«Еще пятнадцать минут дай!» — требовал Сергей, уже предчувствуя, что удача на его стороне: он только что привел в действие двигатель транспортировщика и пошел под килем рейдовика.
* * *
Старпом и второй штурман толкача возвращались на судно, мягко говоря, помятыми. Вчера они подцепили в порту первоклассных, как показалось поначалу, девочек, и вечер затянулся далеко за полночь. А та перешла в туманное утро. У старпома настроение было отличное, у штурмана — отвратительное: такое количество засосов на своей груди он еще ни разу не видел. Вообще не видел столько даже в самом пошлом американском порнофильме. Проститутка постаралась на славу, словно он заплатил ей для того, чтобы она наставила ему на шею и грудь такие «банки». А он даже ничего не чувствовал.
Поведение девки оказалось отнюдь не легким.
— Вот это компрессия у нее! — от души веселился его товарищ, увидев плоды творения местной шалавы. — А как насчет тяги в другом месте?
— Пошел ты, пошел! — ругался штурман. А еще вчера был так весел и кричал с полубака: «До причала тридцать! Швартовы с правого борта готовы!» Теперь вот с обоих бортов готовы. Ему завтра с невестой встречаться, а тут?.. Заболел, мол?
— А что, — поддержал его беззаботный товарищ, — скажи ей, что привез из Казахстана местную лихорадку. Туземную эболу. Точно.
Штурман глянул на часы: пять минут восьмого. Ступил на трап, и его качнуло. Он перегнулся через поручни, и его вывернуло. К запаху рвоты примешался сильный дух солярки. Такое чувство, что он вчера хлестал ее прямо из бака.
Он позавидовал своему товарищу, который, наверное, дрых в своей каюте или в рубке, куда частенько забирался. Вот у кого ни одного засоса! Если только вахтенный матрос не расстарался.
И все же запах соляра был сильный. Штурман, ступив на палубу, неровной походкой направился к машинному отделению. Глянул под ноги. Что за черт? Палуба блестит так, словно ее надраили... Он нагнулся. Ну точно — солярка. Предчувствуя неладное, он открыл дверь и стал осторожно спускаться в машинное отделение. Старпом крикнул: «Куда ты?» Штурман махнул рукой — пошли за мной.
* * *
Еще пять минут... Перминов снова глянул на наручные часы. Он вел транспортировщик механически, словно «присосался» на нем к днищу рейдовика. Скорость — три узла. Вчера была чуть побольше. Но если бы лоцман нарушил инструкции и повел бы толкач с баржой с большей скоростью, итальянский носитель, на максимуме выдающий не больше четырех с половиной (чуть больше восьми километров в час), не успел бы за ним. Собственно, расчет был именно на дисциплинированность лоцмана военного порта, там к лихачеству отношение строгое.
Еще пять минут...
Судя по всему, первый (его еще называли нефтяным) причал остался позади. Сейчас рейдовый буксировщик с караулом на борту должен увеличить ход. И все. Его уже не вернут, даже если прогремит взрыв. А до него осталось три... нет, еще три с половиной минуты.
* * *
Штурман поскользнулся на трапе и, съехав вниз на заднице, едва не уперся ногами в станину дизеля. Как ни странно, вид лежащего на полу товарища не возымел нужного эффекта. Первая мысль злорадная: нажрался. Буквально в угар. В машинном отделении дышать было нечем. На полу лужи соляры, вот и шланг подачи топлива порезан — видно с первого взгляда.
Но трезветь штурман начал быстро, очень быстро. Он вскочил на ноги и наклонился над телом товарища. Перевернул его на спину, увидел на рубашке засохшее пятно крови. Взгляд его метнулся еще дальше, наткнулся на ботинки, скорее всего, вахтенного матроса. Тоже мертв — как-то спокойно подумалось штурману.
Но его спокойствие испарилось мгновенно, и он закричал во всю глотку:
— А-а!!
Ничего членораздельного, лишь протяжное, волчье завывание. Если бы он мог видеть часовой механизм взрывателя, он бы закричал еще громче.
Оттолкнув окаменевшего старпома, он бросился наверх, но снова поскользнулся на трапе и больно ударился о ступеньку носом. Пошла кровь. Закрывая нос рукой, он все же успел выскочить из машинного отделения, и первое, что увидел, — группу товарищей, подходивших к трапу: капитана и механика. Он оторвал окровавленную руку от лица и указал назад:
— Там...
* * *
Часы на руке Сергея показывали семь часов четырнадцать минут. «Наша пошла!» Даже ощутил в руках дрожь. Подводные часы и часовой механизм взрывателя работали синхронно. Еще пять-десять секунд, а Сергей уже через плечо показывал большой палец Андрею Кашинскому. Тот сжал его, давая понять: рано, еще не время.
