— А?.. Ах, ну да. Ага, — ответил Луис.
— Позвонил, а потом перестал, — сказала Натали.
— Знаю, — ответил Луис. И глубоко вздохнул, как бы предупреждая тем самым жену, что вовсе не желает обсуждать с ней ни телефонный звонок, ни что–либо другое, творящееся в доме, как и подобает истинному янки.
Но Натали проигнорировала предупреждение.
— Интересно, — сказал Луис.
— Может, кто–то из гостей забыл что–нибудь? Ты ничего такого не заметил, никаких посторонних предметов?
— Нет, — ответил Луис.
— Сережку, что–нибудь еще в этом роде… — продолжала Натали.
На ней был бледно–голубой, похожий на облако, пеньюар, подарок мужа. Однако появление ее в неглиже не имело должного подтекста, поскольку она тащила за собой по лужайке тяжеленное металлическое кресло. Хотела посидеть рядом с мужем. Подлокотники кресел щелкнули, соприкоснувшись. Луис едва успел убрать пальцы. Натали уселась.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответил Луис.
— Какая луна, а?
— Ага, — буркнул Луис.
— Наверное, люди славно проводят время в такую ночь, — заметила Натали.
— Почем мне знать, — буркнул Луис. — К тому же, лично мне так не кажется, — тем самым он как бы хотел подчеркнуть, что на сборищах, подобных сегодняшней вечеринке, он, Л. Ч. Рейнбек, всегда оказывался единственным художником и философом в душе. А все остальные были просто бизнесменами.
Натали было не привыкать. И она пропустила это его замечание мимо ушей.
— А во сколько приехал Чарли? — осведомилась она. Чарли был их единственным сыном, полностью именовался Луисом Чарльзом Рейнбеком–младшим.
— Не помню, — ответил муж. — Он мне не докладывается. Как и все остальные в доме.
Натали, доселе мирно любовавшаяся луной, с тревогой подалась вперед.
— Так его что, до сих пор еще нет? — спросила она.
— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Луис.
Натали вскочила.
И, щурясь, стала всматриваться в ночь, пытаясь разглядеть машину Чарли в тени гаража.
— А с кем он сегодня встречался? — спросила она.
— Он со мной не разговаривает, — напомнил муж.
— С кем? — не отставала Натали.
— Ну, если не сам с собой, то непременно с кем–то еще, кого ты, как всегда, не одобряешь, — сказал Луис.
Но жена уже не слышала его. Она бежала к дому. Снова зазвонил телефон и трезвонил до тех пор, пока Натали не подошла.
Она протянула трубку мужу.
— Какой–то человек по имени Терли Уайтмен, — сказала она. — Говорит, что один из твоих охранников.
— На заводе что–то случилось? — сказал Луис и взялся за телефон. — Не иначе пожар?
— Да нет, — ответила Натали, — ничего такого серьезного. — По опыту Луис уже знал, что случилось нечто гораздо худшее. — Вроде бы наш сын повез куда–то дочку мистера Терли, и они должны были вернуться несколько часов тому назад. Ну и понятно, мистер Терли очень волнуется о своей дочери.
— Мистер Терли? — бросил Луис в телефонную трубку.
— Терли всего лишь мое имя, сэр, — ответил Терли. — А полностью я Терли Уайтмен.
— Пойду наверх и послушаю через второй аппарат, — шепнула Натали. И, подобрав пышные полы пеньюара, помчалась наверх крупными скачками на мужской манер.
— Вы, наверное, меня не помните, хотя видели, — сказал Терли. — Я охраняю автостоянку возле главного здания.
— Ну, конечно, помню, почему нет. И имя, и все прочее, — солгал Луис. — Так что там произошло с моим сыном и вашей дочерью?
Но Терли еще не был готов подойти к сути дела. Продолжал знакомить босса со своей семьей.
— А мою жену вы уж наверняка знаете куда лучше, чем меня, сэр, — добавил он.
В трубке послышался тихий и удивленный женский возглас.
Сперва Луис не понял, кто издал этот жалобный вскрик — его жена или супруга Терли. Но когда услышал, что на другом конце линии, видимо, происходит борьба и кто–то пытается повесить трубку, понял, что это у Терли. И что, по всей видимости, жена этого самого Терли не хочет, чтоб в разговоре упоминалось ее имя.
Но Терли был настроен решительно и выиграл борьбу.
— Вы знали ее еще под девичьей фамилией, — сказал он. — Милли… Милли О'Ши.
Все протесты на том конце провода прекратились. И это стало для Луиса потрясением. Потрясение усугублялось еще и тем, что он вдруг вспомнил молоденькую хорошенькую и пылкую Милли О'Ши. Он не думал о ней вот уже много лет, понятия не имел, что с ней сталось.
