И все же Гай Карлович действительно привязался к простоватому, услужливому пареньку, взирающему на хозяина с немым обожанием, готовому подставить лоб, чтобы тот мог колоть на нем орехи. Возможно, эта привязанность была сродни той, с какой добрый человек относится к послушной, любимой собаке, хотя и в коммерции Мишаня неожиданно проявил себя толковым малым. Но жадный на деньги, он обладал природным нюхом на всякого рода новации, в сделках был осмотрительным и, решая ту или иную задачу, никогда не позволял эмоциям восторжествовать над рассудком. Его можно было разжалобить (молодо-зелено), но Ганюшкин не помнил случая, чтобы кто-то одурачил начинающего бизнесмена.
Посылая Шмульцера на рижский участок, Гай Карлович допускал, что поначалу пасынок наломает дров (в этом и заключались сомнения), ибо упорядоченный, цивилизованный прибалтийский житель, наклоненный лишь в одну американскую сторону, требовал совершенно иного подхода, нежели одичалый московский; недаром многие, самые тароватые россиянские бизнесмены, оказавшись в непривычных условиях, быстро попадали за решетку. Но когда ему предоставили веские доказательства, что Мишаня попросту приворовывает, да еще с такой наглой изобретательностью, что за полгода ухитрился перевести на личные счета почти шестьдесят процентов общей прибыли, Ганюшкин испытал моральный шок. Собрался за два дня и поехал. С Мишаней он должен разобраться: это почти семейное дело.
В отель "Даугава" приехал под вечер, с единственным телохранителем, чеченцем Рафиком Башитовым, которого пятый год держал при себе неотлучно; смуглый отчаянный горец, стоивший целого взвода, как бы стал его тенью, поднял обязанности камердинера, и постельничего, и сиделки, а в случае необходимости и домашнего палача для кого-нибудь из провинившихся. В холле гостиницы дожидался заранее оповещенный Кузьма Вавилов, тайное доверенное лицо в рижском филиале, приставленное к Мишане для надзора. Видеть заискивающе улыбающегося прощелыгу Ганюшкину было неприятно: именно через него поступил весь компромат на пасынка. Но он пересилил раздражение, протянул Кузьме руку, которую тот пожал с показушным подобострастием. Кого он с удовольствием размазал бы по стенке, так как раз этого лысого прожженного сыча, у которого ничего святого за душой.
Поднялись в заказанный из Москвы люкс и около часа просидели над бумагами, принесенными Кузьмой. К сожалению, все подтверждалось. Мишаня Шмульцер не изобрел колеса - махинации, которыми он занимался, прикрывались обыкновенной двойной бухгалтерией, внедренной в россиянский бизнес еще первыми, ныне ставшими легендой "прорабами перестройки", когда только начиналась обвальная перекачка добра за границу и тонна цветного металла шла в одном лоте с мозгами ученых из какой-нибудь секретной лаборатории. "Элементарно, Ватсон!" К примеру, рослые, массивные, с богатырскими статями, светловолосые латышки в Европе и тем более в Штатах пользовались небольшим спросом, да и то в основном в качестве рабочей силы, зато в арабских странах, на Ближнем Востоке, в Японии и еще в некоторых местах спрос на них был поразительный, там они котировались по цене золотых слитков. Мишаня проделывал несложную операцию: аккуратно фиксировал небольшие поставки на Запад, занося их в бухгалтерские отчеты, а крупные партии сырца, включая и малолеток, проходили у него черным налом. Отследить почти невозможно. Точно так же он переориентировал живой товар, идущий через Прибалтику из России транзитом, снимая жирные пенки с того, что уже было оплачено. То же самое производил и с газом, и с древесиной, то есть со всем ассортиментом продукции "Дизайна". От цифр рябило в глазах. Гай Карлович был ошеломлен. Получался не просто в некоторых пределах допустимый (пусть и самовольный) откат, а настоящий грабеж среди бела дня. Ганюшкин отказывался верить собственным глазам. Растерянно спросил:
- Кузьма, ничего не путаешь? Лысый менеджер приосанился:
- Обижаете, господин барон. Люди врут, но не справки.
- Выходит, у него по половине лимона в месяц зависало.
- По минимуму, Гай Карлович.
- Что значит - по минимуму?
- Мальчонка шустрый, поздравляю с приобретением. Допускаю, что нарыл и другие источники. Головастый очень. Ганюшкин устало откинулся в кресле, распорядился:
- Пошел вон, Кузьма. Тяжело на тебя смотреть, рожа твоя паскудная.
Менеджер, униженно кланяясь, покинул апартаменты.
