Гарри поджимает плечами.
– С этим покончено, – говорит он.
– Но ведь на месте Берни мог оказаться я, – продолжает Тревор. – Я чуть было туда не поехал… И очень может быть, что на куски разрезали бы меня!
– Хватит, я сказал… – ворчливо перебивает Гарри. – Все! Баста! Не желаю больше об этом говорить.
Нам требуется довольно много времени, чтобы основательно напиться и начать задумываться о сне.
– Можешь оставаться, Джек, – предлагает Гарри. – Ты ведь помнишь, где находится комната для гостей?
Но я не могу заснуть. Каждый раз, когда я начинаю задремывать, меня окружают похожие на хорьков кошмарные существа, и я, вздрогнув, просыпаюсь.
Утро. Я завтракаю с Гарри и Треви. В газете крупный заголовок – «ПОЖАРЫ В ДЕТРОЙТЕ. РАСОВЫЕ ВОЛНЕНИЯ В США ПРОДОЛЖАЮТСЯ. КОЛИЧЕСТВО ЖЕРТВ РАСТЕТ». Потом кто-то звонит Гарри. Он что-то говорит в микрофон, и лицо у него встревоженное.
– Едем, Джек, – говорит он, бросая трубку на рычаги. – Нам срочно нужно в Сохо. Там возникли проблемы.
Оказывается, сгорел один из торговавших гомосексуальной порнухой магазинчиков, с которого Гарри получал дань. Не осталось практически ничего. Повсюду разбросаны обгоревшие, утратившие глянец картинки с изображениями накачанных культуристов. Несомненно, это поджог. Бутылка с бензином или что-то в этом роде. Месть мальтийцев.
– Это личный выпад. Если бы они хотели причинить мне ущерб, они бы сожгли один из новых магазинов, которые я использую на правах аренды. Но они знают, что я «голубой», вот они и решили меня разозлить.
– Как нам быть, Гарри? Что делать?
– Ничего. Пока ничего.
– Но ведь нельзя же, чтобы это сошло им с рук. Нужно что-то предпринять!
– Послушай, Джек, я говорил тебе не горячиться, но ты не послушал. Ты стал сжигать упрямцев, и вот к чему это привело. Муни это не понравится.
– Ах, Му-у-уни-и… – презрительно бормочу я.
– Да, Муни. И с этой проблемой нам лучше всего обратиться к нему.
Я с трудом прячу усмешку. Гарри улаживает свои дела с легавым.
– Хорошо, но что ты хочешь от меня? Что я должен делать?
– Ничего. Я хочу, чтобы ты не делал ничего, Джек. Оставь все как есть.
Мне хочется спросить, где же его мужество, но я оставляю свои мысли при себе. Организовать торговлю порнографией оказалось сложнее, чем я предполагал, и теперь, когда афера с аэропортом накрылась, я начинаю ощущать нехватку наличных. К счастью, у меня есть торговля наркотиками, которой я занимаюсь на пару с Бердсли. Гарри я так ничего и не сказал о нашем маленьком бизнесе. Мы не могли позволить, чтобы он забирал себе часть хабара, во всяком случае – пока. Кроме того, в резерве у меня оставалась некая работа для братьев Крен, на которую намекал парень из «Риджентси».
Еду домой и пытаюсь хоть немного поспать. Просыпаюсь я около пяти и чувствую себя совершенно разбитым. Нехотя принимаю ванну, нехотя готовлю что-нибудь пожрать. Самочувствие по-прежнему отвратительное. Глотаю пару «бомбовозов». Ну вот, совсем другое дело. Чика-чика-чика-бум! Беру товар и еду к Бердсли в «Майлдмей». Для вечеринки «волосатиков» «кислоты» нужно почти на сотню. Парень из Лэдброка берет и того больше – на две с половиной. Учитывая, что всю партию мы берем у Марти за сотню, чистая прибыль должна составить двести пятьдесят фунтов. Две с половиной сотняги на двоих. Неплохо для одного вечера.
Потом мы едем в Хэмпстед. Вечеринка «волосатых» проходит в довольно большом доме рядом с Хитом. Звучит непривычная музыка. У дверей Бердсли называет имя парня, с которым он договаривался, и нас проводят внутрь. Какая-то цыпочка с раскрашенной мордой и грудями почти наружу сует мне в руки цветок. Я вставляю его в петлицу. Бердсли бросает свой цветок на пол и наступает на него башмаком.
Мы медленно идем сквозь толпу «волосатиков». Армейские френчи и коротенькие вязаные платьица, повязки на головах и цветы. Долбаные цветы повсюду. Странная музыка эхом разносится по большим комнатам с высокими потолками. По стенам сигают разноцветные пятна цветомузыки. Бред.
Мы находим тихую комнатку и ждем. Появляется наш покупатель. Он отсчитывает деньги и протягивает Бердсли. Я передаю товар.
– Отлично, – говорит парень. – Спасибо, чуваки.
Бердсли усмехается и делает движение к выходу.
– Остались бы, оттянулись немного, – предлагает парень.
«Почему бы нет?» – думаю я.
– Нет, – отвечает Бердсли. – Нам нужно идти.
