class="p1">— Я имею в виду то, что если это задание будет выполнено, то сегодняшняя эпидемия коронавируса покажется нам цветочками, — сохраняя серьёзное выражение лица, ответил Глейзер. — Поэтому именно от нас сейчас зависит, сумеет это страшное событие состояться или нет.
— Всё понятно, Матвей, давай приступать к делу, — подал голос Карпов, который больше всех был заинтересован в том, чтобы это будущее не наступило.
— Эксперимент, который мы сейчас проведем, никогда бы не смог состояться, если бы не везение, — не обращая внимания на нетерпение своего коллеги и друга, продолжал вещать Глейзер. — Во-первых, в этой лаборатории собрались сразу трое людей, которые почти сорок лет назад, в дни, когда вражеская разведка и спланировала свою операцию, служили в одном и том же учреждении — в КГБ. Во-вторых, именно сегодня на звёздном небе сложилась благоприятная конфигурация светил, которая гарантирует нашим персональным гороскопам максимальную астральную концентрацию. Она необходима, чтобы наш сигнал прорвался сквозь толщу времени и защитные блоки врагов в нужное время и в нужное место. У нас есть возможность с помощью, так называемого, «треугольного импульса» послать сигнал в прошлое, чтобы мы же, но уже молодые сотрудники КГБ, получили его и смогли помешать врагам осуществить свои коварные планы. Для этого нам всем троим надо подойти сюда, — и Глейзер, поднявшись со своего места, подошёл к одному из аппаратов, который стоял в дальнем углу.
Следом за ним туда же проследовали и двое его коллег. Нажав на одну из кнопок на аппарате, Глейзер включил эту чудо-машину, из недр которой он выдвинул наружу металлический диск, поверхность которого отливала матовым светом.
— Каждый из вас должен положить на этот диск свою правую руку, — обратился к коллегам Глейзер.
И когда те безропотно подчинились, он нажал на одну из кнопок, после чего тоже опустил на диск свою ладонь и сделал ещё одно важное заявление:
— Через минуту диск начнёт постепенно нагреваться, но никому из нас ни в коем случае нельзя отнимать ладонь от аппарата, иначе сигнал получится слабым. Учитывая, что даже при благоприятном исходе он достигнет адресата примерно через сутки, то есть завтра, все три наши ладони должны в течение трёх минут неотрывно находиться на диске. Поэтому терпите, коллеги.
Учёный оказался прав — спустя примерно минуту поверхность диска стала нагреваться, а спустя ещё минуту его температура достигла максимума — того самого, когда на коже появляются ожоги. Однако никто из участников эксперимента не убрал руку, терпя боль молча. А потом аппарат издал громкий сигнал, и на нём загорелась большая красная лампочка, возвещавшая о конце эксперимента.
Когда всё закончилось, Глейзер извлёк из аптечки, висевшей на стене, тюбик с медицинским кремом и марлю.
— А теперь, коллеги, с божьей помощью займёмся нашими ожогами, помогая друг другу.
«А вот здесь ты соврал, Матвей, поскольку никакого отношения к божьему промыслу наши с тобой действия не имеют», — подумал Карпов, однако вслух предпочёл эту мысль не высказывать.
14 апреля 2020 года, вторник, Москва, режим карантина, Смоленская набережная
— Корнелий Сергеевич, вы пропустили запятую, а слово «вдобавок» пишется слитно.
Пупко чисто механически стал искать те места, где он сделал ошибки, но в следующую секунду его будто током ударило, и он обернулся назад. У дальней стены на диване сидел седовласый мужчина в элегантном костюме в полоску и с тонкой белой тростью в руке.
— Вы это кто… вы это как?.. — выпучив глаза на незнакомца, почти беззвучно прошептал политолог.
Но незнакомец его прекрасно услышал и ответил:
— Имею честь представиться: профессор Вóландов собственной персоной. Вот зашел, чтобы выразить своё восхищение популярному политологу и публицисту Корнелию Сергеевичу Пупко, работами которого я всегда зачитываюсь, испытывая при этом колоссальное наслаждение и восторг.
— Спасибо большое, но как вы сюда попали? — придя, наконец, в себя, спросил хозяин кабинета.
— Как всегда попадают — ногами, — и губы профессора тронула лёгкая улыбка. — Но вы не волнуйтесь — я не заразный. Я, можно сказать, ваш полный единомышленник, который давно следит за вашим творчеством. Помню, почти полвека назад, в начале 70-х, я присутствовал на защите вашей кандидатской диссертации на тему о критериях социального прогресса социалистического общества. Как же вы отлично выступали, как истово защищали эти самые критерии. А как виртуозно вы защитились уже спустя десять лет по своей докторской диссертации на тему о Карле Марксе и первой фазе коммунистической формации. Это было просто восхитительно, вам все рукоплескали, включая ваших оппонентов. И как ловко спустя три-четыре года после этого вы изменили свои взгляды на противоположные и стали с таким же энтузиазмом громить и Карла Маркса, и весь этот социальный прогресс в социалистическом обществе. Разве можно этим не восхититься? Разве мог я, очутившись снова в Москве, не посетить дом моего любимого публициста и не пожать ему лично руку? Конечно же не мог!
Произнеся это, гость поднялся с дивана и, сделав несколько шагов, протянул политологу свою ладонь с тонкими как у пианиста пальцами. Хозяину кабинета пришлось тоже встать и пожать протянутую руку, которая обдала его таким холодом, что по телу политолога пробежала целая армия мурашек, забравшись к нему даже в исподнее.
— Сейчас, насколько я понял, вы пишете очередную разгромную статью на тему мрачного советского прошлого, — возобновил разговор профессор, возвращаясь к себе на диван.
— Совершенно верно, — подтвердил слова гостя политолог.
— Какой же вы неугомонный, Корнелий Сергеевич, — всё с тем же восхищением воскликнул пришедший. — Сидите, по сути, под домашним арестом, на улицу выходите лишь изредка в маске, да ещё с электронным пропуском в смартфоне, но продолжаете искоренять эту советскую заразу. Откуда же вы силы черпаете для своей ненависти?
— Так ведь жить на что-то надо, — развел руками политолог. — Да и разве один я такой?
— Совершенно верно — не один, — согласился с этим утверждением профессор. — Как написано в одном писании: «Имя им легион». И во главе этой непобедимой армии гордо шагают такие, как вы, Корнелий Сергеевич, подвижники — истинное лицо нашей продаж… пардон, продвинутой интеллигенции. Не было бы вас, что бы я делал, ума не приложу.
— А вы профессор каких наук? — поинтересовался политолог.
— У меня широчайший профиль, который охватывает практические все науки и даже смежные дисциплины.
— Вы возглавляете какой-то институт? — продолжал допытываться политолог.
— Можно сказать и так, — согласно кивнул профессор.
— А где он находится?
— У нас множество филиалов практически во всех странах мира, а головной офис находится в Преиспод… Впрочем, это не важно. Главное, что если вы захотите, то я могу обеспечить вам чтение лекций по всему земному шару.
