видишь, вернулась живёхонькая.
— Интересненько.
Я задумчиво выбил дробь пальцами по столу. Похоже, что именно я проредил род Еропкиных настолько, что старая атаманша смогла вернуться. Явилась ли она сюда, чтобы заключить перемирие, или желает разобраться со мной лично? Сейчас допью кофе и узнаю.
— Вместе говорить будем, — заявила княгиня. — Я с Калистой знакома была, ухватки её знаю. Ежели что, вдвоём с ней справимся.
— Марья Алексевна, вы только с постели встали. Здоровье…
— Вот только не читай морали, Костенька, мне и Настасьи хватает. Сама лучше знаю, что делать.
Спорить с княгиней, всё равно что биться лбом о стенку: шума много, больно, а толку нет. Так что я даже не стал начинать безнадёжное мероприятие. Да и выглядела Марья Алексевна помолодевшей, едва ли не на все двадцать лет, что я ей подбросил.
— Как скажете, — я поднял ладони перед собой, — только усадьбу пожалейте, Марья Алексевна.
— Заново отстроишь, — рассмеялась она, — лучше этой. У меня и архитектор на примете хороший есть, давно предложить тебе хотела. Тесновато тут, даже бал устроить негде. Василий Фёдорович не любил развлечения, а тебе хорошо бы вокруг себя местное общество собирать.
Я закашлялся. Не уверен, что княгиня пошутила насчёт усадьбы. Зная её кипучий характер, она и вправду могла планировать подбить меня на перестройку дома. Балы? Ну уж нет, никаких светских раутов и прочей ерунды. У меня и так есть чем заняться, кроме бессмысленных развлечений.
— Идёмте, Марья Алексевна, — я встал и подал княгине руку, — побеседуем с нашей гостьей.
* * *
Старуха Еропкина сидела на диване у окна, а её молодой спутник нервно топтался рядом и кусал губы. От обоих фонило разбуженными Талантами, а в эфире разлилось напряжение, будто перед магической дракой.
Древняя ведьма встретила меня колючим злым взглядом. Будь я суеверным и Бесталантным, поплевал бы за левое плечо от сглаза. Но я лишь открыто ей улыбнулся, не призывая Анубиса и не показывая беспокойства.
— Урусов, — протянула она, — вот ты какой, мальчишка.
В ответ я поклонился с наигранным радушием.
— И вам доброго утра, Калиста Михайловна.
Взгляд старой карги метнулся на княгиню.
— И ты здесь, Марья. Не ожидала.
— Не буду говорить, что рада тебя видеть, Калечка, — Марья Алексевна присела на кресло и раскрыла веер, — да и здоровья тебе желать бесполезно. Но всё же, я рада тебя видеть. У нас ведь столько общих воспоминаний.
Еропкина фыркнула:
— Да уж, припомнить действительно есть что. Не хочешь вернуть мне…
— Обойдёшься. Знаешь, как говорят? На чужой вершок не разевай роток.
Тонкие губы ведьмы сжались в ниточку.
— Жаль, что ты мне тогда на балу не попалась. Не посмотрела бы, что княгиня, повыдергала бы тебе космы.
— Ах, милочка, — Марья Алексевна любезно улыбнулась, — это большой вопрос, кто бы кому выдернул. Ты хоть и была хороша, а ротик не на ту рыбку открыла.
— Я и сейчас, Марьюшка, не хуже. Настоялась в подвалах монастырских, знаешь ли. Желаешь проверить?
— А точно настоялась? Пока я только уксус чую.
— Кхм!
Я кашлянул и обратился к спутнику старухи:
— Сударь, а не выпить ли нам по рюмочке, пока дамы беседуют о своём? Выйдем на воздух, — я демонстративно посмотрел на потолок, — а то особняк староват, не всякий разговор вынесет.
Колючий взгляд Еропкиной снова впился в меня острыми иглами. Я не стал отворачиваться. Посмотрел ей прямо в глаза и призвал Анубиса. На мгновение наши Таланты скрестились, как шпаги, взвизгнув металлом о металл. Воздух в гостиной наэлектризовался, готовый прорваться громом и молниями.
Секунда, другая, и старая карга расхохоталась каркающим смехом.
— Мальчишка, — булькнула ведьма, а её взгляд стал молодым и задорным, — встреться ты мне лет на семьдесят раньше, я бы из тебя верёвки вила. Ишь, хорохористый какой. Как ты его в узде держишь, Марья?
— Скорее, он всех держит, Калечка, — княгиня усмехнулась и обернулась ко мне. — И правда, Костя, оставьте нас пока. Нам с Калистой Михайловной надобно парой слов перемолвиться.
Ведьма кивнула своему спутнику, разрешая выйти, и я повёл молодого Еропкина в столовую.
* * *
Как и обещал, я велел подать нам рябиновки и сам налил в две рюмки.
— Сударь.
