«Просто составить компанию», – до чего же безобидно прозвучала эта короткая фраза, обильно, словно сиропом бисквит, пропитанная скрытым смыслом. Да о подобной компании я еще две недели назад не смел и мечтать!
В какой-то момент я был даже готов ущипнуть себя за руку, всерьез засомневался, а наяву ли все это? Рядом со мной прекрасная девушка, впереди нас ждет оплаченный моей фирмой романтический ужин в дорогом ресторане. Потом многообещающая ночь в шикарном пентхаузе-дуплексе…
А потом расплата.
Послезавтра для меня все перевернется. Я прекращу жить. И начну выживать.
Именно так сказала Борщиха.
Естественно, об этом я не обмолвился Катерине ни словом. Так же, как и о том, ради чего затевается вся эта катавасия в «Цыганской мызе». Было достаточно просто поставить свою спутницу – а теперь и соратницу – в известность:
– Мы не просто будем сегодня хорошо проводить время в неплохом ресторане. Мы будем совмещать приятное с полезным, в большей степени отдыхать, в меньшей степени работать. Готовиться к операции, которую предстоит провести послезавтра. Приглядимся сами и дадим приглядеться к себе, пусть считают, что мы два разгильдяя, любящих посорить деньгами и выпить, два идиота, на которых грех не погреть загребущие ручонки. На сегодня наша задача: оттянуться по полной, в меру напиться, безропотно позволить себя обсчитать, а в завершение еще и разыграть телячий восторг от того, на какой удачный кабак нам повезло наткнуться, и зарезервировать тот же столик на послезавтра.
– Ничего сложного, – заметила Катерина, как мне показалось, с разочарованием в голосе.
– Сегодня, наверное, и правда ничего сложного, если тебе, конечно, раз плюнуть, оставаясь трезвой, изображать из себя недалекую выпившую девицу. Но самое интересное предстоит в пятницу.
В пятницу «пьяненькой» Кате предстояло неожиданно «протрезветь», «обнаружить», что при расчете нас развели на конкретные фишки, и положить начало грандиозному скандалу, в котором должны были принять участие еще несколько «засланных казачков» с НРТ. И, естественно, этот скандал транслировался бы в прямом эфире «Подставы» со всеми подробностями.
* * *
В рекламном буклете, который я скрутил в трубочку сегодняшним утром, не обнаружилось ни капли преувеличения. «Цыганская мыза» оказалась именно тем, что и было обещано, – невысоким рубленым теремком с башенкой и российским триколором, помимо ресторана вмещавшем и сауну, и крытый бассейн, и четыре маленьких спальни, и гараж на несколько легковушек, действительно, сдававшихся напрокат. Правда, ни сауну, ни бассейн, ни, тем более, гараж я не инспектировал, но даже и не подумал брать под сомнение скромный перечень услуг, изложением коего нас прямо у машины встретил швейцар – низенький колченогий мужик, облаченный в старомодный сюртук, скрипучие сапоги бутылками и мятый картуз. Выглядел он в этом наряде как статист захудалого провинциального театра.
– Мы не намерены париться в бане и плескаться в бассейне, – поставил я в известность швейцара, провожавшего нас от парковки к крыльцу. – Я случайно узнал, что здесь можно перекусить и в спокойной обстановке провести время с девушкой. Осточертели шумные клубы.
– Правда ваша-с, – скрипела рядом со мной сапогами пародия на приказчика позапрошлого века. – Блуд сплошной, а не отдых. Бабы голые, прости господи, драки, шум, марафетчики. Куды ни глянь – страмота, гре-ховщина. Куды ни пойди – осквернишься. Потом не отмолишься… Лучше уж к нам – в чистоту…
Этот горе-актер, неуклюже исполняющий роль поборника чистоты, имел сизоватый губчатый нос алкаша и источал стойкий сивушный дух. Но при этом к служебным обязанностям он относился ответственно, и его нельзя было упрекнуть в том, что по мере сил и способностей он не старается следовать сермяжному образу «а-ля XIX век». И все-таки он меня раздражал. А у Катерины вызвал ироничную улыбку.
– Лицедей, – прошептала она, ткнувшись губами мне в ухо, когда мы поднимались на невысокое деревянное крыльцо.
С подобострастным поклоном впустив нас внутрь терема (в гардеробную… или в холл… или в сени… я так и не определился, как это называть), наш провожатый передал нас с рук на руки важному пузатому дядьке в обычном костюме, при галстуке и даже с вполне соответствующим современной эпохе бэйджем на лацкане пиджака «"Цыганская мыза" – БРАГУЦЭ ИВАН НИКОЛАЕВИЧ – администратор». К костюму, бэйджу и галстуку прилагались ярко начищенные сапоги (тоже бутылками), в которые были заправлены тщательно отутюженные брюки.
