— А как мы объясним… — начала я, но он меня перебил:
— Посмотреть — это не значит нанести официальный визит. Вполне сгодится неофициальный.
— Через забор полезем? — съязвила я, надеясь, что подобный вариант он не рассматривал.
— Ты что, по заборам никогда не лазила? — с серьезной миной спросил он.
— Последние пятнадцать лет не приходилось.
— Ну, так вспомни детство. — Трезво оценив свои возможности, я скривилась, а Берсеньев весело продолжил: — Давай, давай, если твое пальто пострадает, так и быть, куплю тебе новое. — И, не дожидаясь, что я на это отвечу, сцепил руки замком, кивком предлагая воспользоваться своей добротой. Бормоча под нос ругательства, я, держась за забор, поставила ногу на его сцепленные руки. Берсеньев легко, точно я ничего не весила, меня поднял, и через мгновение я уже сидела на заборе, мысленно отметив прекрасную физическую подготовку компаньона: на забор он взлетел ласточкой, так же легко спрыгнул и помог спуститься мне.
Мы оказались в небольшом саду, слева дорожка, выложенная плитами, вела она к гаражу, пристроенному к дому. Справа деревья, посаженные ровными рядами, деревянная беседка и площадка для барбекю. Чуть в стороне переносные качели, которые убрать на зиму не удосужились. Они чуть поскрипывали на холодном ветру, и от этого скрипа мне вдруг стало не по себе. Заглядывать в дом сразу расхотелось, я, бог знает почему, подумала, что там нас может ждать еще один труп. За последний год я их видела слишком часто и радости от этого не испытывала. Но Берсень-ев, ухватив меня за руку, тянул за собой, а я продолжала оглядываться.
В сад выходила просторная застекленная веранда, хозяева, скорее всего, и зимой ее использовали, по крайней мере я видела плетеную мебель и цветы в горшках. В двух окнах первого этажа горел свет. Жаль, плотные шторы не позволяли видеть, что происходит в комнате. Берсеньев, все еще держа меня за руку, обошел гараж, мы свернули к крыльцу с металлическими перилами, Сергей Львович решительно поднялся на ступеньки.
— Ты ведь не собираешься взламывать дверь, ― зашипела я.
— Чего ее взламывать, если она не заперта, — ответил он. И в самом деле, дверь запереть хозяин не потрудился, то ли нравы в здешних краях царили патриархальные, то ли была иная причина.
Берсеньев приложил палец к губам, призывая меня к молчанию, и первым вошел в узкую прихожую, тонувшую в полумраке. Следуя за ним, я едва не споткнулась о стоявшую рядом вешалку. Справа приоткрытая дверь в котельную, следующая дверь вела, скорее всего, в туалет, прямо двойные двери с матовым стеклом, оттуда пробивался свет и слышались голоса.
Мы замерли, как по команде.
— Я приехала только затем, чтобы сказать тебе: между нами все кончено. — Голос женщины звучал нервно, как будто собеседник успел вывести ее из терпения своей бестолковостью.
— Ты с ума сошла! — воскликнул мужчина, и я уз нала голос Юдина, испуганный, даже отчаянный. ― Как ты можешь говорить такое? Ведь я… я люблю тебя, и ты меня любишь. Ведь ты меня любишь?
— Да, я тебя любила, — ответила женщина. Очень. Любила больше жизни. — Она точно бросала ему обвинения, распаляясь все сильнее и сильнее. Но это в прошлом. Я просила тебя развестись с женой, но ты не захотел.
— Господи, да я просто не мог, и ты знаешь почему. Ты сама говорила, что не собираешься всю жизнь считать копейки. Теперь, когда я свободен… я свободен, слышишь? И у меня есть деньги. Будут очень скоро. Большие деньги.
— Жаль, что твоя благоверная не скончалась полгода назад, — язвительно произнесла женщина, а Юдин закричал;
— Прекрати! Прекрати… ты не понимаешь, о чем говоришь. Все, что я делал, я делал ради тебя… чтобы мы были счастливы. Я развелся бы с женой на следующий день после нашего с тобой знакомства, но тебе ведь этого было мало, ты хотела денег, ты хотела жить, ни в чем себе не отказывая. Теперь я могу выполнить любой твой каприз. Чего же тебе еще надо?
— Любой каприз, — зло засмеялась дамочка. — Вряд ли твоих денег на это хватит, да и их еще нужно получить.
— Я их получу, у меня уже есть покупатель.
— В твоих интересах, дорогой, держаться от меня подальше. — Теперь ее голос звучал преувеличенно ласково. — Если кто-то узнает о наших отношениях, могут возникнуть вопросы. Очень неприятные. Тебе не приходило в голову, что ты можешь стать главным подозреваемым?
— Замолчи! — крикнул Юдин. — Замолчи! Ты что, меня шантажируешь?
— А если и так? Оставь меня в покое, и никто ничего не узнает.
— Дрянь, — с душевной мукой произнес Максим Игоревич. — Какая же ты дрянь.
— Я дрянь, а ты кто? Все, разговор окончен.
— Нет, постой. Объясни, почему мы не можем быть вместе? Почему?
— Потому что я потратила целый год, ожидая, что ты решишься на что-то путное, но ты продолжал ходить на полусогнутых перед своей мегерой. Терпеть не могу слюнтяев. Ты меня разочаровал, и моя любовь испарилась. Ее больше нет.
— Успокойся и послушай меня, — взмолился Юдин. — Я продам газету, мы уедем отсюда и будем счастливы. Я все для этого сделаю. Ты не можешь бросить меня, просто не можешь.
— Один раз я тебя уже бросила, и все из-за твоей никчемности. Ты забыл?
— У тебя кто-то есть? — перешел на зловещий шепот Юдин. — Отвечай.
За дверью началась возня, судя по всему, Юдин ударил женщину или попытался это сделать, но получил достойный отпор, его возлюбленная могла постоять за себя.
— Не смей меня касаться! — рявкнула она. — Мне не нужны ни ты, ни твои деньги. Видеть тебя больше не хочу.
— Подожди, умоляю, послушай… — вновь возня, потом всхлипы, я была уверена: за дверью рыдает Юдин, а отнюдь не его пассия.
Берсеньев дернул меня за руку, одновременно открыв боковую дверь, за ней действительно оказался туалет. Только мы туда вошли и Берсеньев закрыл дверь, как раздались быстрые шаги, женщина стремительно шла к выходу, Юдин с воплями бросился за ней. Она его, должно быть, оттолкнула, он упал, входная дверь захлопнулась, а Юдин совсем рядом с нами бормотал, сидя на полу:
— Боже мой, боже мой… что я наделал. Дрянь, неблагодарная дрянь… — Он принялся чем-то колотить по полу, надеюсь, все-таки кулаком, хотя, может, и головой.
Я стояла в темноте, прижимаясь к Берсеньеву, и прикидывала, как отреагирует хозяин, если ему сейчас придет охота заглянуть в туалет. Но у Юдина такой мысли не возникло. Он тяжело поднялся и побрел в комнату.
— Как удачно мы зашли, — шепнул Берсеньев, находя в ситуации что-то в высшей степени забавное, в темноте я не могла видеть его лица, но чувствовала, что он ухмыляется.
С моей точки зрения, нам следовало поскорее отсюда выметаться. Однако Берсеньев решил иначе. Открыл дверь, вышел в коридор, не заботясь о том, чтобы соблюдать тишину, и направился следом за хозяином. Я растерянно смотрела то на его спину, то на входную дверь, но тут он заговорил, и спешить к выходу уже не имело смысла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
