Судя по сдвинутым бровям, Гасым не поспевал за ходом мысли, а возможно, и не всё понимал, потому что Эраст Петрович говорил очень быстро. Но эту речь Фандорин произносил главным образом для самого себя: «Клинок» в устном исполнении.
— Почему Арташесов умолчал про Шубина, п-понятно. Не хочет портить отношения, боится. Гораздо интереснее, зачем помощнику градоначальника нужна всеобщая стачка? Есть лишь одно рациональное объяснение. Подполковник связан с революционерами. Причем именно с Дятлом. Тогда всё логически сходится одно к одному.
Покончив с дедукцией, Фандорин перешел к самому главному — к тому, из-за чего отправил в Петербург срочную депешу:
— Главарь подпольщиков и самое влиятельное лицо бакинской администрации действуют заодно. Это чревато катастрофическими последствиями. Если полностью остановится нефтедобыча, может случиться всероссийский кризис. На одном керосине из государственного трубопровода страна не протянет.
Гасым подождал, не скажет ли Фандорин что-нибудь еще. Потом сделал свой собственный вывод:
— Понятно. Надо собака Шубин убивать.
— Нет. Улики у меня косвенные, отопрется. Необходимо его прижать, чтобы заговорил. Я должен разобраться, что за к-каверза здесь готовится. Шубина нужно вывести на чистую воду.
— Чистая вода в Баку нету. А как собака Шубин прижать — это думать надо. — Облизнув жирный от плова палец, Гасым важно приставил его ко лбу. — Сам буду думать.
«За тем я к тебе и пришел». Эраст Петрович выжидательно смотрел на боевого товарища.
— Д-долго будешь думать? Время не ждет.
— Буду про Шубин люди спрашивать. Люди всё скажут.
— Хорошо. Найдешь меня в больнице.
* * *
На сей раз Маса был в сознании. Он полусидел, обложенный подушками. Грудастая сестра милосердия заботливо кормила раненого бульоном из ложки. В первое мгновение Эраст Петрович встрепенулся от радости. Потом увидел, что японец с трудом открывает рот, а на пышный бюст, колышущийся перед самым его носом, даже не смотрит. Второе обстоятельство показалось Фандорину особенно тревожным.
— П-позвольте, сестра. Я покормлю его сам.
Едва женщина вышла, Маса выплюнул бульон обратно в тарелку и потребовал:
— Рассказывайте, господин! Со всеми подробностями! Я все время спал и в снах был с вами. Потом просыпался, видел, что вас нет, плакал и снова засыпал.
Вначале Эраст Петрович говорил коротко, только про основные события. Но Маса, слушая, оживал на глазах. Заблестели глаза, порозовели щеки. Тогда Фандорин не пожалел красок. Принялся расписывать горящее море Биби-Эйбата, гонку по волнам на восьмидесятикилометровой скорости, схватку в подземной галерее.
— Я умру, — печально молвил японец, дослушав рассказ.
— Г-глупости! Врач сказал, что ты идешь на поправку!
— Я умру не от раны. У меня разорвется сердце из-за того, что я всего этого не видел…
Маса сложил руки на груди, словно покойник, закрыл глаза, и лицо у него приняло такой желто-восковой оттенок, что Фандорин перепугался, побежал за доктором.
Но в дверях столкнулся с Гасымом.
— Всё знаю, — сказал Гасым. — Где сейчас собака Шубин найти знаю. Едем, Юмрубаш. Будем ее прижать.
Эраст Петрович оттолкнул его.
— Не сейчас! Нужен доктор! Маса умирает!
— Если умирает, зачем глаза хлопает? — удивился гочи.
Маса действительно повернул голову и мрачно глядел на господина. Гасыма словно не замечал — должно быть, не желал смотреть на счастливого соперника.
— Пойдем, Юмрубаш. По дорога расскажу.
«Э нет, тогда Маса точно умрет».
— Говори здесь. Где Шубин?
— Вечер в Летняя казино поедет. Люди говорят, каждая среда вечер туда ездит. Играет рулетка.
— Каждую среду? Ну что ж, поедем и мы. Давненько не играл я в колесо Фортуны, — задумчиво протянул Эраст Петрович. — Судя по употреблению женского рода, к-казино ты не одобряешь?
— Шайтан твоя казино! Все деньги у меня отобрала, кинжал отобрала, газыри были чистый серебро — отобрала! Тьфу!
— Ну тогда ты не будешь играть.
Гасым подозрительно прищурился.
— А что буду делать?
Фандорин коротко объяснил. План составился легко, безо всякого Никки.
— Не очень понял, да? — сдвинул мохнатые брови Гасым.