Но стоило только упомянуть ее имя, и Луису показалось, что все это время он думал о ней постоянно — с того самого момента, когда они обменялись прощальным поцелуем в свете луны. А было это страшно давно.
— Да, да, конечно, — пробормотал Луис. — Да, я… я очень хорошо ее помню, — и ему вдруг захотелось плакать — по утраченной молодости, по всему тому, что некогда связывало молодых возлюбленных.
После упоминания имени Милли Терли повел разговор с великим Луисом Ч. Рейнбеком в нужном ему русле. Произошло чудо — равенство торжествовало. Терли и Луис беседовали, как мужчина с мужчиной, отец с отцом. И Луис даже бормотал какие–то невнятные извинения, когда речь заходила о его сыне.
Затем Луис поблагодарил Терли за то, что тот позвонил в полицию. На его месте он бы поступил в точности так же. Мало того, теперь он сам, лично, позвонит в полицию. И если что–то узнает, тут же перезвонит Терли. Обращаясь к Терли, Луис называл его «сэр».
Страшно возбужденный, Терли повесил трубку.
— Передает тебе большой привет, — сказал он Милли. Но, обернувшись, увидел, что говорит в пустоту. Босоногая Милли бесшумно выскользнула из комнаты.
Терли нашел ее на кухне. Она подогревала кофе на новой электроплите. Плита называлась «Глобмастер». И у нее была очень сложная панель управления. Сбылась давнишняя и самая заветная мечта Милли — завести в доме плиту «Глобмастер». Далеко не все заветные мечты Милли о приобретении хороших вещей сбывались.
Кофе уже кипел, кофейник шипел и плевался. Милли, казалось, не замечала этого, хотя и смотрела на кофейник с видом крайнего сосредоточения. Вот кофейник плюнул кипятком и обжег ей руку. И тут вдруг Милли разрыдалась, поднесла руку ко рту. И увидела мужа.
Хотела было проскочить мимо него в коридор, но он крепко ухватил ее за плечо.
— Милая, — как–то заторможено произнес он. И выключил свободной рукой «Глобмастер». — Милли…
Милли отчаянно старалась вырваться. Но Терли с легкостью удерживал ее, по–видимому, даже не осознавая, что причиняет жене боль. Наконец Милли утихла, ее славное личико раскраснелось и было искажено гневом.
— Может, все–таки скажешь мне, дорогая, что не так? — спросил Терли.
— Обо мне не беспокойся, — отрезала Милли. — Лучше думай о людях, которые умирают в канавах.
Терли отпустил ее.
— Я сказал что–то не то? — похоже, растерянность его была ничуть не наигранной.
— Ах, Терли, Терли, — пробормотала Милли. — Вот уж не думала, не гадала, что ты можешь причинить мне боль. Мне больно! Очень больно!.. — И она сложила ладошки лодочкой, точно держала в них нечто страшно ценное. А потом разжала пальцы и выронила драгоценность из рук на пол.
Терли проследил взглядом за этим воображаемым предметом.
— Только потому, что я назвал ему твое имя? — спросил он.
— Когда… когда ты сказал ему мое имя… Это не просто имя, ты тем самым сказал гораздо больше. — Ей хотелось простить мужа, но это было выше ее сил. — Думаю, ты сам не понимаешь, что делаешь и говоришь. Не мог понять…
— Да я всего–то и сказал, как тебя зовут, вот и все, — пытался оправдаться Терли.
— Для Луиса Ч. Рейнбека это было более, чем достаточно! — пылко заметила жена. — И он тут же вообразил, что женщина, с которой он двадцать лет тому назад встречался пару раз, с тех пор ни о ком другом и думать не желает! И говорить — тоже. И что ее муж знает об этих двух дурацких свиданках и страшно ими гордится. Как она. Даже больше!
Милли пригнулась, склонила голову набок и выглянула из окна. И указала пальцем на яркие отблески белого света в самом уголке этого окна.
— Вот, посмотри, полюбуйся, — сказала она. — Великий Луис Ч. Рейнбек зажег в своем доме все огни. В знак того, что я любила его все эти годы, — огни в доме Рейнбеков тут же погасли. — А теперь погасил и сидит где–нибудь в свете луны. И думает о бедной маленькой женщине, и ее бедном маленьком муже, и их беспутной маленькой дочурке. — Милли содрогнулась. — Так вот! Никакие мы не бедные! Во всяком случае, не были ими до сих пор.
Великий Луис Ч. Рейнбек вернулся к своей выпивке и белому металлическому креслу на лужайке. Он позвонил в полицию, где ему сказали то же самое, что и Терли, — ни о каких несчастных случаях или катастрофах им на данный момент ничего не известно.
Натали снова вышла и снова уселась рядом с мужем. Пыталась обратить на себя его внимание, хотела, чтобы он видел ее насмешливую и одновременно встревоженную покровительственную улыбку. Но Луис на нее не смотрел.