Единственное, что могильщики понял с первого взгляда — его ноги обвивали вовсе не хлысты. Это были щупальца, омерзительно поблёскивающие болотно-зелёным мертвенным цветом. А на щупальцах были присоски, намертво впившиеся в его штаны.
Нет, не только присоски.
В ногу могильщика сразу в нескольких местах вонзилось что-то острое. Очевидно, каждая присоска имела острый шип или клык, но штаны пока выдерживали давление. Которое только нарастало. Щупальца продолжили обвиваться вокруг ног могильщика, сжимая их всё сильнее. И это было больно, очень больно.
Велион упёр локти в пол и начал извиваться всем телом, стараясь выбраться из дома. Но в этот же момент щупальца, на миг ослабив давление, рванули его за ноги в третий раз. Одна рука сорвалась, но рывок вновь оказался хоть и сильным, но непродолжительным.
Бестолково верещащий что-то Альх ухватил могильщика за подмышки и попытался вытащить на улицу. Велион, думавший, что купец уже сбежал, понял — с того момента, как он прикоснулся к кошельку, прошло всего лишь несколько мгновений.
— Не лезь! — рявкнул Велион. — Не лезь! Отойди!
Но купец не слушал его, всё старался вытянуть из проёма.
— Ты тоже погибнешь! Беги!
— Иди на хрен!
Щупальца потянули в четвёртый раз. На этот раз не дёрнули, а именно потянули, медленно, но с достаточной силой затаскивая Велиона в комнату. Однако Альху этого хватило — потеряв равновесие, купец упал прямо на могильщика и бестолково задрыгался. Велион выругался, спихнул с себя купца, выхватил, наконец, из-за спины клинок.
Движение щупальцев на миг прекратилось. Но за паузой последовал самый сильный рывок, который втащил уже почти ни за что не держащегося могильщика в помещение полностью. В этот момент ему удалось наконец разглядел тварь, тянущую его. И тут же его совершенно не к месту вырвало.
Гадина занимала добрую половину комнаты. Это была омерзительная колышущаяся масса того же цвета, что и щупальца. Тварь, напоминавшая разжиревшего осьминога, громоздилась в дальнем конце комнаты, часть коротких толстых щупалец цеплялись за потолок и стены, словно прилипнув к ним, другая часть шевелилась на полу. Череда отверстий в наростах, которые напоминали вывернутые наизнанку лёгкие, хаотично сжималась и разжималась, гоняя воздух по огромному телу. И воздух этот, несмотря на то, что двери были открыты, был спёртым и вонючим, похожим на вонь гнилых зубов. Это вызвало второй приступ тошноты, который могильщику едва удалось сдержать.
Но самым жутким в этой твари оказались вовсе не щупальца, не дыхательные отверстия и не бурлящее брюхо, изнутри которого выпирали отростки, похожие на ноги и руки, а глаза, беспорядочно натыканные на лицевой части бестии. Велион при первом же взгляде насчитал не меньше двадцати штук. Глаза относительно тела гада были небольшими, лишёнными ресниц и век, разноцветные — карие, серые, зелёные. Они смотрели на могильщика не мигая…
Умным взглядом, полным боли и страданий.
Эти глаза были человеческими.
Могильщик застонал, чувствуя, как ужас и отвращение охватывают всю его суть, сковывают движения, отнимают последние силы для борьбы.
Человеческие глаза. Кошелёк явно служил приманкой, и это говорило о разуме твари… Это было настолько ужасно, что кровь стыла в венах. Причём, это не было фигурой речи — сердце Велиона, казалось, остановилось.
Да и как он будет сражаться с этой огромной тварью, имея один лишь крохотный клинок?
Где-то над ухом рвёт Альха, глаза твари смотрят могильщику в глаза, вонючий воздух с хрипом врывается в лёгкие… Почему он ещё жив?
Потому что щупальца уже не тянут его. Почему?
Могильщик сел, от резкого движения его желудок вновь сжался в спазме, а голова закружилась. Щупальца, безвольно лежащие на его сапогах, рванули обратно к твари. Они извивались, мелькая у глаз чудовища… Велион понял, что пытается сделать «осьминог», только через несколько секунд.
Разумная тварь старалась закрыть глаза щупальцами от отвращения к себе. Эти бестолково извивающиеся отростки будто бы кричали «Не смотри на меня! Не смотри!».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Могильщик застонал. Страх перед чудовищем и отвращение сменились жалостью и… отвращением.
