иглу.
Олег покачал головой и продолжил работу. Я выдохнула, встречая новый поток сладкой боли.
Машинка жужжала, успокаивая меня и уравновешивая. Я думала, что буду плакать, рассказывая Олегу, но на удивление хорошо держалась. Мне захотелось продолжить и поделиться другими подробностями.
– Знаешь, если бы он пришел чуть раньше, шрамов могло не остаться. Сама я не сумела снять с себя одежду, и она обжигала меня.
– Откуда ты знаешь? – спросил Олег.
– От мамы, конечно. Она всякое такое кричала, когда они ссорились. А потом он уехал в Москву работать. Думаю, из-за ее упреков, из-за меня. После больницы отец на меня даже смотреть перестал. Наверно, стыдно было.
– Очень странное чувство стыда, если честно. Чуть ребенка не убил, а потом свалил.
– Да, своеобразная забота. Но мама очень расстроилась. Все время рыдала по ночам. Думала, я не слышу. Оказывается, отец быстро нашел там другую, забыл про нас совсем.
– Ты ведь не злишься на него, малыш, – догадался Олег. – Чувствуешь себя виноватой, но на него не злишься.
– Не злюсь, – подтвердила я. – Я думала, что виновата. Он ведь из-за меня бросил маму. Не потянись я к этому супу…
– Нет, Маш! – прервал меня Олег. – Нельзя так рассуждать.
– Знаю, – согласилась я. – Я долго избавлялась от этих мыслей. Потом на отца долго злилась, но и это прошло.
– Ты очень добрая, знаешь?
– Нет. Я обычная, Олег.
– Ты простила его.
– Нет. Но я перестала злиться. Очень сложно злиться на покойника, знаешь ли.
Олег отстранился, убирая иглу с кожи. Я пожала плечами.
– Да, такая вот забавная штука. Он погиб. Его хоронила новая жена. Мы узнали через год, наверно. Когда мама хотела официально развестись. Оказалось, она уже вдова.
Машинка снова зажужжала, но на этот раз я больше не отвлекала Олега разговорами. Откинувшись в кресле, я постаралась расслабиться и до конца сеанса просто лежала с прикрытыми глазами.
– Закончили, – проговорил Олег. – Посмотри и заклеим.
– Ммм, – протянула я.
Он дал мне зеркало, и я не удержалась от улыбки. Картинка стала идеальной. Руны, бабочки, ясное небо. Отличный знак, чтобы отпустить все и лететь навстречу солнцу и любви.
– Сейчас ужасную вещь скажу, – начал мой мастер.
Я перевела на него взгляд. Щеки Олега были чуть румяные. Наверно, здесь жарко, иначе… Не может же он смущаться?
– Отвратительно, конечно, быть благодарным за твои шрамы… Но мы бы не встретились, если бы ты не хотела их спрятать.
– Действительно, – проговорила я шепотом.
Хитросплетения судеб иногда такие невероятные. Я не прониклась к отцу благодарностью, как и Олег, но какая-то часть обиды оставила меня. Я расправила плечи. Даже дышать стало легче.
– Можно я сфоткаю? – попросил Олег, кивая на тату и возвращая меня в реальность. – Для портфолио.
Я приподняла бровь, вспоминая его работы и совсем не представляла свою простенькую татушку среди живописных шедевров Олега.
– Ты уверен? Картинка такая простенькая.
– Что? – оскорбился он, смеясь. – Она уникальная и прекрасная. Лучшее, что я когда-либо делал.
– Ты всем так говоришь? – предположила я, но спорить не стала. – Фоткай, конечно. Мне не жалко.
Олег взял телефон, настроил лампу и сделал несколько кадров с разных ракурсов. Он заклеивал тату, напоминая мне про обработку и обезболивающее, чтобы не терпеть боль.
Закончив со мной, Олег стал прибирать материалы. Он замер с машинкой в руках посреди разборки и неожиданно предложил:
– Поживи у меня, пока татушка заживает.
– Шутишь? – засмеялась я.
Но Олег был серьезен, как никогда.
– Нет. Я бы очень хотел сам обрабатывать и накладывать повязку.
– Зачем? – не поняла я.
– Просто хочу. Как представлю, что ты промываешь ее в душевой общаги, становится не по себе.
– Там не так паршиво.
– Да ладно, – Олег приподнял бровь.
– Ладно, душевая не сравнится с твоей ванной. Мне тут нравится больше.
– Я никуда не собираюсь лететь ближайшие три-четыре недели, – просиял мой мастер. – Собери вещички и поживи тут.
Я погладила его по щеке, качая головой.
– Нет. Спасибо, но я не могу. До универа очень далеко. А еще я работаю.
Олег вздохнул.
– Собирался уговорить тебя заколоть универ.
– Месяц? – возмутилась я.
– Хотя бы недельку, пока татушка сильно болит. – Он сдвинул брови и выдал: – И мне совсем не нравится, что ты так много работаешь.
Я напряглась, готовясь к настойчивости Олега. Сразу вспомнилась Алена, которая могла изводить меня до трясучки своими уговорами. Но ее отец хоть и не остался в восторге от моего образа жизни, быстро отступил.
– У меня нет выбора, Олег. Я должна работать, чтобы отложить денег на квартиру после универа, – попыталась объяснить я. – Мама немного помогает, но откладывать без работы никак не получается. Я точно не собираюсь обратно в Самару. Я столько пахала, чтобы приехать в Москву, и буду работать еще усерднее, чтобы здесь остаться.
– Ммм, звучит как план, – проговорил Олег.
– Это и есть план.
– Пошли закажем пиццу и расскажешь мне о нем подробнее.
Он подал мне руку и помог встать с кресла. Я поморщилась от боли, которая никуда не делась после сеанса. Болеть будет еще неделю, а то и больше. Я помнила по первому разу.
Олег заказал пиццу и поставил заваривать еще тот вкусный травяной чай.
Мы обедали и болтали. Я рассказала, как много училась, чтобы поступить в столице, как училась еще больше, потому что мне очень нравилась моя специальность, как пошла работать, чтобы иметь на счету хорошую материальную подушку на любой случай и на будущее.
Олег слушал очень внимательно, кивал, поддерживал и время от времени интересовался, не стоит ли выпить обезболивающее. Ощущения были терпимыми. День летел стремительно. Незаметно настал вечер. Я вздохнула и сообщила, что пора собираться домой.
Олег не отпустил. Я не настаивала. Он обещал отвезти меня утром в универ, а еще обещал, что постарается заставить меня не думать о