Мой гость покосился на меня с опаской, но без открытой ненависти. После секундного колебания, он взял рюмку и выпил залпом до дна. Тосты и здравицы в нашем случае не требовались, и я тут же разлил по второй. Еропкин сглотнул, но и от неё не отказался, занюхав мочёным яблоком, поданным вместе с графинчиком.
— Полагаю, сударь, вы приехали сюда не выяснять со мной отношения.
Еропкин поставил рюмку на стол.
— Мы тре… кхм, просим. Выдать нам тела погибших опричников и моих кузенов для отпевания и достойного погребения.
— Законное желание. Я пойду вам навстречу, можете присылать своих людей за ними.
— Благодарю, господин Урусов.
Я кивнул и налил по третьей.
— Ваша… ммм… тётушка…
— Бабушка, — буркнул юноша, выпив, не дожидаясь меня, — прабабушка.
— Ваша прабабушка давно вернулась? Я слышал, что ей пришлось ехать аж из Сибири. Не думал, что она так быстро узнает о наших с вами недоразумениях.
— Второго дня, — юноша покосился на дверь, будто остерегаясь, что старая ведьма его услышит. — Она не ради вас приехала.
Молодой Еропкин закусил губу и досадливо поморщился. Похоже, старуха вырвалась из монастыря, узнав о самозванце во главе рода. И сейчас, уладив дела со мной, возьмётся наводить порядок среди родственников и потомков. Если она такая же крепкая, как кажется, лет на десять Еропкины прекратят внутренние свары и примутся зализывать раны. А учитывая её визит ко мне, есть шансы, что мы разойдёмся с ними без кровной вражды.
— Константин Платонович, — в дверях появился Тришка, — княгиня Марья Алексевна просит вас пожаловать в гостиную.
Следом за мной поднялся и Еропкин, но слуга поклонился ему и заявил:
— Вас просили обождать. Калиста Михайловна велела передать, что пошлёт за вами.
Еропкин плюхнулся обратно на стул, облегчённо вздохнул и налил сам себе рябиновки. Юношу «дипломатическая» миссия явно тяготила, и он открыто радовался, что прабабка взяла все заботы в свои руки. Я оставил его и пошёл в гостиную.
* * *
В комнате резко пахло озоном и лёгким перегаром эфира. Две старые колдуньи слегка пободались здесь магией, но, кажется, разошлись без потерь. Я демонстративно повёл носом, подошёл к окну, отдёрнул штору и распахнул створки.
— Простите, дамы, но здесь слишком душно.
Карга-Еропкина проводила меня взглядом, уже без откровенной неприязни. Но поворачиваться к ней спиной я бы не рискнул.
— Мы решили с вашим правнуком вопрос о мёртвых. Надеюсь, у вашего рода больше нет ко мне неожиданных претензий?
— Костя, — вмешалась Марья Алексевна, — Калиста Михайловна желает примирения с тобой.
Ведьма натянуто улыбнулась, подтверждая слова княгини. Еропкина, вернув себе полноту власти, спасала род от полного уничтожения.
— Примирение — это чудесно, — я улыбнулся ей в ответ. — Как пишут в Священном Писании: прощайте врагов ваших. Но ваша семья сильно задолжала мне, Калиста Михайловна. Виру за смерть моих людей и нанесённый ущерб.
Смешок, вырвавшийся у Еропкиной, больше напоминал жабье кваканье.
— Молодой, а такой корыстный. Будто купец на торге, а не потомок княжеского рода.
Я уселся в кресло, закинул ногу на ногу и пожал плечами.
— Мои предки не завещали мне княжеского титула, Калиста Михайловна. А что касается виры, как говорит мой друг Дмитрий Иванович, если всем бесплатно мстить, то и разориться недолго.
— Нет у нас денег, — резко ответила Еропкина, — даже имения в залоге уже. Стоило оставить этих остолопов без присмотра, вмиг все деньги растрынькали.
— При чём здесь деньги, Калиста Михайловна? Это долг крови, так и отработайте кровью. У вас полно опричников, как я знаю, да и Таланты имеются, хоть и молодые. В ближайшие годы мне нужны будут люди для разных дел, вот пусть и повоюют за меня.
Прищурившись, ведьма пожевала губами. Морщины на её лице стали будто глубже и темнее, а пальцы сжали кружевной платок.
— Награду опричникам сам оплатишь, — сварливо заявила она.
— Всех, кто будет воевать, награжу по совести.
Ещё поколебавшись, Еропкина кивнула.
— Согласна. Позови моего внучка.
Формально ведьма не могла быть главой рода, так что клятву от имени всех Еропкиных принёс её внук. Но не простую, а скреплённую моим и его Талантами. Сама Калиста вместе с Марьей Алексевной стали свидетелями, влив в наш магический договор немало эфира. Нарушение такой клятвы могло извести всех Еропкиных до последнего человека.
— Дело сделано, — ведьма не выглядела довольной, но уже