* * *
— Там... — Офицер, привлекая внимание еще и патрульных, проходивших мимо, указывал за спину. — Там штурман... Он...
— Что он? — Капитан взбежал на палубу, первым делом обращая внимание на разбитый нос подчиненного. — Он что, ударил тебя? Вы подрались, что ли?
— Он...
Из машинного отделения показался старпом. Он захлопнул за собой двери, но они вдруг с оглушительным грохотом сорвались с петель. Одна половина снесла старпому полголовы, вторая плашмя и со страшной силой ударила второго штурмана, и он упал в воду. Он сделал судорожный вдох и пошел на дно. Его тело опустилось в том месте, где некогда оторвался от толкача ПСД с российскими диверсантами.
* * *
Звук взрыва на толкаче был отчетливо услышан и под водой — особенно под водой. Сильное напряжение сожрало радость победы, осталась лишь ее маленькая часть — отрада, что ли, просквозившая на лицах диверсантов. Только короткое мгновение, за которым еще более трудоемкая и нервная работа. Что почти сразу дало о себе знать. «Мазендеранский тигр» не существенно, но сбросил скорость, даже чуть изменил курс: видимо, команда во все глаза смотрела на возникший в порту пожар. Перминову пришлось повторить движения судна: он также сбросил скорость и взял вправо, готовый к очередному маневру; он не исключал, что рейдовый буксир совсем застопорит машину, что было бы крайне нежелательно. Сейчас он отчетливо представил себе капитана этого судна, который вышел на связь с капитаном порта, чтобы выяснить обстановку и получить дальнейшее указание.
Жаль, нельзя всплыть и посмотреть, что творится в порту, а такое желание было у обоих пловцов. И вот сейчас оба ждали «шрапнельного» обстрела порта, когда сработает «детская забава» с черепицей.
Не прошло и пяти минут, как под водой раздались частые, но негромкие, как капли дождя по той же черепице, шлепки. Стало быть, огонь распространился, как и планировали, на баржу, и сейчас к ней спешат, наверное, оба пожарных судна.
Все, капитан рейдовика получил распоряжение продолжать движение, теперь его — под обстрел огненной черепицы — не рискнет развернуть ни один сумасшедший. Лишь бы не заподозрили диверсию...
«Мазендеранский тигр» быстро набирал скорость, еще пол-узла, и транспортировщик начнет отставать от него. Но теперь это не имело принципиального значения. Теперь ПСД «накрыла» своим акустическим полем шрапнельная «веселуха». Ни один самый квалифицированный акустик не сможет различить в этом шуме звуков движущегося транспортировщика. Тем более для техников такой шум был в новинку, не характерным ни для плеска волн, ни для биения винтов.
Плюс ко всему раздались звуки рвущихся глубинных бомб — профилактика на внештатное происшествие в порту. Все правильно, Перминов на месте капитана военного порта сделал бы то же самое.
Эх, сейчас бы увеличить ход, подумал Сергей, ведя носитель на предельной скорости. Но ничего, даже таким темпом можно успеть пересечь гидрофонное заграждение и даже добраться до скалистого острова. А там... трава не расти. Там уже следующий этап операции. Там...
«За кем ты идешь, Сергей? За врагом или другом?»
Тогда он не ответил на этот вопрос. И сейчас не захотел бы отвечать на него.
* * *
Шрапнельные звуки становились все тише и реже. Когда ПСД обогнул остров с его западной стороны, все прекратилось, в том числе и внеплановый сброс глубинных бомб. Пожар на барже был потушен. Возможная атака подводных террористов «предотвращена».
Глава 14
Былое и думы
51
Окно в камере Якова было обращено на север. Разумеется, он не выбирал для себя камеру, но так для него было удобнее: он всегда смотрел в сторону... Нет, не родины, а просто базы, в сторону тех, кто остался там. Точнее, кого он оставил у тех берегов. И все же они были родными.
Сегодняшним утром — по подсчетам капитана, не было и восьми — с противоположной стороны форта раздался отдаленный грохот взрыва, вернее, его отголоски, принесенные ветром, и нечто, напоминающее беспорядочную стрельбу — словно маленький кузнечик стрекотал за окном.
Сердце в груди екнуло — вроде бы беспричинно, но какая-то протяжная тревога, смешанная с ожиданием, в груди осталась надолго. Она не покидала его и во время завтрака (здесь кормили два раза в день и всегда вареной рыбой), и во время часовой прогулки.