При виде этого пугала Катя крепко сжала губы, чтобы не рассмеяться.
Я лишь вздохнул, глубоко и неровно.
– Добро пожаловать! – озарил разлюбезной улыбочкой холл (или все-таки сени?) Иван Николаевич и поспешил выяснить наши намерения, тоже упомянув и о сауне, и о бассейне, и о номерах с почасовой оплатой. Похоже, администратор принял нас за любовников, не имеющих места для встреч, но предпочитающих трахаться не в машине и не в кустах, а на нормальной кровати (или в бассейне; или в сауне). Пожалуй, вдобавок к трем вышеперечисленным Антоном источникам дохода «Цыганской мызы» еще одним являлись такие бездомные парочки.
– Мы просто посидим у вас в ресторане, – взяла на себя инициативу общения с пузатым администратором Катя. – Друзья нам рассказывали, что у вас тихо и вкусно. Вот и решили проверить, благо выдался свободный вечер.
– Этот вечер оставит у вас самые приятные воспоминания. – Иван Николаевич Брагуцэ церемонно протянул руку к крутой деревянной лестнице с половичком и резными балясинами. Я сразу представил, как по ней регулярно планируют рожами вниз перебравшие гости. – Пожалуйте наверх, в трапезную. Друзья вас не обманули…
Он оказался прав. Вечер, проведенный в этом уютном трактире, и правда оставил у нас самые приятные воспоминания. Во всяком случае, мне здесь пришлось по вкусу буквально все. Начиная от несколько патриархальной обстановки, царившей внутри ресторана, и заканчивая концертной программой, в которой, как и было обещано, принимали участие целых восемь цыган и линялый медведь, обученный трясти большим бубном и комично дрыгать под музыку поджарым задом.
Мы сидели за покрытым вышитой скатертью столиком возле открытого нараспашку окна, из которого приятно веяло не привычным угаром мегаполиса, а давно позабытым ароматом соснового бора, который начинался буквально в ста шагах от «Мызы». На всех столиках были установлены нетривиальные бронзовые подсвечники и не электрические светильники, а антикварные керосиновые лампы, о которые с превеликой охотой кончали самоубийством залетавшие с улицы вечерние мотыльки. Прямо в обеденном зале была сооружена большая русская печь, в которой ловко орудовала разнокалиберными ухватами стряпуха в цветастом переднике, на глазах посетителей доводя до кондиции приготовленные на кухне полуфабрикаты.
Посетителей я насчитал четырнадцать человек (это включая нас и Антона с Мариной, расположившихся поближе к небольшой полукруглой эстраде), притом лишь одна компания включала четырех человек; все остальные распределились строго по двое. Обещанного Антоном изобилия гостей из Скандинавии я не отметил. Весь иностранный легион «Мызы» состоял из пожилой семейной пары, которая, насколько я понял, остановилась в одном из четырех номеров пансионата, а в трактир заглянула просто наскоро перекусить.
– Здесь и правда немноголюдно, – оторвалась от меню Катерина. – Сегодняшний день у них явно убыточный.
– Не забывай, что сегодня среда. Поглядим, что будет в пятницу, когда понаедут чухонцы. И когда здесь обязательно будет затеяна какая-нибудь корпоративная вечеринка. – Я кивнул на один из двух пустующих длинных столов, разнесенных по разным углам трапезной, дабы обосновавшиеся за ними компании не слишком мешали друг другу. За каждым из этих столов могли свободно расположиться не менее двадцати человек – коллектив, вполне соизмеримый со штатом небольшой фирмы или среднего магазина. – Подобные заведения выживают только за счет насыщенных выходных.
– И за счет еще кое-чего, – улыбнулась Катя. – Так чем ты намерен меня накормить?
На закуску я заказал два салата из соленых опят, блинчики с севрюжьей икрой и расстегаи с норвежской семгой и шафранным бульоном. Катерину мои аппетиты развеселили.
– Послушай, дружище, а ты подумал о том, что нас еще ждут горячее и десерт? В какое место ты их намерен совать?
– Находчивые русские купцы, проводившие целые ночи в дорогих ресторациях, перед каждой сменой блюд предусмотрительно уединялись в сортире, где совали в глотку два пальца. А потом вновь были готовы к чревоугодию.
– Тьфу! – Катерина брезгливо наморщила носик. – Я об этом читала у Гиляровского. – Она бросила многозначительный взгляд на графин со «Смирновской». Пора было начинать набирать необходимые для достойного завершения вечера градусы.
