У Эрхардта задергалась щека.
– Очень хорошо, – заговорил Хейвен. – А скажите на милость, требует ли от вас стандартизация погибать ни за грош?
Комендант вопросительно приподнял бровь.
– Я не совсем понимаю?
– Запросто распрощавшись сейчас с жизнью, вы не сможете препятствовать нашему проникновению в центр управления. Мы просто можем взять с собой ваше удостоверение личности и воспользоваться отпечатками ваших пальцев и рисунком сетчатки.
– Каким образом? Я же могу поднять шум. Не потащите же вы меня силой по всем этажам?
– Ну, не целиком, конечно, – спокойно ответил Хейвен. – То, что мы «потащим», орать не будет.
Эрхардт ошарашенно уставился на спецназовца и почувствовал, как болезненно сдавило сердце.
– Вы этого не сделаете…
– Не беспокойтесь, сделаем, – устрашающим тоном заверил его О'Хара. – Отрубленные кисти рук, даже голова, могут использоваться еще несколько часов, пока не начнется деструкция некоторых белковых структур. Поверьте, у меня была возможность в этом убедиться. Так что, решайте.
Эрхардт нервно вздохнул и поперхнулся.
– Сперва один вопрос… – заговорил он, откашлявшись. – Вы вошли в здание в сопровождении шести охранников. Где они?
– В коридоре, недалеко от приемной, есть уголок, который хорошо просматривается из караулки, поэтому там нет видеокамер, – обстоятельно объяснил О'Хара. – А ваши люди имеют дурную привычку ходить, как стадо баранов. Мы совершенно мирно дошли с ними до этого места, а потом сложили их в караульном помещении. До отдела мониторинга пришлось идти без провожатых. Там тоже все обошлось как нельзя лучше. А вот лично к вам есть претензия, – О'Хара отвел руку в сторону и потрогал разошедшийся под мышкой шов. – Контингент у вас немного мелковат.
– Но даже если вас не могли видеть, шум схватки…
– Мы категорически против шумовых эффектов, – продолжал издеваться О'Хара. – Поэтому позаботились о тишине.
«Бред какой-то! – Эрхардт лихорадочно пытался привести мысли в порядок. – На каждого по три человека… И без шума… Их не остановишь, – наконец понял он. – Они все равно проберутся к центру управления и… А ведь они правы!» Комендант сообразил, что не получал специфического приказа типа: «…во что бы то ни стало и до последней капли крови!» И, следовательно, от него требовали бессмысленно расстаться с жизнью.
– Ладно, – сказал Эрхардт. – Я впущу вас. Но предупреждаю: даже полностью контролируя оборону, вы не сможете долго удерживать Цербер. На этажах находится около сотни охранников, а дополнительные штурмовые отряды могут добраться сюда из Караланда всего за два часа.
– Поберегите нервы, комендант, это уже не ваша забота, – сказал О'Хара. – Пойдемте.
Что происходило за дверьми центра, после того как туда вошел Хейвен, Эрхардт не видел. Он лишь понял, что никто из находящихся внутри не успел поднять общую тревогу.
– Кто следующий? – спросил он, вертя удостоверение в пальцах.
– Никто, – ответил О'Хара и посмотрел на часы. – Нам уже пора наверх.
Когда они вошли в кабину лифта, у Эрхардта снова появилось желание незаметно нажать кнопку тревоги. Но он сдержался, понимая, что это будет бесполезный жест, ибо центр управления уже захвачен. Коснувшись клавишами первого наземного этажа, Эрхардт отступил от панели управления.
– Теперь слушайте внимательно, – снова заговорил О'Хара, когда лифт начал подниматься. – Транспортники из Караланда уже наверняка прибыли.
Хейвен прикажет пилотам и страже подойти к воротам для получения инструкций лично от вас. Но это в том случае, если вы окажете нам содействие. В противном случае нам придется их уничтожить.
– Из башенных орудий, – продолжил его мысль Эрхардт.
– Или оружием пропускного коридора. Но я все же не хотел бы устраивать бессмысленное кровопролитие.
Эрхардт ничего не ответил. Двери лифта открылись, и все трое вышли в коридор. Через открытые двери главного входа он видел ходивших по двору солдат. Четверо охранников отдали коменданту честь, и в мозгу его снова возникло несколько безумных планов, начиная от незаметной подачи условного знака и кончая тем, чтобы броситься во двор, призывая всех тут же пожертвовать собой. Но теперь Эрхардт уже понимал, что это бессмысленно.
Спецназовцы захватили управление всеми системами тюрьмы, и попусту бросаться чужими жизнями – это уже не лояльность, а, скорее, просто глупость. Лучше занять позицию пассивного подчинения и хорошенько все запомнить.
