Как много мы слышали про Эфиопию, читали о её особенной природе, историческом прошлом, и о народах населяющих эту изолированную и отсталую, в экономическом отношении, страну.
Совсем недавно отгремела война в Эфиопии, которая велась с Эритреей. Её отголоски можно увидеть в сегодняшнем характере и нищем состоянии населения страны. Эритрея отделилась, наконец-то, стала самостоятельной — ну и что?!
Распущенные по домам солдаты ходят по дорогам и деревням с автоматами и ружьями наперевес, выглядят настороженными и измученными режимом.
В первом же городке нас сразу встречает бегущая и дико орущая толпа детей — оборванцев, с палками в руках, неистово крича нам свои приветствия. Вся проезжая часть заполнена праздношатающимися людьми. Дорога служит эфиопам центральным местом встреч во время свободного времяпровождения. Как в дальнейшем я понял, этого свободного времени у основной людской массы предостаточно.
Днём и ночью на дороге всегда «час пик»! Здесь не только ротозеи, но и торговцы разным хламом, погонщики коров, наездники на ослах, спящие со-мотоциклов. И через всю эту массу, на городских и деревенских дорогах, нужно пробивать себе свободу для передвижения.
Население нищее, убогое, голодное, искалеченное, подверженное всевозможным болезням. Очень распространены тут малярия, проказа, дистрофия, анемия. К нам часто подходили или подползали прокажённые, находящиеся на разных стадиях болезни, чтобы попросить съестное или деньги. У некоторых были обезображены лица и конечности рук и ног, встречались такие, у которых ноги отсутствовали вовсе.
Часто по дороге можно было столкнуться с процессией, которая несла носилки с покойниками или с больными, отделить одних от других точно не могу.
Вся детвора, включая даже тех, кто только научился передвигаться на ногах, завидев нас, сбегались со всех сторон. При этом попрошайничали, протягивали руки, истошно выкрикивая: «Ю! Ю! Ю!»
У многих суеверных африканцев злой дух именуется «Ю», уж не знаю, что подразумевали дети, возможно, это английское слово «Ты». В любом белом путешественнике они видели раздавателя денег или каких-то благ. В своих просьбах они были чрезмерно настойчивы, а их любопытству не было предела. Сначала меня просто шокировало такое дикое и дурное обращение подрастающего населения с чужими людьми. По мере продвижения по стране положение вещей не менялось, и я вскоре научился не обращать внимания на надоедливых крикунов, и не замечать нарушителей отдыха в свободные от езды минуты.
Эфиопские пешеходы считают мототранспорт на своих дорогах весьма незначительным явлением, по сравнению с людьми-пешеходами, и не торопятся уступать, нарушающим их неторопливое шествие, мотоциклам. Они смотрят на аппараты просто с негодованием.
Из темноты, под крики толпы, может вылететь камень, направленный меткой рукой. Для защиты от этого непременно нужна кожаная куртка и шлем на голове, без защиты нельзя. Но всё же интенсивная подача сигнала оказывает своё действие на тутошних пешеходов, и они неохотно, но расступаются перед ревущими «Уралами». Взрослые эфиопы, в основном, более сдержаны и приветливы. И, как мне показалось по мере знакомства с нравами жителей Эфиопии, они с уважением и нормальным интересом смотрят на путешественников передвигающихся по их стране.
Эфиопия настолько густо населена, что, даже остановившись на ночлег в тихом и безлюдном, как нам казалось, месте, к утру обнаруживаем группу людей — земледельцев и пастухов, и просто праздный люд, молча стоящий и изучающий наш импровизированный лагерь. При этом, мы, по своему обыкновению, собираем палатку, кипятим чай, Володя возится с техникой. Иногда мы даже забывали, что за нашими действиями идёт внимательное наблюдение. Что очень удивительно — здесь никто никуда не торопится, люди могут стоять часами и созерцать странных пришельцев, нашу походную жизнь на колёсах.
Когда же мы заводили моторы, чтобы тронуться в путь, это служило сигналом для бедняг, чтобы кинуться собирать весь оставленный нами мусор — пустые пластмассовые бутылки, пакеты, консервные банки.
