– Боюсь, не в его вкусе, Тоша. Ну совсем нет.
– Я рассержусь. Ты подумай. Не хочу. После Ольги у него была одна из Питера, меня это ужасно напрягало.
– Обещаю поискать, – пообещала Наталья Михайловна, а про себя подумала – никогда больше не сделает она такого подарка своим подчиненным. Не сядет у нее перед носом никто моложе ее. Она уже наняла даму на место Ермаковой – ей пятьдесят шесть лет.
– Жду, – сказала Тоша и отключилась.
Наталья Михайловна почувствовала, что нынешняя суббота удалась. Она сунула ноги в садовые галоши и пошла посмотреть, как чувствуют себя огурцы под пленкой. Она выращивала их каждый год. Перекупщики наведывались, спрашивали, почем и сколько она им отдаст.
Склонившись над грядкой в привычной для любого огородника позе, она вдруг спросила себя: а почему до сих пор не угостила эту семейную пару – перекупщиков травяным сбором, тем, что мастера по водоснабжению?
Она выпрямилась. Угостит. Как только огурцы созреют. Значит, цена будет еще та!
20
В почтовом ящике Ольга нашла белый конверт. Открыла его и вынула приглашение. Ее хотели видеть на приеме по случаю открытия филиала хорошо известного ей магазина одежды, в который она приносила свои галстуки. Прием на лужайке перед магазином, форма одежды – удобная.
Она пожала плечами – почему бы нет? Прокатится по крайней мере. Теперь у нее есть машина – черненький «гетц». Она нашла автомобильные курсы, полудетский навык быстро вернулся, Ольга сдала экзамены с первого раза, чем удивила своего учителя. Но когда он узнал, что она занималась спортом, успокоился – координация, реакция, настойчивость и сообразительность оттуда. Бесстрашие тоже.
Она свернула с Кольцевой дороги и уже от поворота увидела полосатый тент, он, казалось, закрыл полнеба. Широко гуляют, усмехнулась она.
Припарковалась рядом с большой белой «октавией», вошла в магазин. В широкое окно увидела то, что скрыто от посторонних глаз, – бесконечные, уходящие почти за горизонт столы, уставленные едой. Запахи залетали и в сам магазин, что ей не слишком нравилось. В таком магазине, как этот, должно пахнуть кожей, слегка – трубочным табаком и деревом.
Она огляделась. Увидела свои галстуки, но не подошла к ним. Они уже не ее, они живут своей жизнью, сами устанавливают контакты. Для них тоже жизнь от встречи к встрече. Пока кто-то не заберет их с собой.
Ольга увидела свое отражение в зеркале. Нормально, похвалила она себя. Заметила и тех, чьи глаза провожают ее, но она научилась смотреть сквозь них. Подошла к полкам с обувью. А это что? – удивилась она и протянула руку к… валенку.
– Это не ваш размер, – услышала насмешливый голос.
Она обернулась и увидела мужчину. Он был в светлых брюках, в рубашке в крупную клетку и жилете с множеством карманов. Как будто ему нужно постоянно носить при себе кучу инструментов.
Он взял другой валенок и сделал это как-то по-особому, нежно, что ли.
– Вот ваш размер. Хотите померить?
– Нет, – сказала Ольга холодно.
– Они хорошо согревают. Даже очень хладнокровных людей, – добавил он, не сводя с нее насмешливых глаз.
– Лето на дворе, – бросила она и вернула валенок на место.
Пальцы задержались на крае голенища, словно не хотели отпускать. Они как будто вспомнили что-то похожее – мягкое, ворсистое, обещающее тепло в мороз. Сколько она износила валенок в детстве? У нее были черные, в них она каталась вместе с Юркой с ледяной горы, стоя на ногах. У него тоже были такие. Серые надевала с лыжами и прикручивала кожаными ремешками к конькам. Тогда их отцы служили в сибирском гарнизоне. Это уже в Вятке появились коньки с ботинками – у нее белые фигурки, а у него хоккейные, черные.
Наконец пальцы отпустили голенище, Ольга снова удивилась – никогда она не видела на валенках даже намека на аппликацию. А у этих по краю пущены серые ромбы. По черному полю. Тоже из войлока. Они пришиты ровными стежками, вощеными нитками, примерно такими, какими подшивают дырявые валенки. Один валенок упал, она быстро протянула руку и прислонила его ко второму. Пара должна быть вместе, она соединила ее.
Мужчина пристально следил за ее движениями.
– Красивая, – тихо проговорил он.
– Да, – ответила Ольга и кивнула.
– Не сказать, чтобы слишком скромная… – продолжал он так же тихо.
– Конечно, – отозвалась Ольга, испытывая странное чувство – интонация, как будто он говорит не о валенках. Тогда о чем? – Скромность не всегда хороша, элегантность и стильность – это важно.
– Очень современная, – мужчина засмеялся.
– А что смешного? – удивилась она. – Эту пару скромной не назовешь – не ради того валенки украшены аппликацией. Но очень современная…
– Согласен. – Он откашлялся и отступил на шаг, как будто чего-то опасался.
Ольга смотрела то на валенки, то на мужчину, подспудно ощущая какой-то подвох.
Он сложил руки на груди и вздохнул:
– Все то, что вы только что произнесли… точнее, повторили за мной, относится не к паре валенок. – Его губы разъехались в улыбке. - А к вам.
– К-ко мне? – Ольга почувствовала, как быстро краснеет.
– Можете считать меня нахалом, но я не исказил истину ни на каплю. Я так вижу. – Он наклонил голову набок и смотрел на Ольгу сверху вниз.
– Что вы имеете в виду? – строго спросила Ольга со странным чувством слабости, когда ноги угрожают стать ватными и возникает желание сесть. Например, на кожаный диван, который стоит перед зеркалом. На него садятся, примеряя обувь. Но она не могла выдать себя.
– Вам повторить? Охотно, – сказал он, с трудом удерживая губы, чтобы они не плясали в насмешливой улыбке. Кажется, этот человек испытывал удовольствие от игры в слова.
Так и было. В последнее время Андрей Волков не видел женщин, кроме жены Палыча да тети Мани из администрации. Он, между прочим, вернул тот доллар. Она взяла.
Он даже вспоминал о девушке, которая дала ему прайс-лист на валенки на ВВЦ. Он всерьез хотел наведаться туда, может быть, они с братом до сих пор удерживают закуток. У нее на вид была очень упругая попка, такие ему нравились. Коллеги, конкуренты, а могли бы, наверное, иногда сотрудничать.
Но когда он увидел Ольгу, то понял, что из деревни иногда надо выезжать. Поэтому он решил устроить себе проверку – не утратил ли кураж и мастерство, может ли познакомиться с такой женщиной?
– Не стоит утруждать себя. – Она хмыкнула. – Я все помню. Но я по-прежнему отношу все ваши слова к ним. – Она кивнула.
