Итак, с психологической точки зрения, кровь олицетворяет жизнь души, сверхличностного источника, который имеет большую ценность и силу. К крови необходимо относиться с таким же благоговением, как и к Богу; поэтому любая попытка эго манипулировать кровью, присваивать ее себе или уничтожать ее для достижения личных целей приводит к возмездию или воздаянию. Пролитая кровь требует большего кровопролития для уплаты долга. Такое мышление служит иллюстрацией к закону сохранения психической энергии. Необходимо прожить определенную психическую жизнь. Отказ в реализации психической жизни в одной области должен компенсироваться в другой сфере. Кровь должна быть пролита за кровь. Вытеснение, которое, в сущности, является внутренним убийством, невозможно утаить. Оно составляет преступление против жизни, за которое должна наступить расплата. По этому поводу Юнг говорит следующее:
"...Природа, по-видимому, таит недобрые чувства к нам... когда мы скрываем наши эмоции от наших близких... Сокрытие тайн и эмоций составляет психическое преступление, за которое природа, в конечном счете, насылает на нас болезнь".
Другая особенность древней символики крови состоит в концепции установления связи или заключения договора между божественными и демоническими силами и человеком. Соглашения с дьяволом подписываются кровью. Для того чтобы скрепить договор между Богом и человеком, должна пролиться кровь. "Кровь завета" упоминается в обряде, с помощью которого Иегова берет на себя обязательства по отношению к израильтянам:
"И написал Моисей все слова Господни и, встав рано поутру, поставил под горою жертвенник и двенадцать камней, по числу двенадцати колен Израилевых И послал юношей из сынов Израилевых, и принесли они всесожжения, и заклали тельцов в мирную жертву Господу. Моисей, взяв половину крови, влил в чаши, а другою половиною окропил жертвенник. И взял книгу завета, и прочитал вслух народу, и сказали они: все, что сказал Господь, сделаем, и будем послушны. И взял Моисей крови, и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих". (Исход, 24:4-8).
Здесь кровь служит своего рода клеем или связующим веществом. Половина крови используется для окропления Иеговы, символизируемого жертвенником, а другою половиной окропляется народ. Таким образом народ объединяется с Богом "в единой крови". Бог и народ приняли участие в совместном крещении, или solutio, которое объединяет их в некую общность.
Идея "крови завета" вновь возникает в "Новом Завете" и распространяется на кровь Христа. Точно так же, как и кровь жертвенных животных, проливаемая Моисеем, скрепляет старый завет между Богом и Израилем, так и кровь Христа, добровольно проливаемая Им Самим, скрепляет Новый Завет между Богом и человеком. Эта аналогия достаточно ясно выражена в девятой главе "Послания к евреям":
"И потому Он (Христос) есть ходатай нового завета, дабы призванные к вечному наследию получили обетование ...даже первый завет был утвержден не без крови. Ибо Моисей, произнесши все заповеди по закону пред всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как саму книгу, так и весь народ, говоря: "это кровь завета, который заповедал вам Бог". Также окропил кровью и скинию, и все сосуды Богослужебные. Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения. И так образы небесного должны были очищаться сами, самое же небесное лучшими сих жертвами. Ибо Христос вошел не в рукотворное святилище, по образу истинного устроения, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие, и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира. Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею". (Евр.,9:15-2б).
Этот отрывок показывает, каким образом происходит объединение древнееврейского мифа и ритуала платонической мыслью в процессе развития христианской символики крови Христа. Древнееврейская "кровь завета" считается "копией" подлинника и используется для окропления скинии Иеговы, которая является копией вечного неба. С психологической точки зрения, эта идея в сочетании с утверждением, что кровь Христа была пролита раз и на все времена, означает, что на архетипическом уровне коллективной психики произошла трансформация. Сам Бог претерпевает изменение, чтобы по инициативе Самости или Христа постоянно поддерживался скрепляющий, возрождающий поток, который соединяет человека с Богом, т.е. эго с Самостью.