Мы продолжали мотопробег по страшному бездорожью Эфиопии, оставляя посёлок за посёлком позади, но так и не замечая желаемого улучшения дорог и, соответственно, качества жизни людей. Стоило сделать следующую остановку, как дети бесцеремонно начинали кружить возле мотоциклов, с превеликим удовольствием разглядывая и ощупывая технику. Часто дерзкое детское любопытство переходило границы общепринятого такта и порядка. В таких случаях мы напускали на себя строгий вид и отгоняли чрезмерно назойливых юных эфиопов.
Иногда на помощь нам устремлялись наиболее здравомыслящие взрослые, и начинали со свистом прогонять палками изумлённую ребячью толпу. Солдаты, если таковые оказывались в непосредственной близости от места столкновения, почитали за долг принять участие в таком неожиданном событии. Появление блюстителей порядка моментально разгоняло юных разгильдяев и бездельников. Здесь чувствовался армейский авторитет. Наверное, так же было и в нашей стране после Великой Отечественной войны!
Поиск воды и пропитания в деревушках, среди гогочущей и очумелой толпы, напоминал мне ажиотаж на полинезийских островах в ту пору, когда туда заходили первые европейские корабли Кука, Лаперуза и других мореплавателей.
Тогда морякам стоило больших усилий и терпения, чтобы пополнить корабельные запасы. Аборигенам всё было в диковинку, все предметы ощупываются, толпа напирает со всех сторон, — так и здесь в Эфиопии, я ощутил это в полной мере.
«Тяжеловоз-Урал» с коляской, управляемый мною, имел свойство останавливаться в самый неподходящий момент. Причины — это большой расход топлива, или частенько ослабевали веревки, удерживающие рюкзаки и 20-литровую канистру на багажнике. Более лёгкий «соло», по-своему обыкновению убегающий вперёд, обнаружив наше исчезновение, возвращался с неизменным вопросом: «Что случилось?» В ответ получал: «От ухабов и кочек канистра вылетела! Я её бегал искать в траве. Главное — мотор на месте, можно ехать!»
Или как-то, закончился у нас в баке бензин. Останавливаемся. Пока я заливал из канистры бензин в бак, Владимир-оператор вылез из коляски, чтобы размять ноги. Кругом тишина, ну, думаю, как-то непривычно такое в Эфиопии. Зато можно чуток постоять, отдохнуть, послушать сверчков в ночи. Да не тут-то было — откуда-то донеслось до нашего слуха знакомое: «Ю! Ю! Ю!» и появляются тощие ребятишки. Владимир смотрит на них в упор и вопрошает: «Ну что, больше нечего сказать?» А они в ответ: «Ю! Ю! Ю!» Володя тогда разочарованно: «Это всё, что вы можете? Ю-юкаете, нарушаете ночное спокойствие?» А они тогда: «Give me a money!» (Дай мне деньги), как будто русский язык поняли. Смех. Я завожу мотоцикл, впереди уже показались возвращающиеся Сергей и Владимир.
Амхарцы, кушиты — это два основных народа, с которыми мы сталкивались на нашем маршруте в Эфиопии. Быт амхарцев очень прост. Живут они в основном в традиционных круглых хижинах из веток и травы, а также, в одноэтажных домиках из глины. Одеждой им служат плащ — «шамма» разных цветов, но чаще увидишь одеяния европейских стандартов — видно, из бесплатной «гуманитарной» помощи.
Из скудного питания амхарцы употребляют пресные лепёшки — «ынжера», из пшеницы, мясные соусы, пряности и всё, что случайно попадёт в затерянное и забытое селение из экспортируемых продуктов или из той же «гуманитарной» помощи: рис, кофе, алкогольные напитки.
Из сельского хозяйства нами замечены достаточно развитые животноводство и земледелие. Но поля для посева зерновых пашут древним способом — сохой, при помощи быков или лошадей. Смотришь на крестьянина с кнутом в руках, которым он «подогревает» непокорных и усталых животных, и забываешь о бешеном, стремительным прогрессе, который где-то рядом, на этой планете.
Среди эфиопов много талантливых художников. Они работают, в прямом смысле слова, для народа: покрывают живописью стены домов, заборы, тенты и корпуса автомобилей. Пейзажи родной страны, африканские животные, причудливые деревья мастерски изображены даже на заборах. Как художника меня не могло не занимать и радовать такое творческое усердие. Во всех этих картинах, посвященных флоре и фауне, присутствовала какая-то непостижимая, непосредственная мягкость линий и цвета, несложная, и в то же время, самобытная и необычная манера изображения.
