Но скоро сомнения стали закрадываться в его голову. Каждый преподаватель по-своему толкует одни и те же фанты, по-своему учит подходить к болезни. Мнения эти явно входят в противоречия. Что же остается несомненным? Факты, наблюдения — то, в чем он убедится на опыте. И Боткин начал ценить более всего опыт.
В «Письмах об изучении природы» Герцена Боткин когда-то прочитал: «Естествоиспытатель, вооруженный микроскопом, преследует жизнь до последнего предела, следит за ее закулисной работой. Физиолог на этом пороге жизни встретился с химиком, вопрос о жизни стал определеннее, лучше поставлен, химия заставила смотреть не на одни формы и их видоизменения — она в лаборатории научила допрашивать органические тела о их тайнах». Теперь студент Боткин понял истинное значение этих слов.
То же говорил ему Павел Лукич Пикулин: «Учитесь наблюдать, опыт — вот главное, что нужно врачу». Пикулин был адъюнктом профессора Варвинского и вел практические занятия со студентами в госпитальной терапевтической клинике Екатерининской больницы. В теоретических вопросах он, как и Варвинский, был последователем Рокитанского, но, недавно вернувшись из заграничной поездки для усовершенствования своего образования, он умело передавал студентам новые для того времени методы обследования больного. «В клинику… студенты приходили как в обетованную землю, где утолялся их голод в клинических познаниях, — вспоминает Белоголовый. — Занятия в этой клинике значительно подвинули медицинское образование студентов». Этим они были обязаны главным образом Пикулину.
На Сергея Боткина Пикулин имел большое влияние, он часто бывал в доме на Маросейке и впоследствии женился на сестре Боткина. Сергей с юношеских лет привык считать его близким человеком и постоянно советовался с ним во всех важных для него случаях жизни. Доктор Змиев в своих воспоминаниях писал, что когда он впоследствии слушал лекцию профессора Боткина, то был поражен, «до того живо напоминал он Пикулина, то была не простая подражательность, а органически усвоенная преемственность идей двух людей с виду совсем разных, но одинаково больших». Однажды Пикулин дал Сергею сочинения знаменитого терапевта начала XIX века Матвея Мудрова. На странице, обведенной карандашом, было написано: «Врачевание состоит не токмо в лечении болезни. Лекарю нужно прежде всего узнать самого больного, уразуметь причины, приведшие его тело к хвори, постигнуть весь круг болезни… Я скажу вам кратко и ясно: врачевание состоит в лечении самого больного. Вот вам вся тайна моего искусства, каково оно ни есть!» Сергей задумался — почему Пикулин подчеркнул эти слова. Потом понял: действительно эта мысль Матвея Мудрова очень глубока, именно она должна стать основной для настоящего врача.
В беседе Мудрова в прозекторской он прочел: «Мы ранее наблюдали с вами течение болезни у этого человека. Случилось большое горе. Нам не удалось спасти его. Пусть же эта смерть послужит на пользу человечества. Мы, лекари, обязаны доискаться точной причины его смерти. Мы вскроем это тело, тщательно исследуем его органы: сердце, легкие, желудок, кишечник, печень н узнаем, что привело его к гибели…»
Нак раз началась практика по анатомии.
Идя первый раз в прозекторскую, Сергей Боткин волновался. Уж очень много слышал он о том, что некоторые студенты не выносят вида и запаха трупов. Но все обошлось благополучно. Первое неприятное впечатление было побеждено интересом к работе. Вот он, человек… или, вернее, то, что было человеком. Для врача это целый мир, который надо исследовать, изучить во всех деталях. И он изучал… Студенты смеялись, говоря, что Боткин переменил место жительства — переселился в прозекторскую.
Практическими занятиями в анатомическом театре заведовал добрейший прозектор Иван Матвеевич Соколов — он предложил желающим приходить для работы не только в утренние часы, но и вечерами, когда он был занят приготовлением препаратов к лекциям. В эти часы между немолодым прозектором к студентом Боткиным завязалась дружба. Через много лет они встретились еще раз. Иван Матвеевич Соколов обратился к профессору Военно-медицинской академии С. П. Боткину с просьбой о работе. Прослужив двадцать лет в Московском университете, он остался не у дел, потому что не был избран в следующее пятилетие. «Привыкнув всю мою жизнь анатомировать, я полез на стену, когда остался без дела: от скуки даже начал анатомировать жуков и тараканов», — писал он Боткину, прося приискать ему место. Сергей Петрович горячо принял к сердцу положение своего бывшего руководителя и устроил его.
Усвоив в неразберихе преподаваемых ему истин, что главным учителем его должен стать опыт, Сергей Боткин начал последовательно осуществлять «собственную программу обучения». Если мы проследим за годами занятий Боткина в университете, то увидим, с какой настойчивостью знакомится он со всем, что может дать ему опыт. Он проводит много часов в прозекторской за приготовлением препаратов, пока не добивается, что его работу нельзя отличить от образцов, изготовленных Соколовым. Он, почти единственный из студентов, обучается у профессора Варнека обращению с микроскопом, который в то время считали «кабалистическим оружием», у него же знакомится с гистологией. Этот предмет не был выделен в специальный курс и изучался поверхностно. С увлечением ставит Боткин опыты по химии, пользуясь тем, что профессор фармации и фармакогнозии Лясковский предложил желающим работать с ним приватно.
С особенным старанием занимается Сергей в клинике. Он посещает клинику не только в положенные часы, но и остается дежурить за других студентов, которые частенько с удовольствием уступали ему свою очередь (одним из таких студентов был, кстати сказать, Сеченов
3
Диагностика, основанная только на практических наблюдениях, а не на экспериментальных исследованиях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
