придется зимовать в чужом порту. Поэтому Самсонов ожидал прихода врагов просто с нетерпением. Вариант поражения при этом не рассматривался вообще.
Но, к великому его сожалению, враги не торопились, каждый день уменьшая надежду на то, что дальний поход состоится. Поэтому когда пришло сообщение, что противник находится в одном переходе от города, Самсонов, наверное, был единственным, обрадовавшимся этому.
План сражения, исходя из обычаев этого времени, был отработан заранее. Город стоял на косе между собственно морем и речушкой, идущей паралельно береговой линии и впадавшей в устье Западной Двины. Речушка таковой была ранее, а сейчас, перекрытая телом бетонной плотины, представляла из себя препятствие, непреодолимое без плавсредств. Плотина электростанции одновременно была и мостом, на дальнем берегу оканчивающимся воротной башней с коленом, и подъемным мостом через ров, при необходимости заполнявшимся водой. С моря город прикрывала одна из баркентин, на которой установили пулеметы. Порт и верфь в устье Западной Двины охраняли пулеметы стоящего у пристани барка. Нападавшим оставалось одно направление – с юга на север между побережьем и речкой. Там их и собирался встретить Клеон Легионер. В подробности плана Самсонов не влезал, полностью положившись на профессионалов. Он в это время с экипажем был занят работой на барке.
Противник появился ближе к полудню. Его уже ждали. На поле боя стояла тяжелая пехота, выстроенная в типичном римском манипулярном порядке – в три линии коробок. В первой четыре, в остальных по три. Манипулы, как с сожалением высказался Клеон, были маловаты – всего по сто воинов. Войско, подчиненное ему, никак не тянуло на легион, но все же… Перед линией тяжелой пехоты вытянулись по фронту лучники, а уже между ними и противником стояла легкая пехота. Количество поморян, пришедших к ним, он подсчитать не мог. Одно было понятно – их в несколько раз больше. Все это Самсонов видел в бинокль со смотровой вышки, заранее поставленной в тылу их войска. Рядом, как обычно, стояла винтовка, столь же привычно рядом переминались с ноги на ногу связисты и все так же гундел Петрович.
Начали без паузы. Противник под ливнем стрел, Самсонов подозревал, что ни одна не пропала даром – столь плотно бежали поморяне – сблизился с легкой пехотой. Те, метая сулицы в бегущую на них толпу, быстро начали отступать. Лучники просто побежали. Минута, и все втянулись в промежутки построения тяжелой пехоты.
Лучники, забежав за третью линию, тут же снова вытянулись в линию и начали стрелять навесом в массу противника. Противник перед строем латников притормозил, сбиваясь в линию щитов. До Самсонова донеслась команда, и латники метнули сулицы. Их поддержали легкие пехотинцы, остановившиеся в промежутках построения тяжелой пехоты. Они добили оставшиеся у них сулицы и освободили места, которые тут же заняли манипулы второй линии построения латников, создав подобие фаланги или стены, как это называлось у местных. Несколько минут противники, находясь на расстоянии броска друг от друга, метали сулицы. И судя по доносившимся крикам боли с места сражения, сулицы находили цели. Одновременно с происходящим, лучники продолжали забрасывать стрелами тыл противника и наверняка не безуспешно. Наконец, по-видимому, запасы сулиц подошли к концу, и поморяне, с криками разбежавшись, с грохотом ударились о стену щитов латной пехоты. Количество криков боли, ярости, отчаяния выросло на порядок. Самсонов видел, как замелькали руки первого ряда латников, нанося удары короткими мечами над щитами. Пошла жара! Завороженный слаженной работой машины смерти, изобретенной древними римлянами, он на минуту выпал из реальности. И вернулся после недовольной реплики Петровича.
– Ну, и долго ты еще пялиться будешь? Или все же воевать будем?
Самсонов, еще раз критично оглядев поле боя, с сожалением ответил:
– Как тут воевать? Не ровен час, своих зацепишь. А стрелять в глубину их строя? В кого? Патроны мы тут не делаем. Смысл их тратить есть только на ценную тушку – вождя, например – или в критической ситуации. А пока ни того, ни другого не имеется. Ждем! И смотрим!
А на поле боя ничего нового не происходило. Римская машина смерти неутомимо и монотонно продолжала перемалывать массу человеческой плоти. Зато начали происходить интересные вещи на море. Из-за мыса, лежащего в нескольких милях южнее, показались паруса драккаров и кнорров. Тут же зашевелились паруса на стоявшей мористее баркентине. Но если противник шел по ветру, ей нужно было уходить мористее, чтобы перехватить десант поморян. А это никто другой быть и не мог. По-другому стену латников не обойти. Проблема была в том, что баркентина не могла из-за осадки подойти к берегу, а драккары и кнорры – могли. Вопрос – достанут ли пулеметы до ушедших к берегу судов? От размышлений его отвлекло воклицание связиста.
– Смотрите! – Тот указывал куда-то за спину Самсонова.
Все повернулись. Из устья реки вырвались все четыре драккара Драговита. Шли они навстречу противнику, против ветра, на веслах. На них были все, кто числил себя морским воином. На каждом драккаре было человек по сто в полном вооружении. Грохотали барабаны, задающие максимальный темп гребцам. Казалось, после каждого удара весел о воду эти хищные корабли выскакивали из воды на полкорпуса, рывком продвигаясь вперед.
«А я все думал – чего-то не хватает на поле боя!» – поймал себя на мысли Самсонов. Теперь все их внимание было приковано к происходящему на море. Баркентина, двигаясь в крутом бейдевинде, все же сумела перехватить врага. Не в упор, разумеется, но на дальности действенного огня. Застрекотали оба пулемета – и один за другим начали терять ход суда поморян. Ближайших к берегу пулеметчики не достали, но к ним уже подходили драккары ярла. Еще минута и оттуда донесся рев пошедших на абордаж хирдманов. Примерно через полчаса все было кончено. Люди Драговита добили остатки команд судов поморян и отбуксировали их к баркентине. Которая, уже по ветру, дальше потянула их в порт. Делали они все это без особой спешки, на суше за это время произошло лишь одно – фаланга латной пехоты отступила на десяток шагов, отойдя от вала скопившихся перед их строем мертвых тел. Короткую паузу, случившуюся при этом, в фаланге использовали для замены первого ряда свежими бойцами и вывода из боя раненых.
Закончив с трофеями, все четыре драккара повернули к берегу. С одного из них, по-видимому, на котором находился ярл, дважды протрубил рог. Ему ответил рог сигнальщика, стоявшего рядом с тысяцким Клеоном Легионером. И тут же на поле боя началось движение. Две левофланговые манипулы латников, до этого, как и все остальные оборонявшиеся в линии, издав клич «Барра!»,
