не была самой показательной.
Город был сожжен. Во время осады погибли все виднейшие руководители общины. Но группа горожан в последний момент умудрилась организовать вылазку и прорваться в леса. Судя по изложению летописи, погоня за ними длилась не один день. Многие погибли, но некоторым, вероятно, удалось уйти. Монголы остановились в 100 верстах от Новгорода у Игнач-креста, проход за который мог быть чреват для них столкновением со свежими полками могучего северорусского княжества:
«Туже убьени быша Иванко, посадникъ новоторжьскыи, Яким Влунькович, Глеб Борисович, Михаило Моисиевич. Тогда же ганяшася оканьнии безбожници от Торжку Серегерьскымъ путем оли и до Игнача креста, а все люди секуще акы траву, за 100 верст до Новагорода [не дошед]. Новъгород же заступи бог…»[264]
Попытки локализации Игнач-креста породили целую серию работ. Первые исследователи (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев) сопоставляли его с поселком Крестцы, заметном новгородским районным центром. Однако в начале XX в. Н. В. Мятлев нашел в писцовой книге Деревской пятины 1495/96 г. упоминание в районе Яжелбицкого погоста озерца «у Игнатцова Къста». Эту гипотезу недавно убедительно развил А. А. Фролов, по предположению которого каменный Игнач-крест стоял невдалеке от брода через р. Полометь, соединявшего «трассу» Яжелбицы — Новгород и большую дорогу Деман — Яжелбицы в районе современной деревни Кувизино[265].
То, что во время штурма был допущен массовый прорыв осажденных из крепости, говорит о слабой плотности армии штурмующих или об ограниченной площади приступа. Никакой полномасштабной атаки на стены с нескольких направлений, как при взятии Владимира-Залесского, не было и речи. Перед нами — утомленные дальним походом воины, которые сами начинали опасаться за свою жизнь. Поход нужно было немедленно прерывать. В противном случае он мог обернуться и большим поражением.
Расстояние от Торжка до Сити: такое же, как от Коломны до Владимира — примерно 200 км, которые гонец мог промчать за пять дней. Следовательно, сообщение о гибели великого князя Юрия должно было поступить к Батыю уже 9–10 марта. Возможно, с этим и была связана остановка передового монгольского отряда у Игнач-креста: они получили известие о полном разгроме противника. Совершенно ясно, что поход на Новгород не входил и не мог входить в планы Батыя. Воевать в лесах и/или горах монголы никогда не собирались. Другое дело — Суздальское Ополье, равнинная местность с богатой полевой растительностью. Как верно отметил еще В. В. Каргалов, сложные построения военных историков, стремящихся приписать Батыю намерение «выйти на „коммуникации“ между Новгородом и Псковом, пройти областями, предоставлявшими „больше средств для продовольствия“» войск, избежать переправы через большие реки и т. д., не находят никакого основания в источниках[266]. Они оторваны от системы методов исторического моделирования и серьезно модернизируют происходившее. «Селигерский путь», по которому двигались монголы, не был даже кратчайшим маршрутом в Новгород. Он петлял и сильно уводил к западу, что могло соответствовать тактике пытающихся оторваться от преследования, но никак не наступающих войск. Как только появилась возможность остановиться и, не теряя статуса победителей, повернуть домой, монголы это сделали.
* * *
Отход Батыя был триумфальным. Он вел тысячи пленников, его воины щеголяли дорогими одеждами и награбленными украшениями. Добившись решительной победы над сильным Владимиро-Суздальским княжеством, Батый вполне мог считать себя удовлетворенным и не предпринимать более наступательных операций. Да и средств для этого у него, судя по всему, более не было. Длительная осада, даже ведущаяся максимально осторожно, неизбежно должна была привести к потерям. Подкреплений от других ханов не поступало: их воины также спешили в родные степи. Волна нашествия плавно откатывалась.
Новгородская земля (основная часть) в XIII в. Границы указаны схематически.
От Торжка Батый двинулся прямо на юг. Отдельные отряды могли следовать с основным войском на параллельных курсах, но более служили для прикрытия флангов ослабленной орды, чем для нападений. В этом контексте следует рассматривать свидетельства «Слова о Меркурии Смоленском», согласно которому монголы через Дорогобуж подошли к Смоленску «и ста от града за 30 поприщ». Купец Меркурий, причисленный позднее к лику святых, единолично напал на монгольский отряд и, устрашив его своей атакой, заставил отступить от Смоленска. Позднее он умер от ран, полученных в этом бою, и поминается 24 ноября. В его образе органично слились былинные (Сухман Домантьевич, Демьян Куденевич) и церковные герои (Меркурий Постник, Меркурий Печерский епископ Смоленский), наложившиеся на традиционный мотив легенды (единоборство во имя спасения родного города от иноверцев и последующая смерть от ран). Все это в сочетании с поздней записью самого текста (не ранее конца XV в.) не позволяет основывать на нем заключения о ходе нашествия в 1238 г. Скорее всего, речь должна идти о смутной легенде, в которой упоминается появление некоего отряда кочевников под стенами Смоленска[267].
Монгольский погром Северо-Восточной Руси весной 1238 г.
Как и на Новгород, Батый на Смоленск не ходил. Он шел на юг, в степь. Симеоновская летопись прямо указывает направление его пути: «Оттуду же [от Торжка] поиде Батыи назад в Рязань и прииде к городу Козельску». В других летописях сообщение более формальное: «А Батыи же отселе [от Торжка] воротися, и прииде к городу Козельску»[268].
Хан отступал и не ввязывался в новые авантюры. Осада Козельска была для него досадным недоразумением, которое чуть не стоило ему уважения в среде родственников. Даже спустя семь десятилетий придворный историограф одного из дальних родственников Бату, Рашид ад-Дин, отметил, что «на этом переходе Бату подошел к городу Кисель Иске [= Козельск] и, осаждая его в течение двух месяцев, не мог овладеть им»[269]. Память о таких промахах сохранялась долго. Только прибытие подкреплений во главе с двумя другими чингизидами, сыном Угэдэй-хана Каданом и внуком Чагатая Бури, которые взяли крепость в три дня, позволило сохранить лицо будущему основателю Золотой Орды. Во всех его действиях в конце похода сквозила большая усталость.
От Торжка до Козельска — около 350 км, большая группа всадников может преодолеть их примерно за 20 дней. Начав отход на юг 10–12 марта, Батый должен был в начале апреля 1238 г. подойти к небольшому городку в Черниговской земле, расположенному в междуречье Жиздры и Другусны. Укрепления Козельска были традиционными для малых городов: глубокий ров вокруг циркульного вала с двумя проездными башнями, на котором расположены деревянные стены. Этот областной центр в земле вятичей серьезно усилился во второй половине XII в. и в иерархии наследования среди черниговских князей занял второе — после Чернигова — место. Впервые Козельск упоминается в летописи под 1146 г. в качестве городка, удаленного в лесах земли вятичей.