Пятнадцать минут спустя транспортные катера, так и не высадив пассажиров, плавно поднялись с тюремного двора, пилотируемые двумя спецназовцами. Прижатый к стене караулки толпой неистово матерящихся солдат, Эрхардт наблюдал через зарешеченное окно, как они удаляются на запад. Эмоциональный шок уже почти прошел, и комендант с горечью думал о своем поражении и полном крахе дальнейшей карьеры. И все же где-то в глубине души он искренне восхищался мужеством и мастерством этих «черных воротников».
Однако он сильно сомневался, что префект Апостолерис разделит его восхищение.
Глава 21
Первым ощущением Йенсена, мучительно приходившего в себя, была боль.
Но боль не от ожогов и травм, полученных в бою и во время катастрофы.
Что-то со страшной силой сжимало его лоб, и казалось, будто кто-то яростно давит большими пальцами на глаза. Ощущение не было знакомым, но Йенсен понял, что с ним пытались проделать, еще до того, как окончательно пришел в себя.
Помещение, где он очнулся, оказалось именно таким, как спецназовец и ожидал увидеть. Маленькая, слабо освещенная комната без окон представляла из себя точную копию камеры допросов Службы Безопасности Плинри.
Йенсен убедился, что он раздет догола и прочно привязан к жесткому стулу особой конструкции. Его руки оказались разведены в стороны и зафиксированы на подвижных подлокотниках, что облегчало доступ к венам. На некоторых частях тела Йенсен увидел прикрепленные провода и какие-то трубки, а прямо перед ним стояли двое в серо-зеленой форме.
– Кажется, он пришел в сознание, – услышал спецназовец знакомый голос.
Усилием воли Йенсен заставил себя поднять голову и сфокусировать зрение на лицах стоявших в комнате людей.
– А… Да это же префект Гарвей, – хрипло прошептал он.
Дождавшись, пока слюна хоть немного смочит опухший язык, он попытался говорить более внятно: – И что же привело вас на Аргент?
Гарвей холодно смотрел ему в глаза.
– Здравствуйте, Йенсен. Сразу вопрос на засыпку: как долго вы собираетесь прожить?
– Спасибо за заботу. Теперь, думаю, уже не очень долго, – он попытался осклабиться, но это лишь усилило пульсирующую боль. – Как я понял, с верифином у вас вышел небольшой прокол?
Выражение лица Гарвея не изменилось, но человек, стоявший рядом с ним, нахмурился. Йенсен перевел взгляд на него.
– Не расслышал вашего имени…
– Префект Апостолерис, – рявкнул тот. – И советую вам немного прикусить язык, – он нервно дернул плечом и засунул руки в карманы кителя.
– Я вымету всю вашу банду с планеты, и черт с ними, с потерями!
«Довольно сильное возбуждение», – отметил Йенсен. Он снова взглянул на Гарвея и спросил: – Что мы еще успели натворить, пока я тут…
Гарвей вопросительно посмотрел на Апостолериса, и тот махнул рукой.
– Лейт накачал О'Хару и Хейвена идунином и послал их в тюрьму Цербер вместе с руководителем одной из сельских ячеек Радикса. Им удалось захватить управление тюрьмой и угнать транспортники с ветеранами.
– Даже так, – пробормотал Йенсен.
– Да, вот так! – передразнил его Апостолерис. – Но затеяли вы все это не ради собственного удовольствия. Зачем вам понадобились эти пенсионеры?
Йенсен попытался пожать плечами, но в связанном состоянии это ему оказалось не по силам.
– Послушайте, Йенсен, вы, вероятно, даже не представляете, что вас ожидает. Существуют препараты, способные за несколько часов превратить вас в немощного дистрофика, страдающего всеми мышечными недугами. Кроме того, вам светит длительная обработка в изоляционном резервуаре, не говоря уже о более примитивных методах физического воздействия. Конечно, вы можете воззвать к резервам своей психики и обеспечить телу длительную анестезию и даже вызвать состояние, близкое к парабиозу. Но это вряд ли поможет, если вас неожиданно начнут немножко расчленять.
– Вполне возможно, – Йенсен решил не тратить силы на какие-то колкости, полагая, что колли хорошо знают, как ведут себя спецназовцы под ножом палача. – Я вас понимаю, пытки, действительно, отнимают много времени.
– Вы хотите сказать, что готовы к долгой мучительной смерти? – вкрадчиво спросил Апостолерис.
– Нет, не то. Меня могут выкрасть раньше, чем вы закончите.
На этот раз Йенсен блефовал. Он прекрасно понимал, что на этой стадии операции Лейт не сможет позволить себе донкихотства и ради одного рисковать всеми остальными. Апостолерис не мог об этом знать, и сейчас Йенсен мог помочь своим товарищам, лишь отвлекая дополнительные силы для охраны своей персоны.
