Втроем с Анфиской они затащили внутрь помещения Владку. Уложили ее прямо на пол в пекарне.
— Поставь воду на печку, — велела Анфиса мальчишке, — Принеси какие-нибудь тряпки и солому, иначе она мне все полы кровью зальет. Потом не вычистишь.
— Я думал, что все это сказки, что рожать так больно, а оказывается не врали, — стонал он.
— Опять у мамки завихрения в голове на фоне боли, — вздохнула Любавка.
Боль становилась все сильней и сильней. С каждой новой схваткой его выносило из женского тела и возвращало в палату реанимации.
— Неужели и этот новый прибор не поможет вернуть его в сознание? — услышал он. — Тогда через сутки будем отключать его от аппаратов. Смысла держать его нечего.
Боль отпустила, и он снова очнулся на полу пекарни.
— Владка, тужься, тужься, — орала Анфиска.
— Не могу, я не знаю как, — простонала роженица, — Мне, кажется, я сейчас умру. Как хорошо, что я смогла пристроить детей и Алиску замуж выдала.
Резкая боль пронзила все тело, перед глазами все почернело, где-то вдалеке послышался крик младенца.
— Мамка, мамка, — кричал Иванко.
Но Влада затягивало в черноту.
— Вот и все, — пронеслось у него в голове.
Очнулся он от резкого запаха хлорки и лекарств. Хотел потянуться, но не смог, тело не слушалось его. Где-то противным звуком запищал какой-то датчик. Влад разлепил глаза и увидел лампы дневного света и беленый потолок. Несколько человек бежало по коридору. В палату ворвались люди в белых халатах и бирюзовых костюмах.
— Не может быть, — ахнул мужчина, — Очнулся. А я вам говорил, что есть мозговая активность, а вы предлагали его отключить от аппарата.
— Надо еще его проверить, а то может, лежит перед нами овощ, и ни бе, и ни ме сказать не сможет, — парировал другой товарищ с недельной щетиной.
— Зачем? Зачем вы меня вернули? — беззвучно спросил Влад, по щеке у него скатилась слеза.
До сих пор у него в ушах звучал крик младенца. Он даже не знает, кто у него родился.
— Он шевелит губами, — обрадовался один из врачей. — У него сейчас проблема с голосовыми связками.
— Влад, моргни, если нас слышишь и понимаешь, — попросил доктор с небритым лицом.
Владу не хотелось ни моргать, ни шевелиться. Он отвернулся от них.
— И вот теперь пойми, работает у него мозг или нет, или он просто не хочет жить.
— Разберемся, главное, что он пришел в сознание, — радостно ответил врач в бирюзовом костюме, — Значит, аппарат работает, можно его использовать и на других пациентах.
Быстро сняли показатели приборов и радостные вышли из палаты. Через несколько минут пришла медсестра и поставила очередную капельницу.
— А мы уже думали, что вы в сознание и не придете никогда, — щебетала она, — Уже приняли решение отключать вас от приборов. Мама ваша дала добро на эксперимент с одним интересным устройством. И вот все получилось.
Девушка смочила ему потрескавшиеся губы водой и немного налила воды в рот.
— Сейчас сложно будет разговаривать. Все связки за месяцы лежания задубели. Но ничего разработаются. Маме вашей уже позвонили. Она скоро приедет. Вы даже не представляете, какая эта для нас всех радость. Приятно, когда пациент приходит в сознание.
— Вам радость, а мне… — с досадой думал он, — Как они там без меня жить будут? Хорошо, что Любавке заранее сказал, где у меня деньги лежат. Хоть девчонке на первое время хватит. Как там Анфиска будет управляться с младенцем и пекарней?
Куча мыслей роилось у него в голове. Ему так хотелось вернуться обратно. Влад задремал, и его вынесло в другой мир.
— Дышит? — спросила Анфиска, закутывая ребенка в какие-то тряпки.
К Владке подошел Иванко.
— Дышит, но она не в себе. Потеряла разум, опять, — вздохнул мальчишка, — Маааа-мкаааа, как мы будем без тебяяяя, — заскулил он.
— Жива же, может, очухается, — погладила по спине брата Любавка, — У нее просто жар.
