Наши знания велики. Мы завещаем их вам в записях, вещах, во всем, что вы найдете, пройдя через бездну времени, отделяющую нас.
Мы только смутно различаем вас, вы должны быть похожими на нас, как похожи все обладатели высшего разума во Вселенной.
Мы поняли, что разум, рожденный в миллионолетних муках, ищет пути добра и находит их.
Мы знаем, как тяжело одиночество среди звезд.
Мы бесконечно долго ждали вестников из других миров. Никто не пришел. Сами отправлялись на поиски. Тщетно слушали космос. Вокруг бесчисленных солнц вращаются очаги жизни. Как они далеки от нас, что не слышат Наш голос. А может быть, вспышка разумной жизни редчайшее явление?
Помните об этом.
Мы оставляем вам многое. Вы будете радоваться Солнцу, пока в каждом не иссякнет инстинкт жизни.
Все достигнутое нами ваше. И свершения, и наши ошибки. Не повторяйте ошибок. Не расточайте сокровищ планеты. Помните о тех, кто идет за вами.
В короткой встрече нельзя рассказать историю народа. Все в записях. Вы узнаете все.
Уходя, мы верим, что нашу Багряную снова окутает одежда облаков, с гор потекут реки, моря наполнятся водой, вновь появятся леса и сады, возродятся наши меньшие братья.
Из долгого сна восстанут Вечно Идущие, более мудрые, более добрые и к себе и к своему дому во Вселенной!
Мы верим! — Великий Стратег повел рукой в сторону девочки на стене, она стояла теперь лицом к нам и, казалось, внимательно слушала, выронив совочек. — Мы верим, — повторил он, — что дитя обретет вторую жизнь, вернется на берег Лазурного озера.
Нестерпимо долго они смотрели на нас, затем, прикрыв веки, чуть наклонили головы. Антон шагнул к Вселяющей радость, но она и все остальные повернулись и медленно направились к двери, а затем стали удаляться по бесконечно длинному коридору. Дверь медленно закрылась. Девочка опять сыпала из совка песок.
Экран погас. Но я еще видел печальное шествие, слышал мягкие шаги, шелест песка, падающего из совка голубоглазой девочки.
Арт вернул нас к действительности:
— Моя Миссия еще не окончена, — сказал он, — впереди главное. Пока только установлен контакт. Впереди возрождение. Возьмете запись последовательности действий. Главное — воссоздать газовую оболочку, углубления в коре Багряной заполнить водой, в период этих неотложных работ уже появятся растения, семена их хранятся, потом животные. Затем вернутся к жизни Вечно Идущие! Вы все это исполните!
Послышался вздох Макса Зингера и его бормотание:
— Это же… это грандиозно! Вы понимаете…
— Тише! — остановил его Вашата.
Арт, сделав короткую паузу, продолжал:
— Вы подумали: «Сколько надо времени для этого?» Немного меньше мгновенья по часам Вселенной. Багряная совершит всего шесть тысяч оборотов вокруг Солнца, и первый из Вечно Идущих увидит небо!
Теперь идите. Туарег проводит. Потом вернется в «Холодный дом». Будет ждать. Я буду ждать! Барбаросса! Вселяющая радость! — Мне показалось, что голос его дрогнул, а мы считали, что он начисто лишен эмоций.
В общих чертах вам известно, как проходил наш обратный путь, путь триумфаторов, уготованный всем, кто благополучно возвращается из далекого космоса. В потоке передач по всем каналам как-то затерялся один печальный эпизод, чуть было не повлекший за собой катастрофу, когда метеорит весом около пятидесяти граммов пробил стенку оранжереи. К счастью, Макс в это время нес вахту в пилотской кабине. Погиб бедный Феникс. Пробоину заварили в тот же час, и к посадке на лунном космодроме у Макса зеленела молодая поросль его удивительных овощей.
Вспоминается еще один вечер — в космосе мы жили по московскому времени, — когда все мы собрались в кухне — единственном месте, где создавалась видимость искусственного тяготения. В кухне можно было осторожно ходить, касаясь пола, сидеть за столом и не бояться, что слишком резкое движение рукой повлечет за собой полет к потолку. Невольно разговор зашел о нашем путешествии в будущее, как всегда, начал Макс:
— Искусство Вечно Идущих, — сказал он, — еще непостижимо сложно для нас. Какие-то проекторы могут завладевать нашим сознанием и включать его в схемы записей, скорее всего пьес, в которых происходит логическое развитие событий в зависимости от характеров персонажей и времени действия. Для нас, то есть для Антона и меня, Арт подобрал одну из записей периода упадка Багряной. Неизбежный конец был еще далеки, но уже чувствовался ужас мрака…
Вашата перебил:
— Ты не прав, Макс. Даже в самое тяжелое время они не приходили в ужас. Это были неиссякаемые оптимисты. Они верили в свое бессмертие. Знали, что на Земле возникнет разум и мы, люди, придем им на помощь. И даже высчитали, пусть с некоторыми погрешностями в ту или другую сторону, что после нашего прилета они снова увидят небо — всего через шесть тысяч лет! Аналогия уже была. По одному из вариантов на создание вселенной и человека бог затратил всего шесть дней.
— Для Арта разницы нет, — сказал я. — Ему что шесть тысяч, что шесть дней.
Макс, малиновый от того, что его перебили, снисходительно поморщился.
— Видите ли. Конечно, планета будет восстановлена, и много быстрее. Меня сейчас не это занимает. Я наблюдаю за Ивом и Антоном и уверен, что участие в космическом спектакле оставило в них глубокий след. И это естественно. Все же, друзья, не следует все принимать всерьез. Скоро и мы на Земле сможем участвовать в подобных пьесах. Мне как врачу все много яснее.
Антон сидел потупясь и, казалось, рассматривал шрам на ладони, оставленный рыболовным крючком еще в далекие студенческие годы, когда мы несли патрульную службу в Большой Лагуне, последнее время я часто заставал его за этим занятием. Заметив, что за ним наблюдают, он быстро прятал руки в карманы, на этот раз он положил руку на стол, на раскрытой ладони лежала овальная металлическая пластинка в виде медальона с продетой в нее паутинообразной цепочкой. Я вспомнил, как она попала к нему. На пластинке проступили блеклые краски, обозначился овал женского лица. Огромные глаза смотрели вопросительно, с надеждой.
— Какое прекрасное лицо! — сказал Вашата.
— Мда… и ты меня даже не поставил в известность! — заметил Макс. — Откуда это у тебя?
— Подарок в том иллюзорном, как ты считаешь, мире.
— Вселяющая радость! — сказал Вашата.
— Да…
— Разреши, — Макс взял медальон, изображение исчезло. — Ну конечно, опять какой-то фокус.
— Не совсем, — сказал Антон, бережно беря медальон.
И опять на нем проступило трагическое теперь лицо Лилианы-Ли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
