class="p1">Ты – тупая? Левка с покойной ягинской племянницей дважды за сегодняшний день говорил.
Марианна вскочила со стула, рванулась к Скоморохову и с размаху ударила его по руке.
Мобильник, не переставая тренькать, выскользнул из его пятерни и шлепнулся на пол.
Под недоуменные взгляды понятых и потирающего руку подчиненного она вернулась к столу. Прихлопнув ладонью рожки телефона, оборвала вызов.
– Компьютер ни при чем, – заявила она уверенно. – «Жвачка» в телефоне. Лев Алексеич, можешь приступить.
– Это мы в момент, – кряхтя, отозвался Скоморохов, подбирая с пола мобильник. – Это он мне звонил, что ли? А зачем?
– Мы его спросим. Попозже.
Зашелестели и умолкли голоса у двери – Надюха что-то прошептала на ухо мужу, и тот так же тихо ответил.
Ягин сквозь зубы произнес:
– Да забирайте. Но за испорченный раритет ответите, – и добавил с издевкой: – Выходит, ваш домашний подкаблучник еще и в подчиненных у вас состоит? Ничтожество, как я и предполагал. Не удивлюсь, если ему известно о ваших шашнях.
Скоморохов презрительно скривился: «Придурок, блин».
Марианна молчала. Ее удивляло наглое спокойствие колдуна. Или он настолько хорошо владеет голосом и мимикой? Она перевела взгляд на его руки.
Левой он сжимал телефонную трубку и нервно постукивал ею по краю стола. Правой осторожно извлекал разъем шнура из гнезда аппарата. Отсоединив, смахнул шнур на пол.
Вздохнул с облегчением, откинувшись в кресле. Подтолкнул аппарат к Марьяне со словами: «Извольте».
– Отбой, Лев Алексеич, – проговорила она с веселой злостью. – Не будем мы курочить его раритет. Удовлетворимся шнуром и штепселем. Вы позволите?
Она протянула Ягину раскрытую ладонь.
Тот побледнел. Вместе с креслом подался назад, перекрывая доступ к телефонной розетке.
– Я жду, – проговорила она размеренным тоном, прихлопнув рукой по столу. – Телефонный шнур будьте любезны.
Колдуна затрясло, он издал тоненький взвизг. Схватил со стола карандаш с отточенным, как шило, острием и, вперившись в никуда, принялся лупить себя грифелем по шее, норовя, по всей видимости, задеть сонную артерию. Получалось у него не особенно ловко – карандаш натыкался на жесткий воротничок рубашки, соскальзывал куда-то вбок, не причиняя вреда хозяину, а лишь чиркая и пачкая благородный батист.
Зрелище вкупе с озвучкой было препротивное.
– Ну хватит, – неприязненным тоном проговорила Марианна. – Устали мы от ваших представлений. Плохо играете. Не верю.
И, повернувшись к семейной чете, сказала:
– Итак, граждане понятые…
Окончить фразу не смогла.
Ягин вдруг утробно замычал и с искаженным злобной гримасой лицом метнулся к Путято, нацеливаясь в нее все тем же карандашом, зажатым в кулаке.
Со своего места сорвался Скоморохов и оттолкнул Марьяну в сторону. Она крутнулась на пятке и, потеряв равновесие, боком грохнулась на пол. Левка охнул, схватившись за плечо.
Кожемяка одним прыжком оказался рядом и врезал Ягину по скуле.
– Нокаут, – с восторгом выдохнула Надюха.
– Как же ты не разобрал, что это была копия? Распечатанная на цветном ксероксе. А само заявление осталось у прокурора.
– Почему не разобрал? Это Кулагина не прочухала, а мне того и надо было. Расписку оставила, значит, делу ход можно прекратить. Только вы сами… тоже считали, что нам в отдел передали оригинал.
– Распечатка в файловой папке была. Я не стала ее вытаскивать, потому что через пластик все видно было замечательно. Ну, а Кулагина все же прочухала, как ты выразился. Осмотрела так и сяк бумажку, убедилась, что в руках держит копию вместо оригинала, перепугалась. Ты ведь и так на нее страху нагнал основательно, она и решила, что затеяли менты против нее грязную игру, а какую – непонятно. Кинулась в адвокатскую контору, там ей рекомендовали в срочном порядке идти и оформлять явку с повинной как заказчице убийства на почве ревности. Можешь прочесть бумагу, которую они для нее составили – до слез. Виновата, гражданин начальник, бес попутал, раскаиваюсь, не повторится, клянусь мамой. Ход мысли юристов был такой: хотя с точки зрения Уголовного кодекса под колдуна и его клиентку нельзя подкопаться, поскольку нет доказательств, что вследствие его умышленных действий наступил у пострадавшего инсульт, однако исправить глупость с заявлением в прокуратуру все же необходимо. Гражданка сама себя подставила, признавшись, что оформила заказ на убийство, это ты правильно ей растолковал. Вчера утром дамочка была здесь, про тебя, кстати, спрашивала, была разочарована, что не застала.
Пастухов фыркнул возмущенно. Марианне показалось, что еще и смущенно. Она желчно продолжила:
– Уверяла, что сама понять не может, как до таких страшных вещей додумалась. Всплакнула даже немножко. Потом сообщила, что не особенно-то и верила в способности колдуна. То есть вообще не думала, что у него что-то получится. То есть решилась на этот шаг чисто для того, чтобы эмоционально разрядиться. Похоже, была убеждена, что пожурят ее за нехорошее поведение и отпустят. Однако ждал гражданочку удар более серьезный, чем не повидаться с тобой, Пастухов. Я сообщила ей, что обнаружено орудие преступления и выявлен способ, которым Сушков-Ягин совершал заказные убийства, а это значит, что статья все-таки ей светит. Если в начале нашего расследования было совершенно неясно, что можно инкриминировать Ягину как киллеру, а его клиентам – как заказчикам, то теперь ситуация поменялась.
– Домашний арест?
– Подписка о невыезде. Но следует отдать должное – заявление Кулагиной нам здорово помогло. Ты грамотно ее допросил, хоть и в полевых условиях, и в результате у нас появилось несколько весомых фактов, которые помогли в расследовании.
– Эт точно. Еще кофейку?
– Да я, в общем, сама могу. Тебе заварить?
Саша кивнул.
Он молча наблюдал, как Аня с чашкой в руке выбирается из-за своего стола, как подходит к тумбочке в углу возле двери, где квартировался электрочайник в компании коробки сахара, банки кофе, чая в пакетиках. Как сыплет молотую арабику в его кружку, потом в свою чашку. Как на чайнике клавишу нажимает, а затем кидает сахар поверх порошка – себе два кусочка, Саше три. Как смотрит на чайник, ожидая, когда закипит вода.
Ну нельзя же дважды ее кипятить, а она все равно… Лучше бы он занялся.
Сегодня Аня его нервировала. Он терпел. Это было противно.
Во всем виновато платье вместо штанов. Хоть оно и из джинсовой ткани, но все же… Плохо, что без рукавов. Хорошо, что длинное.
Не настолько длинное, чтобы прятать голые лодыжки.
Собралась, что ли, куда-то после работы?
Левки не было, отправился в медчасть на перевязку. Ягин, сволочь, ему мышцу плечевую карандашом распорол, весьма болезненная рана. Рваная к тому же.
А Саша пробездельничал денек, поотлеживал бока на диване – и на службу. Мог бы и вчера заступить, но начальница приказала сидеть дома.
– Тебе когда к врачу?
– За результатами? Во вторник. Отпустите?