— Надо им что-нибудь сказать, надо сказать, — крутилось в голове у Влада. — Любавка, — просипела Владка, — Деньги забери. Они там, в комнатке под половой доской. Помнишь, я тебе показывала? Забери. Алиску и Анфиску слушайся. Выучись и замуж не торопись. Иванко, слушайся во всем Анфиски и помогай ей с ребеночком. Анфиса, не бросай моих деток.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сама будешь за своими детками следить, мы только на младенчика договаривались, — проворчала пекарша, отворачиваясь от роженицы, и утирая набежавшие слезы.
Владка еще что-то хотела сказать, но ее снова пронзила резкая и сильная боль. Он открыл глаза. Рядом с больничной койкой стояла мать. Она вытирала слезы.
— Очнулся, слава тебе Господи. Я так молилась, так молилась. Врачи все перепробовали, думали, что совсем все, ничего не помогало.
Мама кинулась целовать его щеки и руки.
— Мама, осторожно, капельница, — тихо прошептал он.
Влад понял, как он соскучился по матери. Он сам стал плакать.
— Мы поднимем тебя на ноги, ты будешь у нас ходить, — шептала она.
— Расскажи мне про мое состояние, — попросил он.
— Владик, потом, я потом тебе все расскажу, — вытирала она его и свои слезы, — Господи, какое счастье, какое счастье.
— Кому-то счастье, а кому-то горе, — подумал он.
Медсестра попросила маму уйти.
— Для вас и так сделали исключение, а вы тут еще сырость развели. Он только очнулся, а вы его волнуете. Потом еще налюбуетесь на своего сыночка. Идите домой, отдыхайте, — сказала девушка, выпроваживая женщина.
— А может, и не было ничего, может это были фантазии и галлюцинации больного мозга, — подумал Влад, — Хотя, я бы не отказался от той жизни. Не известно, что меня ждет здесь. Руки и ноги не двигаются, буду лежать годами в кровати. Лучше в том обществе быть бесправной бабой с тремя детьми, чем в этом мире лежачей колодой.
Глава 51
Тот мир не отпускает
С черепашьей скоростью проползали день за днем. Влада перевели в обычную палату. Проводилось восстановительное лечение. Постепенно картинки Владкиной жизни становились тусклыми и невзрачными. Ему стало казаться, что ничего такого и не было, просто мозг в коме сыграл с ним такую шутку. Иногда он придумывал продолжение той жизни. Иногда она ему снилась.
Влад жалел, что многое там не успел сделать. Так он и не отблагодарил овражную ведьму за ее помощь и участие в жизни Владки. Не купил жилье для себя и детей, хотя уже достаточно накопил денег. Не потряс китайскую диаспору для возмещения убытков за клевету. Не подготовил ничего к рождению ребенка.
Здесь в этой жизни он с трудом двигал левой рукой и мог только ворочать головой. Он был безучастен ко всему происходящему с ним. Мать старалась сделать его жизнь лучше, но, к сожалению, его физическое тело плохо восстанавливалось. Влад скучал по тому миру и по своим детям.
Как-то ему приснилось, что он сидит в каком-то кресле, укатанный пледом. Кто-то кормит его из ложечки какой-то баландой.
— Ну, мамка, ну съешь еще ложечку. Ты совсем вся исхудала. Одни кости остались.
Он сфокусировал свой взгляд и узнал Иванко.
— Ванек? — прошептала с удивлением Владка.
— Ты очнулась? — обрадовался мальчишка.
— Нет, наверно, нет. Расскажи, что тут происходило без меня, — попросил Влад.
— Мы с Любавкой живем у Анфиски. Василек растет, уже агукает.
— Родился мальчик?
— Да, — кивнул парнишка, — Хорошенький такой. Анфиска в нем души не чает.
— А почему Любавка живет у нее? Мы же договаривались с Алиской, что она ее к себе заберет.
— Потому что Анфиске тяжело и младенчиком заниматься и пекарней. Мы ночью все по очереди к Васильку встаем. Алиска забрала тебя к себе.
— Я тронулась умом, — сделал вывод Влад.
— Ага, — кивнул Иванко, — Никого не узнаешь, и не разговариваешь, сидишь вск время в кресле и смотришь в одну точку.
— Как там Алиска устроилась? Купила себе ателье?
— Купила. Любавка у нее работает. Платит ей целый рубль в день. У них хорошо дела идут, много заказов, взяли себе еще одну швею. Вот только Леонид ее поколачивает.