— Я подробнее растолкую на месте, когда осмотрюсь, — успокоил его Эраст Петрович и повернулся к раненому. — Отдыхай, Маса. Набирайся сил. Мне нужно п-приготовиться к сегодняшнему вечеру.
Японец моргнул, стряхивая с ресниц слезинку.
— Я никогда никому не завидовал, всегда был доволен своей кармой. А этому тупице очень завидую. Заставляю себя сказать ему что-нибудь вежливое и не могу. Идите, господин, и не беспокойтесь обо мне. Я не умру, пока вы не вернетесь. Иначе как я узнаю, чем всё закончилось?
* * *
В гостинице портье Катечкин сказал:
— Вам был звонок из Петербурга. Телефонировал некто Илларион Константинович, фамилии не назвал. Попросил связаться с ним вот по этому номеру.
Это был тот самый чиновник особых поручений. Бумажку с номером Эраст Петрович сунул в карман. Никуда звонить он, конечно, не собирался. Мало ли кто подслушивает междугородные разговоры на бакинском коммутаторе. Шубин давеча продемонстрировал, какие доверительные у него связи с местными телефонистами.
Катечкин понизил голос:
— И еще этот господин, очень солидный, попросил меня немедленно ему сообщить, как только вы появитесь…
— А вот этого не нужно. — На стойку легла красная купюра. — И вообще: кто бы ни з-звонил, всем отвечайте — отсутствует.
Никаких телефонных разговоров. Пусть придумают что-нибудь получше. Честно сказать, Фандорин сейчас не очень-то и хотел вступать в объяснения с Петербургом. После объяснения с Шубиным ясности прибавится, а пока в наличии одни подозрения.
Все навыки осторожности у Эраста Петровича были мобилизованы. Поэтому в номер он вошел с соблюдением мер безопасности, не стал раздвигать штор, но в щель между ними выглянул.
Как интересно! На крыше противоположного дома что-то блеснуло. Пока шел по улице, слежки не было, а тут смотрят — через бинокль. Или, может быть, через оптический прицел?
Заметили?
Он плавно отодвинулся от окна.
Кто приставил наблюдение? Шубин? Дятел?
Так или иначе охота на охотника возобновлена.
Задребезжал телефон.
«Проверяют, у себя ли? Или все-таки увидели? Почему портье соединил, ему же было велено всем отказывать?»
Поколебавшись секунду-другую, Эраст Петрович снял трубку. Если наблюдающие заметили в комнате движение, отмалчиваться не следует.
— Горничная Федотова, — пропищал Фандорин противным голоском. Давненько не доводилось прикидываться женщиной.
Мужчина с легким акцентом спросил:
— Разве господина Фандорина нет?
— Нету-с. Я тут прибираюсь.
«Акцент не кавказский».
— Странно. Он поднялся к себе.
«Немецкий или прибалтийский. Среди большевиков много латышей».
— Не могу знать. Должно, в колидоре задержались, сейчас придут-с. Передать что прикажете-с?
— …Нет. Я перезвоню.
«Выходит, зря дал Катечкину десятирублевку. Кто-то платит больше. Или стимулирует иными средствами…»
Эраст Петрович переоделся в вечернее — против своих обыкновений очень быстро. На улицу вышел через черный ход.
«Ничего. До вечера посижу в каком-нибудь кафе. А как только прищучу господина подполковника, жизнь сразу сделается менее таинственной».
* * *
В веселом городе Баку помимо главного казино — превосходного палаццо, выстроенного по образцу монакского, имелось еще и казино летнее, не менее роскошное. Против Приморского бульвара, прямо в море, на столбах, стоял чудесный деревянный дворец с башенками — городская купальня. Днем он и использовался в качестве купальни для «чистой» публики, по вечерам же в главном зале собирались любители азарта. Здесь, над водой, не ощущалось знойное дыхание южного ветра гилавара, в открытые окна задувал свежий бриз, а звуки скрипок и валторн сливались с плеском волн.
КупальняЭраст Петрович долго прогуливался по набережной, приглядываясь к волшебному замку, похожему на мираж — так невесомо парил он, сияя огнями, пугающий и манящий, между темно-синим небом и черным переливчатым морем.
Шоколадный «руссо-балт» Шубина был гарирован среди других автомобилей и экипажей. Шофера нет. Значит, подполковник водит машину сам — отрадно.
Со стоянки Фандорин еще наведался к лодочному причалу, выкурил там сигару. И лишь после этого ленивой походкой праздного гуляки направился по длинному деревянному мосту ко входу в обитель низменных страстей.
В кассе, где меняли жетоны, Эраст Петрович, окончательно войдя в роль, присвистнул:
