— Чемодан тоже ваш?
— Если он на нем сидит, значит мой, — сделал вывод нерадивый «папаша».
— Почему же он плачет, если вы его папа? — возмутилась женщина в форме.
— Потому что я его выпорю.
Юля не удивилась ни ребенку, ни чемодану. Она взяла мальчика за руку, отвела в фойе и терпеливо ждала, пока Оскар отвечал на вопросы полиции. После беседы ее товарищ стал выглядеть вдвое мрачнее, а чемодан оказался так тяжел, что Оскар с трудом поставил его в багажник.
— Кирпичами набит, что ли? — ругался он. — Куда ты отвез девиц, придурок? — обратился Оскар к малышу, когда семейство расселось в машине. — Я спрашиваю, куда дел девиц? Серенькую куда дел? И беленькую… ай? Разучился говорить по-русски?
Мальчик надулся и приготовился снова реветь, но Оскар демонстративно отвернулся к окну, а Юля покачала головой, но не стала задавать вопросы.
Дома обиженный мальчишка выпил шоколадного молока, съел «кейк» и отказался отвечать на вопросы. Того, что удалось узнать о нем за обедом, не хватило бы для короткой анкеты. Ребенок заявил, что в школу ходить не будет, ни за что не наденет чистую майку вместо сопливой, а зубы будет чистить не чаще одного раза в день и то при условии, что ему купят пасту с ароматом индийского миндаля. Ребенок объявил присутствующим, что его «никак не зовут», никого из находящихся здесь он никогда в жизни не собирается называть ни мамой, ни папой; а больше всего на свете он презирает тихий час в середине дня. Сказал и уснул на стуле, потому что в Европе настала ночь, и потому что малыш устал и сильно понервничал в аэропорту.
— Надо его во что-то переодеть. Посмотри, — Юля сняла с ребенка майку, больше похожую на широкое платье, — явно кто-то из взрослых одолжил ему шмотки. А это что? Боже, я думала, это шорты такие, а это натурально мужские трусы! Смотри! Малыш совсем голый…
Оскар отнес крошку в спальню и накрыл одеялом. Постояв над спящим, он вернулся на кухню и застал подругу в раздумьях. Юля приготовила товарищу грустную новость и собиралась утешать, но появление малыша перевернуло все планы.
— …Не знаю, что это значит! Не знаю, и знать не хочу! — бушевал Оскар. — Я не могу отправить его в форт, потому что не знаю, как это сделать. Сейчас ему лет шесть на вид, так?
— Откуда мне знать? — пожала плечами девушка и прикрыла дверь. — Тише! Проснется.
— Пусть слушает! Не захочет учиться, отдам в школу тенниса. Мирка говорила, здесь хорошая школа.
— Оскар, кто он такой? — недоумевала Юля. — Почему ты не расспросил о нем поподробнее?
— Эта мерзавка мне не сказала ни слова правды, но упрямо предлагала взять его вместо отпрыска Макса! Нам с тобой предлагала!
— Не смей, Оскар! Не смей при мне говорить о Мирославе в таком тоне!
— И ты туда же? И ты не веришь, что она меня предала?
— Не верю!
— И ты такая же дура!
— Сам дурак! — рассердилась Юля. — Если б Мира считала тебя врагом, ни за что бы не отдала тебе мальчика. Ведь она относится к нему, как к сыну. Никакая мать не отдаст ребенка человеку, которому не доверяет.
— Не знаю, Юлька! Не знаю, что может ее оправдать!
— Я знаю.
— Если только мальчишка не детеныш Копинского.
— Нет, не детеныш… Этот мальчик не имеет отношения к Максу.
— Значит, она меня предала.
— Нет!
— Только не призывай меня к христианскому всепрощению! Я не христианин! И не смогу ее простить никогда! Даже если пойму правоту ее сволочного поступка, все равно не прощу! Не прощу потому, что сам бы так никогда не сделал! Юля, я органически… на клеточном уровне не способен прощать предательство тех, кому доверял! Может, это мое проклятье, но это так! Если ты считаешь, что ее поступок нормален — значит, мне нечего делать в этом сучьем мире!
— Послушай!
— Нет, ты послушай! Поклянись мне сейчас: ни слова больше об этой женщине в моем присутствии! Никогда!
— Но Оскар… Мира ни в чем перед тобой не виновата!
— Я сказал!
— Ты сказал, а теперь послушай меня!
— Если я каждый день буду слушать твои «адвокатские речи», я никогда не выйду из стресса!
— Не выходи! Просто послушай.
— Она меня убила, понимаешь? Все, что во мне было хорошего, взяла и втоптала в грязь.
— Нет, — в сотый раз повторила Юля.
— Она могла предупредить, принимая решение. Она должна была предупредить, чтобы не делать из меня посмешище.
— О чем? Мира не возвращала ребенка Максу! — крикнула девушка и топнула ногой. Она дождалась, пока товарищ справится с приступом ярости, и повторила чуть тише: — Точно не возвращала.
— С чего ты взяла?
— Тебе звонил адвокат Натана Валерьяновича. Ему удалось пролить свет на эту историю.
— И ты молчишь?
— Ты же не даешь мне слова сказать. Малыш, которого нашли на яхте, к сожалению, умер.
— Как умер? — опешил Оскар.
— Думаю, он не смог адаптироваться на частоте, — предположила девушка и тяжко вздохнула. — Помнишь, мы говорили, что такая опасность вполне вероятна, и симптомы были похожи. Мирка не виновата. Она сделала все, что смогла. Только Натан Валерьянович мог помочь, если бы запустил генератор в подвале и создал нужное поле. Там мальчик мог бы жить без проблем, но они не доехали буквально несколько километров. Не успели. Что-то произошло с самолетом, он сел в Европе, и Мире пришлось добираться на поездах.
— Что ты говоришь? — не верил Оскар.
— Адвокат сказал, что ты знаешь его телефон. Если нужно, он может выслать все документы по делу, которые удалось собрать. Может на электронный ящик, может конвертом.
— Как это случилось?
— Адвокат говорил с водителем, который подобрал в дороге Миру с ребенком. Водитель дал показания, что конечным пунктом была именно дача Боровских, но мальчик умер в дороге, и они повернули к ближайшей больнице. Диагноз: внезапная детская смерть, остановка дыхания и сердцебиения. Чтобы определить точнее, требовалось вскрытие. Женщина, которая везла ребенка, предъявила в больнице паспорт на имя Виноградовой Мирославы и сказала, что малыша ей подкинули. Хотели заводить уголовное дело, но Мира смылась через окно. Они допросили только водителя, а тот ничего не знал толком. Просто показал место, где она голосовала на дороге, и сказал, куда просила везти. Мира не назвала точного адреса, поэтому Боровских не допрашивали, но это же понятно…
— Что понятно?
— Что она ехала к ним. Ты не должен злиться на Мирославу.
— Если так, почему она не сказала?
— Не знаю, — пожала плечами Юля, — наверно не хотела тебя расстроить.
Она пошла в комнату, посмотреть на ребенка, и глаз не смогла оторвать. Малыш спал так сладко, словно не пережил ужасной дороги. Юля вернулась к чемодану, в надежде отыскать в нем детские вещи, но нашла лишь связки тетрадей, изрядно попорченные огнем. «Прекрасная Анабель» — было написано на одной из них.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
