либеральным народным трибуном Немцовым фигуру агента Анжелы. Она деловито разговаривала по мобильному телефону, давала указания, не обращая никакого внимания на окружавшие ее наряды полицейских.
Запад тем временем переживал один геополитический триумф за другим. Общий лозунг «Нет кровавым диктаторам!» в «Твиттере» и «Фейсбуке» приводил к массовым митингам за демократию во многих арабских странах. Андреев как раз вернулся из Египта, куда ездил наблюдателем. Приехав в Каир, он сразу помчался на площадь Тахрир, место демонстрации против диктатора Хосни Мубарака. «Все довольно призрачно, массовое восстание», – описывал он тамошнюю ситуацию. Так называемая «Арабская весна» смела с постов одного за другим долголетних глав государств и их структуры власти в Тунисе, Ливии, Египте, Йемене и – возможно, скоро – в Сирии.
– Вне всякого сомнения, Запад подстрекает протестные движения возмущенной молодежи против бесхозяйственности и коррупции, – рассказывал Андреев о своих впечатлениях от интересной, но небезопасной поездки. – Но у Запада нет плана, и у студентов тоже. «Хорошо смеяться» будут исламисты.
Драматические события на глазах становились угрожающими для России. Обама выступил с благой вестью культурного диалога с исламом. Запад надеялся, что Магриб, Ближний и Средний Восток, Персидский залив, так же как в 1989–1990 годах весь коммунистический восточный блок, вдруг превратится в западную демократию. Сопутствующим положительным эффектом могла бы стать победа над исламистским терроризмом в арабском мире, тем более что спецслужбы США как раз осуществили секретную операцию «Копье Нептуна», выследив террориста бен Ладена в его убежище в Пакистане и отправив его на тот свет.
Андреев был полон энергии. С Ветровым он мог говорить о чем угодно.
– Мы с большой тревогой наблюдаем за западной попыткой перераспределить власть в арабском мире. Кровавые перевороты там – всего лишь увертюра к будущим тектоническим изменениям соотношения сил во всем мире. Запад борется за сохранение своей глобальной монополии власти. Следующим шагом он планирует свержения и изменения режимов на территории исчезнувшего Советского Союза. Арабское революционное движение было мастерски оркестровано, снимаю шляпу перед современными информационными и манипуляционными технологиями Запада!
В Москве тем временем спецподразделения были брошены на жестокое подавление демонстрантов, выходивших на несогласованные протестные марши. Активистов, многих с применением силы, дубинками загоняли в полицейские автозаки. Но полиция, в свою очередь, тоже столкнулась с небывалой мощью. Либерал Немцов яростно кричал с трибуны своим единомышленникам:
– Молодежь – это будущее России. Она требует европейских ценностей. Ничто не помешает ей защищать свою свободу. Мы больше не боимся государственной власти!
Андреев скептически относился к идеалам демократии:
– Свобода, благосостояние, справедливость – все это прекрасно, но нереалистично во в высшей степени консервативной России! Западу не удастся свергнуть Путина. Переворот все равно будет выгоднее скорее националистам, чем демократам.
Во время ночной встречи на Красной площади Андреев ни на шаг не отходил от Ветрова. От него Ветров многому научился. Они были знакомы со времен перестройки и доверяли друг другу. Русский политолог восхищался Германией. Каждый раз он показывал Ветрову результаты социологических опросов: немцы по-прежнему были любимой нацией русских.
Тем не менее Андреев критиковал немцев за отсутствие эмпатии.
– Путин – это второй Аденауэр, – заметил он. – Аденауэр тоже не был демократом в чистом виде. По его приказу секретные службы вели слежку за оппозиционерами, он ограничивал свободу массмедиа, поощрял старых нацистов. Немцы любили и переизбирали его, его партия ХДС годами была вне конкуренции. Преемники Аденауэра принимали чрезвычайные законы, когда в 68-м году студенты вышли на баррикады. На демонстрациях была применена неоправданная сила, были жертвы. Россия сейчас находится на таком же этапе развития демократии, как тогда Германия.
Ветров хорошо знал позицию Андреева, некоторые его мысли он уже неоднократно слышал. Неудивительно, что его собственные мысли разбредались.
Сравнительно недавно бывший министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер попросил его приехать в отель «Адлон». В Берлине Геншер всегда жил там в номере люкс с видом на Бранденбургские ворота. Его всегда узнавали проходившие мимо постояльцы, здоровались с ним и заговаривали. В этот раз он хотел поговорить спокойно и выбрал место в дальнем углу холла.
– Путин выпустит Ходорковского из лагеря?
Ветров удивился такому вопросу. Олигарх Михаил Ходорковский в начале нулевых был самым богатым человеком в России, ему принадлежала нефтяная компания ЮКОС, которую он приобрел на первом этапе приватизации при Ельцине гораздо ниже стоимости. Ходорковский не сидел бы сегодня в колонии, если бы он не сделал двух вещей: он вмешивался в политику, давал взятки и нисколько не скрывал, что стремится занять пост премьер-министра. Кроме того, он планировал продать свою фирму американскому нефтяному магнату. В Кремле прозвучал сигнал тревоги: тридцать процентов национальных нефтяных резервов внезапно оказались бы в руках иностранцев! Ходорковского обвинили в уклонении от уплаты налогов и дважды осудили. За решеткой он сидел уже почти десять лет.
На Западе случай Ходорковского вызвал возмущенные вопли: судебный процесс был политически мотивированным, чтобы уничтожить блестяще управляемое частное предприятие и вернуть его под контроль государства. Десятки глав государств просили Путина выпустить Ходорковского, но он остался глух к просьбам.
Ветрову Геншер строго сказал:
– Наша беседа – это тайная дипломатия. Никому не говорите об этом, даже своей жене. – Ветров согласился.
Раньше Геншер несколько раз встречался с Ходорковским, нашел его довольно симпатичным, хотя грехопадение олигарха не укрылось от него. Федеральный канцлер навела его на мысль заняться случаем Ходорковского. Для Геншера был возможен лишь один мотив воздействия на Путина – освобождение надо представить как гуманный акт помилования. При первой встрече с Путиным Геншер сразу получил положительный ответ: «Подождите следующего президентства». Верно, ведь президентом еще был Медведев. Старый лис Геншер умел ждать. У Путина была своя собственная тайная дипломатия.
«Ну что ж, предстояла официальная смена руководства, и Геншер должен счесть, что время пришло», – подумал Ветров. Шансы на амнистию для впавшего в немилость олигарха Ходорковского были пятьдесят на пятьдесят.
Вопреки всем протестам, в результате этих выборов Путин вернулся на пост российского президента. Вернулся победителем-триумфатором, ведь раньше распавшаяся великая держава в таком стремительном темпе никогда не возвращалась на мировую арену. Благодаря кризисному менеджменту Путина страна пережила мировой финансовый кризис практически без ущерба.
Для Ветрова Путин был единственным в Европе политиком с геополитической стратегией. Он следовал реальной политике, а не как Запад – ориентированной на ценности политике словоблудия. Каким-то образом он предвосхищал грядущий ход событий, точно знал будущие линии обрушения мира, видел смещения сил; он концентрировался не на рутинных делах, а думал на несколько шагов вперед. Только благодаря уму или еще чему-то?
От Запада России было уже почти нечего ждать – греческий кризис
