бровью не повела. Из дома Егора Мироновича никто не вышел. Шубин забежал во двор, ударил в дверь, но она была заперта, на стук никто не открыл. Возможно, семья ушла в лес или пряталась где-то еще. Выяснять времени не было, Шубин припустил догонять своих.
В районе Сосновки, занятой мотопехотной частью, назревали неприятности. Немцы ударили с правого фланга. В редколесье спрятаться было негде. До урочища оставалось несколько верст. Началась паника, падали убитые. Вдобавок заработала минометная батарея, стало совсем худо. Основная масса успела втянуться в осинник, но остальных пришлось вытаскивать. Люди бежали, тащили на себе пострадавших. Удар живой силы неприятеля приняла на себя сформированная майором Шиловым группа из тридцати человек. Она стояла насмерть, сдерживая пехоту. Атаку в лоб встретили гранатами, отразили нападение. На этом участке немцам тоже не хватило сил. Пехота отошла, но минометный обстрел продолжался. Мины сыпались со всех сторон, нередко кого-нибудь поражали. На глазах у Глеба погиб капитан Евдокимов, взмокший от неустанной беготни. Только встал, чтобы зажечь папиросу, как рядом ухнула мина, и зажигалка уже не понадобилась.
Из хутора Выселянка полицаи ушли – предусмотрительные люди! Тянулись лесистые холмы. Снова работали минометы. Колонна спустилась в низину, здесь деревья чередовались с россыпями скал.
Люди втянули головы в плечи, когда в очередной раз раздался леденящий душу вой. Взрывы выкорчевывали деревья, отламывали огрызки от каменных махин. Мелькали люди в белых халатах – волокли на себе раненых. Нарисовалось побледневшее лицо санинструктора Вари – она подставила плечо незнакомому капитану, у которого была сильно повреждена нога.
Снова на глаза попался майор Гуньков. Он оттолкнул раненого бойца и быстро прошел вперед, прислушиваясь к вою мин. Взрыв прогремел справа, люди попадали на землю, Гуньков тоже присел, воровато посмотрел по сторонам. Стало интересно, что он задумал? Шубин держался в стороне и внимательно наблюдал за майором. Тот его не замечал. Усилилась автоматная трескотня на фланге. В глазах майора заблестел страх, он совершал какие-то судорожные движения – нервы окончательно сдали. Люди спешили спуститься в ущелье, многие бежали, но майора Гунькова данный маршрут почему-то не прельщал. Он со страхом смотрел в черноту леса. Как он ушел с тропы, Шубин даже не заметил, отвлекся. Слева от тропы громоздились невысокие скалы в обрамлении темных пихт. Среди камней что-то мелькнуло. Свернул по нужде, что ли? Ну да, самое время заниматься этим именно сейчас, под минометным обстрелом…
Землю снова тряхнуло. Разведчики присели. Вроде все живы. Мелькнула интересная мысль: а ведь немцы могут и не догадываться, что толпа людей направляется в урочище! Что они знают об окружающей местности, а тем более о затерянных заповедных уголках? Есть шанс раствориться… Но пока волновало другое.
– Товарищ лейтенант, вы куда? – бросил в спину Глинский.
– Догоню. Следуйте за колонной.
Майор Гуньков из скал не выходил. Соседи по колонне не могли не видеть, что майор свернул с тропы, но им было плевать. Шубин пересек тропу, стряхнул с плеча автомат. Он перелез за скалы, стал осматриваться. Майора и след простыл. Жухлая трава вздымалась волнами. Далее начинался ельник. Глеб прижался к скале. У майора имелся пистолет, требовалась осторожность. Трава была притоптана – по ней прошел один человек. Глеб перебежал открытое пространство, пригнувшись, забрался под елку. Минометный обстрел пошел на спад, взрывы грохотали где-то в стороне. Монотонно гудела колонна за скалами.
Вдруг из-за камня выросла фигура. Глаза майора жульнически поблескивали. Он вытянул шею, прислушался, потом стащил с себя командирскую портупею с ремнем и выбросил в траву. Извлек из кармана перочинный ножик, отпорол нарукавный знак, затем – петлицы на воротнике. Хотел избавиться и от самого ножика, но передумал, сунул его в карман. Помявшись, поднял ремень со свисающей кобурой, стал ее расстегивать.
В эту минуту он заметил постороннего. Шубин неслышно вылез из-под ели и направил ствол на майора. Тот омертвел, глаза забегали.
– Достань пистолет двумя пальцами, – с прохладцей произнес Шубин, – и отбрось в сторону. Ремень с портупеей тоже.
– Лейтенант, послушай. – Гуньков сглотнул. – Это вовсе не то, что ты подумал…
– Бросай! Не то стреляю сразу!
Майор подчинился. Он даже не пытался сохранять самообладание. От страха дрожала нижняя челюсть. Шубин подошел ближе – брезгливость не помешала с любопытством вглядеться в лицо майора.
– Лейтенант, ты чего? Ты что такое подумал? – Лицо майора посерело от ужаса.
– Ты же не дурак, Гуньков, – с растяжкой произнес Глеб. – Что вижу, о том и подумал. Не вынесла душа? К «освободителям» собрался? В самом деле, сколько можно терпеть, если все равно Германия победит. Придут сюда, ты выйдешь к ним с поднятыми лапками, и начнется для тебя полноценная свободная жизнь с новыми хозяевами. Зачем петлицы отпорол? Фашисты всячески приветствуют командиров Красной Армии у себя в плену, если, конечно, они сами сдались. Будешь полицейским старостой… А помнишь, майор, я недавно говорил,
