Молодым сотрудникам КГБ он иногда, находясь в хорошем настроении, непредвзято рассказывал, что всех приговорённых к высшей мере наказания хоронили, как и теперь тоже, на участках земли, которые специально выделяли и выделяют в наше время для этой цели органы власти, ведающие учётом и распределением земель. Эти участки земли известны ограниченному кругу должностных лиц, лишь тем из них, которые данными проблемами непосредственно занимаются по роду службы. В КГБ была в то время, как, он уверен, есть и теперь, карта всех довоенных специальных зон земли, выделенных для захоронений. Карта носит гриф «секретно». О наличии такой карты, не подумав о последствиях, по неопытности, проговорился на республиканском телевидении тогдашний первый заместитель председателя КГБ Беларуси Игорь Сергеенко. Он по непонятной причине или, видимо, по чьему-то указанию умышленно назвал таким местом Куропаты, хотя знал (обязан был знать!), фактические места захоронений казнённых по решениям судов и внесудебных органов до войны. Подобную карту-схему захоронений с грифом «секретно» видел не только он, но и другие, в дальнейшем бывшие, сотрудники 10-го отдела КГБ БССР. Они рассказывали о наличии такой карты в 10-м отделе автору этих строк.
В последующем причину этого умышленного обмана, допущенного Сергеенко, придётся выяснять. Возможно, решили держать под контролем одни Куропаты как место сбора всех националистически настроенных «оппозиционеров». Совершенно ясно, их в одном месте легче контролировать, чем шатания толпы правдоискателей под водительством «незнайки» Кузнецова по разным местам в пригородах Минска. Дать им отдушину, держать под постоянным контролем, спуская таким образом пар, подобно клапану при излишнем давлении в паровом котле.
Было всегда и есть теперь указание сохранять подобные места захоронений приговорённых к высшей мере наказания в тайне, чтобы не вызывать ненужного ажиотажа родственников и других заинтересованных лиц. Потому подобные карты-схемы носят гриф не государственной, а служебной тайны — «секретно». Приговоры же к высшей мере наказания после войны, по рассказам В. Я. Жура, в исполнение приводились в специально оборудованном для этого помещении тюрьмы. До войны на природу, в открытые лесные массивы, расстреливать, как правило, не вывозили, не вывозят и теперь тоже, чтобы не привлекать излишние силы для охраны, да и в целях элементарной конспирации. Таким образом многократно усиливается режим секретности проводимого мероприятия, да и просто увеличивается степень безопасности для самих сотрудников-исполнителей. Хоронить же, как правило, вывозят уже бездыханные тела казнённых на специально выделенные для этих целей участки. Недаром в книге Тарнавского, Соболева и Горелика «Куропаты: следствие продолжается» упоминается, что на автозаки НКВД выли деревенские собаки. Всем известно, что собаки воют на запах покойников.
Вся доказательная база в проведённых Прокуратурой Белоруссии следствиях опирается исключительно и в основном на свидетельские показания. Следователи как бы не знали, забыли о наличии других следственных действий, боялись привлекать специалистов, проводить следственные эксперименты, экспертизы вещей и документов, как огня боялись архивов. Обожглись на следственном эксперименте с Н. В. Карповичем. Наблюдается оплошность с определением возраста деревьев, сокрытие данных об изделиях из драгметаллов в могилах. Вот почему следователей больше не приглашали на следственные эксперименты, не привозили для таких целей ни одного свидетеля. Да и сами свидетели не проявляли желания уточнять на местности увиденное до войны. В том убедилась и Общественная комиссия. Все свидетели категорически отказывались показаться в Куропатах, на местности уточнить свой рассказ! Стыдились, видимо, при покойниках, лежащих в могилах, придумывать и бессовестно лгать.
Но один свидетель, М. И. Позняков, нашёлся сам: прислал из Кубани письмо С. С. Шушкевичу, в котором прямо сообщил, что является очевидцем расстрелов на холме в Куропатах евреев гитлеровцами. В дальнейшем на месте показал следы земляных бараков, а также где у гитлеровцев стоял станковый пулемёт, из которого они расстреливали людей. Аналогичные данные получила от подсудимых-карателей и свидетелей судебная коллегия на заседании в 1950-е годы в отношении троих полицаев, прославившихся расстрелами в Зелёном Луге, Дубовлянах, Паперне, Кожухово. «Зелёный Луг» — это название довоенного совхоза, на землях которого возвышается холм тех самых Куропат. У подножия холма располагались постройки бригады совхоза, которые примыкали к концу улицы деревни Готище.
Данное заседание судебной коллегии описано в двух номерах газеты «Советская Белоруссия» в сентябре 1988 года. Описано независимо от следствия, проводимого в Куропатах. Параллельно с ним. Как установлено в ходе судебного заседания, подсудимый — полицай И. И. Минкевич — нёс охрану по периметру забора гетто. В ходе судебного следствия было доказано, что в один из дней осени 1941 года он конвоировал на расстрел в Куропатах группу узников. Как установил суд, И. И. Минкевич застрелил еврейку по имени Дора у подножия куропатского холма, так как та попыталась бежать и скрыться в кустах [2].
Проявился по воле 3. С. Позняка неоднократно уличённый во лжи, описанный ранее в разных ролях и ракурсах, набивший оскомину увёртками Н. В. Карпович, которого обоснованно можно назвать не свидетелем, а купленным за американскую валюту 3. С. Позняком мифотворцем — по желанию покупателя. Все остальные свидетели, представленные Прокуратурой БССР в обнародованных описаниях, только заявляли, что знают, как и все остальные жители деревень, о расстрелах. Полсотни поименованных свидетелей знают, просто знают и всё тут. Потому что, мол, об этом знают все. Складывается впечатление, что с этими знаниями они родились. Отлично предварительно поработали братья Луцкевичи, нашли, подготовили свидетелей-агитаторов, создали «общественное мнение». Хотя ни один из представленных свидетелей не заявил, что видел сам хотя бы один факт расстрела.
А ещё 45 человек, ни много ни мало, слышали о расстрелах в Куропатах. Изучавший уголовное дело член Общественной комиссии А. В. Смолянко в книге «Куропаты: гибель фальшивки» отметил, что в 13 томах следственного дела, с которыми он ознакомился в прокуратуре, подшиты списки, отпечатанные на машинке, с указанием фамилий, года рождения свидетелей. Там же в двух-трёх словах передано содержание их показаний: «не видел, не знаю», «помню разговоры», «знает много, но не скажет», «знаю, но говорить не буду», «помню слабо» и т. п. [3].
Следователи Прокуратуры БССР не хотели слушать и услышать не только М. И. Познякова, но даже членов Правительственной комиссии, если это разрушало версию 3. С. Позняка. Герой Советского Союза, национальный герой Белоруссии и России, один из руководителей Минского партийного подполья в годы войны, наконец, член Правительственной комиссии по расследованию трагедии в Куропатах Мария Борисовна Осипова в письме в газету «Правда-5» с горечью писала: «Совесть и память не дают мне права молчать. Потому что речь идёт о трагедии, постигшей многие тысячи людей, захороненных на северной окраине Минска. Место это широко известно сейчас под названием Куропаты не только