Велион поднялся и, пошатываясь и хромая, приблизился к твари.
— Что ты делаешь? — орал позади Альх, но могильщик его не слушал.
— Хочешь, я убью тебя? — спросил могильщик, внимательно глядя в глаза животине.
«Да», — сказали ему глаза, истекающие мутной жижей. Может, это были слёзы?
Велион поднял кинжал, но его остановило щупальце. Оно осторожно, но с силой опустило руку могильщика, оплело перчатку, мягко вынуло клинок из ладони и отбросило его к дверям.
— Так тебя не убить?
«Да».
— Пошли, — сказал могильщик более или менее успокоившемуся Альху и повернулся спиной к чудовищу.
— Зачем?
— Нарубить дров.
Выйдя на свет, Велион первым делом снял сапоги, в которых хлюпала кровь, и осмотрел свои ноги. В сапогах зияло несколько отверстий, портянки были порваны, пострадали и штаны. Ноги как будто кто-то пытался жевать — кожу запятнали большие синяки и прокусы. Впрочем, оно почти так и было. К счастью все раны были неглубокими, а шипы, если он ещё жив, хоть и отравлены, но чем-то не смертельным, скорее, вызывающим сонливость и отбивающим желание сопротивляться. С другой стороны, раны продолжали кровоточить и причиняли сильную боль. Но это можно было перетерпеть. Могильщик промыл раны остатками своей воды и плотно замотал ноги в свежие портянки. Шипя и матерясь, обулся и посмотрел на купца, который ни жив ни мёртв сидел у стены.
— Главное, мы живы, — сказал Велион и, встав, отправился на поиски того, что могло сгодиться для работы дровосека.
Он нашёл подходящий топор с железной рукоятью достаточно быстро, буквально пройдя пару домов. Это был боевой топорик, сильно проржавевший, но всё ещё крепкий. Альх бестолково брёл за его спиной. Шок оказался для него слишком сильным.
— Как оно могло сохранить разум? — бормотал купец. — Там же куча людей…
— Магия — страшная вещь, — буркнул Велион, рубя топориком рассохшийся стол, который вытащил из соседнего дома. — Страшная и странная. В могильниках можно увидеть и не такое.
— Но… — Альх не закончил. Тяжело вздохнув, он принялся собирать щепу.
Набрав охапку, купец зашёл в здание, сбросил щепу на пол. Чудовище содрогнулось, щупальца начали обшаривать разбитое дерево, перекладывая его с места на место. Альх, чувствующий скорее страх и отвращение, чем жалость, поспешил выйти.
Кто знает, может, эта тварь сожрала Элаги? Что ж… тогда ей точно лучше сгореть.
Через полчаса Велион решил, что дров достаточно. Они с купцом сели на мостовую, перекусили и немного отдохнули. После Велион зашёл в здание, где сидела тварь, и молча начал складывать костёр. Альх, не рискнувший ещё раз войти, остался ждать на улице. Хоть не мешал и не пытался отговорить могильщика, и на том спасибо.
Альх хотел позаботиться об одном погибшем мальчишке. Но то, что когда-то было, наверное, дюжиной людей, вызывало в нём страх и отвращение. Жизнь обошлась с этими людьми слишком жестоко, гораздо жёстче, чем с парнем, но купца это не слишком-то заботило. Впрочем, есть вероятность того, что он просто не мог ассоциировать тварь из дома с кем-то подобным себе.
Наверняка, эта тварь сожрала не одного и даже не десять могильщиков. В какой-то мере Велион мстил и за них. И делал дорогу для следующего смельчака, сунувшегося сюда, гораздо проще.
Могильщик сложил около чудовища большой костёр. Вытащил из кошеля огниво, из рюкзака — стопку писем. Пробежал взглядом по первому листу. «Возлюбленная моя Амелла, пишу вам очередное письмо, которое так и не решусь отправить…». Хозяин, пока ещё был жив, и сам мог сжечь их, раз не собирался отправлять, но сохранил. Видимо, эта женщина была ему очень дорога. Могильщик скомкал листки и сунул в костёр. Продавать эти письма старьевщикам было бы подлостью и к Амелле, и к любящему её человеку, а пускать на растопку… будто совершить заочные похороны и написавшему их, и Амелле. Кто знает, может, тот, кто писал эти письма, сейчас как раз смотрит на него из этой бесформенной туши.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