– Можно задержаться ненадолго, выпить по стаканчику, – говорю я.
– Нет. Не хочу.
– Да брось ты, Бердсли. Всего по стаканчику, а?
Немного расслабиться мне не повредит. Особенно после вчерашних ужасов. К тому же здесь собралась целая толпа полуголых девиц.
– У нас еще есть дело, Джек. Или ты забыл?
– Ничего я не забыл, Бердсли. Не напрягайся. Все равно мы не встретимся с этим парнем раньше полуночи, так что время есть. Почему бы нам не отдохнуть?
– Здесь я торчать не собираюсь.
– Как хочешь. Я остаюсь. Мне срочно надо выпить, Бердсли, малыш.
– Хорошо, в таком случае встретимся позже. Ты помнишь – где?
Кажется, мы собирались встретиться с клиентом в круглосуточной забегаловке в Лэдбрук-гроув.
– Найду.
Бердсли пожимает плечами, и я отдаю ему остаток товара.
– Значит, до встречи, – говорит Бердсли, с неодобрением качая головой. – Смотри, держи себя в руках.
И он уходит, прокладывая себе дорогу сквозь толпу «волосатиков».
– Я вижу, твоему корешку здесь безмазово, – говорит парень, которому мы только что загнали партию «кислоты». – Какой-то он зацикленный. Ну а тебе мы будем рады. У нас тут полный свободняк, так что кто хочет – может навинтить по полной.
Я не совсем понимаю, о чем мне толкует этот парень, но мне кажется, смысл я улавливаю. Он тем временем ведет меня куда-то в глубину дома и приносит мне выпить. Кто-то протягивает мне косяк, и я пару раз затягиваюсь.
Потом со мной заговаривает какая-то цыпочка с цветами в волосах.
– Нравится прикид, чувак, – сообщает она, показывая на мой костюм и шляпу. – Ты похож на настоящего гангстерюгу.
– Гм-м, можно сказать и так.
– Клево.
«Клево», «ништяк» и «кайф» слышатся со всех сторон. Несомненно, все присутствующие уже на наркотиках, которые привезли мы с Бердсли.
– Ты отъезжаешь? – спрашивает цыпочка.
– Что?
– Тащишься?
– Не понимаю.
– Ну, я про эту штуку говорю, – поясняет она. – Про «кислоту». Улетный психоделик.
– Не увлекаюсь.
– А хочешь попробовать?
И прежде чем я успеваю опомниться, она уже тычет мне в лицо пальцем, на подушечке которого лежит кусочек «промокашки».
– Давай, – говорит она. – Закинься со мной.
Я смотрю на ее улыбающееся лицо. На ее крепкие молодые груди, которые так и лезут из тонкой шифоновой блузки. Лифчика она, конечно, не носит. Почему бы нет, снова думаю я. Все вокруг выглядят такими беззаботными и счастливыми, дай-ка и я попробую… Я высовываю язык, и девица тут же кладет на него крошечную «промокашку», словно облатку во время причастия.
– Ну вот, – говорит она.
Я тщательно разжевываю «промокашку», глотаю. Первые полчаса ничего не происходит, но потом вдруг – р-раз! Тусклые краски вдруг оживают, обретают яркость и глубину. Вокруг меня кружатся живые радуги. Цветные точки у меня перед глазами взрываются, словно распускающиеся бутоны. В костях черепа пульсирует и бьется сверхъестественная музыка.
В следующую минуту я уже танцую с этой цыпой. То есть не танцую, а топчусь практически на одном месте, как и все вокруг меня. Старомодные танцы-шманцы-обжиманцы. Подражая фокусникам из мюзик-холла, я делаю замысловатые жесты руками и складываю пальцы в магические фигуры. Сейчас мне кажется – все здесь владеют каким-то особенным волшебством. И похоже, так оно и есть. Да, теперь я многое понимаю. Клево, думаю я. Ништяк.
И начинаю раздеваться. Мне больше не нужна одежда. Я свободен. Свободен от всего дурного, скверного, нечистого. Наг и свободен. Цыпочка глядит на меня и улыбается.
– Да, – говорит она. – Пусть оно все катится куда подальше.
Я целую ее в губы. Я бесконечно счастлив.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я.
– Саманта.
– Я люблю тебя, Саманта, – говорю я и целую ее вновь.
– Любовь, – отвечает она. – Любовь, любовь, любовь.
И я действительно люблю ее. Это не просто похоть, не просто желание. И я – не прежний распутный Джек Шляпа. Я хочу быть с ней. Любить ее всегда. Любить… Теперь мне это совершенно ясно.
– Давай пойдем наверх, – предлагаю я.
Саманта хихикает. Я беру ее за руку.
Мы отыскиваем пустую спальню. Я раздеваю Саманту, а она смотрит на меня большими глазами. Потом мы долго стоим и глядим друг на друга. Мы наги. Мы наги, как Адам и Ева. Наши руки медленно движутся, оглаживая, ощупывая, изучая. Наши пальцы сплетаются и расплетаются. Наконец я кладу ладонь ей на грудь и нежно сжимаю. Она глядит на меня. Прикусывает губу. И вдруг ухмыляется.
