Низменная болотистая равнина, на которой расположена Корумба, — рай для змей. Анаконды здесь совершенно обычное явление. Крупные экземпляры — к счастью редко встречающиеся, — как говорят» иногда нападают по ночам на рогатый скот и даже выхватывают людей из лодок. Обычные размеры анаконд — от пятнадцати до тридцати футов, но особо крупные экземпляры бывают вдвое большей величины, а то и еще длиннее. Издаваемые ими необычайные звуки можно слышать по ночам — в обычное время их кормежки[95]. Бразильцы утверждают, что здесь даже ядовитые змеи подражают зову птиц и небольших животных, чтобы заманить к себе добычу. В этих местах люди обычно носят небольшие мешочки с сулемой, полагая, что она отвращает змей и заставляет их держаться на некотором расстоянии. В каждой деревне имеется запас противозмеиной сыворотки и шприцев, готовых к немедленному использованию.
Здесь снова я услышал рассказы о белых индейцах.
— Я знаю человека, который встретил такого индейца, — сказал мне британский консул. — Эти индейцы совсем дикие, и считается, что они выходят только по ночам. Поэтому их зовут «летучими мышами».
— Где они живут? — спросил я.
— Где-то в районе потерянных золотых приисков Мартириус, не то к северу, не то к северо-западу от реки Диамантину. Точное их местонахождение никому не известно. Мату-Гросу — очень плохо исследованная страна. Насколько известно, в гористые районы на севере еще никто не проникал; все экспедиции, которые туда направлялись, не возвращались обратно. Да, что и говорить, это гиблое место. Помяните мое слово — Мату-Гросу никогда не будет исследована пешим образом, как бы велики и хорошо экипированы ни были экспедиции.
Возможно, лет через сто летающие машины смогут это сделать, кто знает?
Его слова были полны для меня особого смысла и глубоко запали мне в душу.
Нет необходимости описывать топографическую съемку на границе. Она интересна лишь случайными происшествиями, а не своей однообразной, скучной, будничной работой. Мой предшественник не был большим мастером своего дела, и, когда комиссия по демаркации собралась здесь в прошлом году, он оказался неспособным справиться с заданием, несмотря на все свои громкие заявления о своих успехах на этом поприще в Африке. Бразильцы — славный народ, но вовсе не спешат браться за работу засучив рукава. Скорее даже всякого рода активность вызывает у них явное неодобрение. Мне предстояло закончить работу, и я был намерен проделать ее без всякого промедления.
Граница Боливии шла по береговой линии озера Касерес, и она имела там навигационные огни у пограничного знака. Ни солдаты, ни пеоны не соглашались становиться лагерем вблизи этого места из страха перед появлявшимся каждую ночь привидением. Оно будто бы бродило по лагерю и поднимало страшный переполох. Мы не смогли найти объяснения этому явлению, но что это так, сомневаться не приходилось.
Пуэрто-Суарес — ближайшая боливийская деревня — представляла собой кучку жалких, крытых пальмовыми листьями лачуг, в которых ютились проспиртованные обитатели. Деревня находилась в семи милях от Корумбы, в западном углу озера Касерес. Шесть месяцев в году она была отрезана от остального мира наводнением и своим существованием была обязана контрабандной торговле с городом, которая велась по ночам. Боливийцы возмущались, когда сравнивали убожество Пуэрто-Суареса с относительной роскошью Корумбы и отказывались признавать между ними какую-нибудь разницу. Местность около Пуэрто-Суареса изобиловала змеями, самые страшные из них были гремучая змея и сурукуку, или бушмейстер[96]. Не берусь утверждать, будто я сам слышал, чтобы эти ядовитые виды змей издавали какие-нибудь звуки, но местные жители решительно утверждают, что змеи умеют довольно успешно подражать зову птиц и таким образом привлекают их, о чем я уже упоминал.
Гремучие змеи обычно встречаются спутанными в клубки по полдюжине штук в каждом; их укус смертелен — смерть наступает вследствие кровотечения из носа. Бушмейстер — необыкновенно агрессивная змея и нападает на человека, даже когда ее не тревожат; один ее укус быстро вызывает смерть, но эта тварь продолжает жалить до тех пор, пока не исчерпает весь свой яд.
К началу июля мы закончили всю работу, которую необходимо было выполнить в окрестностях Корумбы, и нам осталось лишь уточнить границу дальше на север по реке Гуапоре. В 1873 году пограничная комиссия ошибочно приняла за исток реки Верди совершенно другой ручей, а согласованная граница шла как раз по реке Верди. Но в этом-то и заключалась вся трудность — никто никогда не поднимался по ней, ее течение было нанесено на карту наобум. Было сделано предложение пройти по ней пешком и установить другую пограничную линию — такую, которая была бы менее выгодна для Боливии. Так как меня, исследователя по натуре, всегда привлекал риск, то и в данном случае я решил взять на себя выяснение запутанных обстоятельств этого дела. Роковое решение! Если б я только знал, на что иду, возможно, Верди и по сей день оставалась бы неисследованной.
— Что вы скажете по этому поводу? — спросил я Фишера. — Вы пойдете со мной?
— Да. Но не думаете ли вы, что это будет не совсем обычное дело — некий прецедент? Ведь по договору мы вовсе не обязаны делать этого!
— Если мы не выполним эту работу, местная граница навсегда останется яблоком раздора. Согласен, что по условиям договора мы не обязаны исследовать реку. Но ведь так хочется сделать все наилучшим образом, и так интересно первым проникнуть туда, куда до тебя никто не посмел сунуться. Кроме того, я совершенно не намерен месяцами торчать в Корумбе без дела.
Все необходимые приготовления были закончены. К нам присоединился один шотландец, местный поселенец с боливийской стороны по имени Уркварт, и с шестью пеонами мы отправились вверх по реке на баркасе комиссии. Бразильцы были в восторге. Если бы удалось точно проследить течение реки, отпала бы необходимость в сложных и, возможно, связанных с горячими спорами мероприятиях по определению новой пограничной линии. Вот почему они так горячо благословили наше начинание.
Пройдя сто восемьдесят миль вверх по течению, мы достигли скотоводческого ранчо Дескалваду; там мы наняли повозки для доставки груза и провизии по суше до боливийской деревни Сан-Матиас, где я надеялся добыть вьючных животных для дальнейшего путешествия. Поездка прошла без приключений, хотя мы очень опасались встречи с черной пантерой в месте, называемом Баия-де-Пьедра. Страх перед этим животным обезлюдил район на многие мили вокруг, так как свирепость и огромная сила пантеры заставляли бояться ее гораздо больше, чем ягуаров[97]. Даже награда за ее шкуру, которая стоила в двадцать раз больше, чем ягуаровая, не могла побудить местных охотников на риск встречи с ней.