В "Новом Завете" "кровь завета" становится кровью причастия. Эта связь устанавливается в рассказе о последней вечере: "И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов" (Матф., 26:27-28. См. также: Марк, 14:23-24 и Первое послание к Коринфянам, 11:25). Таким образом, ветхозаветный запрет пить кровь был отменен, по меньшей мере, для выполнения символических и ритуальных задач. Выпивание крови Христа становится средством укрепления связи между Богом и человеком.
У. Робертсон Смит сообщает важные сведения о крови как веществе, скрепляющем договор. По этому поводу он пишет следующее:
"Среди первобытных народов в различных формах встречается представление о том, что человек поглощает природу или жизнь другого живого существа, поедая его мясо или выпивая его кровь... Хорошо известно применение этой идеи в ритуале побратимства, который встречается во всех странах мира. В простейшем виде этот ритуал предполагает, что два человека станут братьями, когда вскроют свои вены и отведают кровь друг у друга. С этого момента их жизни составляют не две жизни, а одну... В древнеарабской литературе существует немало упоминаний о кровном договоре, где вместо человеческой крови используется кровь жертвы, умерщвленной в святилище.
...В более позднее время встречается представление о том, что для установления священного единства жизни между двумя людьми им достаточно отведать любую пищу, поскольку при совместной трапезе в их плоть и кровь входит одно и то же вещество; однако в древние времена это значение всегда приписывалось вкушению мяса священной жертвы, и возвышенная тайна ее смерти оправдывалась тем соображением, что только таким путем можно получить священное связующее вещество, с помощью которого создается и поддерживается живая связь между верующими и их Богом. Это вещество есть не что иное, как реальная жизнь священного животного данного клана, которая, как полагают, пребывает в его мясе и особенно в его крови; поэтому при ритуальной трапезе реальная жизнь священного животного фактически распределяется между всеми участниками трапезы, каждый из которых включает ее частицу в свою индивидуальную жизнь"ё
С психологической точки зрения, совместное причащение к либидо рождает чувство братства. Братьями по крови ощущают себя те, кто делают одно дело, преследуют одни цели, проходят сквозь одни и те же тяжелые испытания и придерживаются одних и тех же ценностей. Точно так же обстоит дело и во внутренней жизни индивида, когда в результате сознательного восприятия сильных аффектов эго обнаруживает существование Самости и устанавливает с ней связь. Либидонозная напряженность, символизируемая кровью, необходима для установления связи между одним человеком и другим и между человеком и Богом.
С учетом вышеприведенных соображений выпивание крови Христа при проведении католической мессы можно рассматривать как символическое отображение двойственного процесса установления прочной связи. Во-первых, каждый причастник устанавливает личную связь с Богом. Во-вторых, он психологически отождествляет себя с остальными причастниками в качестве части мистического тела Христа. Действие, при котором Христос (подобно пеликану) предлагает свою кровь в качестве питательного напитка, отображает положительный, материнский архетип, или скорее соответствующий элемент Самости. Это же значение необходимо приписать и символике чаши или потира, сгруппировавшейся вокруг крови Христа. В этой связи можно упомянуть интересный и необычный образ, использованный в апокрифических "Одах Соломона". В первых четырех стихах Оды 19 говорится следующее:
"Мне была предложена чаша молока, и я выпил ее, вкушая сладость восхищения Господом. Сын есть чаша, а тот, кто дал молоко, есть Отец. Святой Дух доил Его, потому что Его грудь была полна и Ему было необходимо освободиться от Своего молока. Тогда Святой Дух открыл Его грудь, смешал молоко из двух грудей Отца и дал эту смесь миру без ведома людей". Феноменологический факт, что Самость объединяет в себе как мужской, так и женский принцип, обычно теряет ясные очертания в каноническом материале из-за патриархальной необъективности большинства теологов. Поэтому необычность приведенного фрагмента состоит в том, что божеству приписываются чисто женские атрибуты. В эмпирическом психологическом материале, однако, Самость, как правило, находит выражение в амбивалентных или андрогинных образах.
