Для этого и приготовил детские и взрослые игры. Но случившийся ажиотаж превзошел все его даже самые смелые ожидания. Цесаревич Алексей, едва только «распробовав» пару самых простеньких игр, громогласно объявил его своим лучшим другом, и весь бал держался за ним неразлучным хвостиком. Что тут говорить, если сам император с удовольствием присоединился к одной из игр. После этого, словно плотину прорвало. Придворные, военные, гражданские чиновники и купечество с выпученными глазами едва не разорвали его на тысячу маленьких гимназистов, требуя все новые и новые игры. Насилу вырвался…
— Ого, сколько визиток!
Из пиджака, в котором вчера был на балу, он вытаскивал все новые и новые яркие бумажные визитки с разными гербами, красиво напечатанными фамилиями. Диву давался, как все это успели накидать. Большую часть имен и гербов, вообще, первый раз видел.
— Похоже, та пара бокалов шампанского оказалась лишней.
Под конец бала ничего толком уже не помнит. Было весело, легко. Один бокал с шипучим напитком сразу же ушел вслед за другим. Итог: куча визиток от лиц, которые жутко хотели поделиться с ним своими деньгами.
— Деньги, конечно, это хорошо, очень хорошо. Нас с Крохой сейчас денег много нужно…
Только Рафи даже не думал свои придумки направо и налево раздавать. Тут никто за это спасибо не скажет. Аристократы так, вообще, сядут на шею и ножки свесят. Глупо думать, что ему, сопливому пацану без сильного рода за спиной, дадут хорошо заработать на выпуске и продаже игр. Скорее из него вытянут все задумки, а потом «бортанут». Вот поэтому и была идея, чтобы всем этим занялся свой надежный человек.
— Вот только где взять такого человека? Надежного, предприимчивого и дальновидного, чтобы за моими играми увидел что-то стоящее и, главное, поделился со мной…
К счастью, ответ на все эти вопросы у него был заготовлен. Рафи решил провернуть одну хитрую комбинацию, в которой было намешано множество всего: и притворство, и открытый обман, и шантаж, и взаимная выгода, и многое другое.
* * *
Купец второй гильдии Еремей Аристархович Сивоха важно выглядывал из-за прилавка своей лавки, время от времени прикладываясь к чаю. Ароматный, обжигающе горячий чай при этом прихлебывал звучно, смачно, а после еще и смачно причмокивал полными губами. Оттого и получалось столь заразительно, что идущие мимо покупатели волей — неволей поворачивались в его сторона.
— Ох, вкуснота какая, прямо не могу! Прости Господи, прямо райский амброзий! — поставив на прилавок тарелочку, купец размашисто крестился. Пусть все видят, что он, Еремей Аристархович, и земное любит, и о Боге не забывает. — Настоящий чаек, из самой страны Катай! Заходи честной народ в лавку за самым наилучшим на всей ярмарке чаем! Нигде такого больше не сыщите!
До такой нехитрой рекламы, признаться, не сам додумался. Супружница его, Федотья Филофевна, подсказала. Говорит, ты, мол, сядь прямо за прилавок с самоваром, чтобы все видели. Рядом самых свежих баранок поставь цельную корзинку. Чтобы непременно с румяными боками были. И попивай себе неспеша, приговаривая про вкусноту и благодать. Людишки, что по ярмарке ходят, сами к тебе потянутся, как устанут.
— … Да, господин, из самого Катая! Самолично туда обозы отправляю, а там мой кумпаньон из местных встречает. Только нюхните, какой ароматный⁈ — Сивоха тут же вскочил с места, едва только у его прилавка остановился важный по виду господин в сером пальто с меховым воротом и котелком на голове. — Давайте, чайку плесну, отведаете. После целый мешок возьмете! А чай-то целебный! В Катае говорят, что чуть ли не от тысячи болезней помогает! Особливо вон тот, зеленый…
Вскоре господина в котелке удалось уболтать и он отправился восвояси с большим бумажным свертком, куда купец щедро отсыпал зеленого чаю с самым настоящим, мелко порубленным,… иван-чаем. А что такого⁈ Видно же, что покупатель ни бельмеса в чае не смыслит. Такому, что чай пить, что солому с иван-чаев, все едино. Вот Еремей понемногу таким простакам и подкладывает травки для массы: ем товар, а ему прибыток.
— Ой, как хорошо! — пуще прежнего причмокивал Сивоха, прихлебывая по глоточку чая и кусая румяный бублик. Как говорится, ловись рыбка, большая и маленькая. — Всю жизнь бы и пил такой чаек!
Даже глаза зажмурил от удовольствия. Чай ведь, и правда, был хорошо. В меру густой, духовитый, да еще и сдобренный липовым медом.
И тут купец слышит мальчишеский голос. Сивоха открывает глаза и видит… еще одного лопуха. Таких, как говориться, нюхом чуял. Этот же парнишка еще и вид имел соответствующий: худой, в потрепанном пальтишке и штопаных штанах, на ногах ботинки каши просят. Подмастерье, скорее всего, а может и из крестьянских сынков. С такого, конечно, денег не поимеешь, но позубоскалить точно можно.
— Чего, бублик охота? — улыбаясь, Сивоха показал мальчишке надкусанный бублик. — Хороший, румяный. Такой куснешь, считай, пол дня сыт будешь. Держи, твое теперь, — а когда тот потянулся к нему, отдернул руку назад и громко расхохотался. — Куды грабли тянешь? Твои только козюльки в носу! Ха-ха-ха…
А тот, к его удивлению, не шибко и обиделся. Обычно такая сопливая публика тут же рожу кривить начинала, а те, что помладше, и, вовсе, — плакать.
— Пошел отседова! Еще стыришь что-нибудь! Только попробуй, мигом крикну Степку, чтобы плеткой попотчевал, — цыкнул Сивоха. Сдвинул с края прилавка корзинку с бубликами. И впрямь этот пацан утащить может. Взгляд больно шальной. — Чего зыркаешь?
Но тут произошло удивительное, о чем купец впоследствии будет часто вспоминать и даже расскажет своим детям, а после и внукам. Правда, в его изложении все случившееся будет красноречиво говорить о невероятной прозорливости и удачливости купца. Мол, только он, торговец Божьей милостью, смог разглядеть в том босяке и оборванце [внукам он рассказывал именно так] свой золотой билет в самый «высокие сферы», которые ему раньше и не снились. Только все это должно было случиться потом. Сейчас же…
— Дяденька, а не поможешь мне товар продать? Ты важный, знающий! Вон какая богатая лавка с товаром у тебя имеется. Все б[о]льшие господа к тебе за покупками ходят. Помоги, Христа ради, — с этими словами юнец вытащил из котомки небольшие резные шкатулки из липы, в которых по слуху что-то гремело. — Игру для посиделок я смастерил под названием «Цифирь». Думаю, всем по нраву придется: и старому, и взрослому, и малому.
Следом на стол высыпал кучку небольших черных прямоугольников из дерева, на которых белой краской были кружочки поставлены.
— Смотри, как играть нужно, если вдвоем играем. Эти штуки, кости, переворачиваем, чтобы точки не видно было. Потом ты себе берешь пять штук, и я беру