Первым желанием Ганюшкина было немедленно вызвать Мишаню и произвести с ним полный расчет, но дельце все же щекотливое и торопиться не следовало. Он мучительно искал хоть какие-то оправдательные аргументы для проворовавшегося пасынка, но не нашел ни одного. Предательский удар в спину - и больше ничего.
Тренькнул колокольчик у входной двери. Рафик с кем-то переговорил. Потом заглянул в гостиную. Хмурый и настороженный, как всегда. Окаменевшее смуглое лицо. Могучее тело. Превосходный экземпляр дикаря, выполняющего какой-то таинственный, первобытный обет. Его присутствие действовало на Ганюшкина успокаивающе, как мягкий наркотик.
- Хозяин, там человек пришел.
- Что за человек?
- Говорит, директор отеля.
- Чего хочет?
- Дань уважения. Одна минутка, говорит.
- Впусти, - со вздохом разрешил Ганюшкин, вспомнив, что зарегистрировался под именем американского подданного, а значит, выражения верноподданнических чувств не избежать.
Хитроумные прибалты, сделав, ставку на НАТО, из кожи вон лезли, чтобы доказать, как они ненавидят и презирают бывшего старшего брата. Получался танец слона в посудной лавке. Им верили только россияне, которые традиционно верят всему, что им скажут, а больше никто. Им даже не с кем стало торговать. Поганые россияне, правда, по-прежнему закупали продукты - сыр, масло, колбасу, но в сравнении с прежними оборотами это была капля в море. Латыши не унывали, с восторгом ожидая, когда на их территории разместятся наконец американские базы. Причина непостижимого оптимизма терялась, по всей вероятности, в глубине сумеречного средневековья, но так далеко Ганюшкин не заглядывал и попросту считал прибалтов, как и россиян, вырождающейся нацией, неспособной обеспечить само воспроизводство, обреченной стать навозом ддя грядущих окрыленных поколений турецкого либо африканского закваса.
Владелец отеля Отго Лацис оказался грузным мужчиной средних лет, с ненатурально приветливым выражением опухшего лица. Явился не один: длинноногая девица в коротеньком форменном платьице, производившая впечатление голой, внесла за ним поднос с пузатой бутылкой "Наполеона". Впрочем, едва она поставила поднос на стол и маняще улыбнулась Ганюшкину, хозяин тут же ее отослал. Заговорил он, естественно, по-английски, ужасно коверкая слова. Представился. Объяснил, что, по доброй здешней традиции, он лично знакомится с почетными гостями, дабы в дальнейшем не возникло недоразумений.
- Какие недоразумения имеете в виду? - тоже на английском холодно поинтересовался Ганюшкин.
- Господин Камерун, - латыш присел на краешек стула и, испрося взглядом согласия, разлил по хрустальным рюмкам коньяк, блеснувший коварной желтой искрой, - недоразумений быть не может, но наша святая обязанность обеспечить почетным гостям максимальный уровень комфорта. К сожалению, еще случаются накладки. Представители соседних племен всеми правдами и не правдами иногда проникают в отель. Никак не удается их окончательно отвадить. Как говорят, гони черта в дверь, он лезет в окно.
- Россияне, что ли? - уточнил Ганюшкин.
- Именно так. Вот прошу, - положил на стол визитку с золотым тиснением, - Если будут досаждать, звоните в любое время. Не церемоньтесь. Мы уж знаем, как найти на них управу.
- Чем же они досаждают, герр Отго? Латыш скривился в какой-то сверхъестественно презрительной гримасе:
- Клянчат. Лезут на глаза. Да мало ли... Лапотники.
- А вдруг я тоже один из них? - пошутил Ганюшкин. Принимая шутку, хозяин расплылся в радушной ухмьлке.
- Вот и видно, господин Камерун, вы не бывали в России. Когда увидите их вблизи, больше никогда ни с кем не спутаете.
- Что же в них такого особенного?
- Трудно объяснить. Хотя бы запах. Как от навозной кучи. Они ведь не моются. Экономят на мыле.
- Ах вот как? - удивился Гай Карлович, но от протянутой рюмки отказался. - Извините, герр Отто, на ночь не пью.
Латыш не подал виду, что огорчен, выпил один, провозгласив короткий дежурный тост во славу великой Америки, и быстро удалился, не преминув напоследок упомянуть о мерах предосторожности на случай неожиданной встречи с россиянином. Главное, зажать нос, не дышать и сразу звонить по этому телефону. Если же будет слишком назойливо клянчить денег якобы в долг, дать кулаком в морду. Другого языка они не понимают.
- Яволь, - уверил Ганюшкин. - У нас большой опыт сосуществования с негритосами.
