Котова после сеанса призналась, что посмотрела «Стариков» в третий раз. Я не сказал ей, что видел этот фильм раз десять, не меньше. К общежитиям мы вернулись транзитом через молодёжное кафе (я накормил там Лену мороженым). Довёл Котову до входа в «женский» корпус — почувствовал на себе взгляды следивших за нами из окон студенток. На предложение «зайти на чай» ответил отказом: не ощутил желание беседовать с постоянно пребывавшей сейчас в унынии Светой Миккоевой и с невзлюбившей меня в этой новой реальности Наташей Тороповой. На глазах у десятков свидетельниц поцеловал Лену в щёку.
* * *
Вошёл в свой корпус — меня окликнула вахтёрша. Баба Люба сообщила мне: звонил Илья Владимирович Прохоров. Отец Артурчика попросил, чтобы я перезвонил ему сразу же, как только вернусь в общагу.
Я не выпрашивал доступ к телефону — прогулялся к телефонной будке.
* * *
В телефонной будке пахло женскими духами и табачным дымом. Я наступил ботинком на испачканный красной помадой свежий окурок, отбросил его к стенке кабинки. Туда же отправил и жёлтый тополиный лист. Выудил из кармана двухкопеечную монету и сунул её в монетоприёмник. По памяти набрал домашний номер Прохоровых (я часто звонил на него в прошлой жизни). Плотно прикрыл дверь — звуки улицы стали тише. Прижал к уху холодную телефонную трубку. Стекло напротив моего лица запотело. Я нарисовал на нём кончиком пальца звезду, пока слушал доносившиеся из динамика протяжные гудки.
Гудки развлекали меня секунд двадцать. Потом они сменились на тихий, но уверенный женский голос. Я узнал его — в груди ничто не дрогнуло, хотя я и улыбнулся. Поздоровался с Варварой Сергеевной. Обменялся с ней ничего не значившими вежливыми фразами. Выяснил, что у Вари «всё хорошо», а у её сыновей «всё просто замечательно». На подробности Варвара Сергеевна Прохорова не расщедрилась — я их у неё не выпытывал. Заверил Варю, что «поживаю прекрасно», «учусь нормально». Объяснил, что звоню по просьбе Ильи Владимировича. «Ильюша, тебя к телефону!» — крикнула мужу Варя.
Глава 25
Прохоров быстро среагировал на зов жены. Минут пять я слушал его нотации по поводу несогласованных с ним подарков для супруги директора Центральной продовольственной базы (да ещё и преподнесённых от его имени). Илья Владимирович неискренне возмутился тем, что у него «с самого утра разрывался телефон» — ему сегодня позвонили «важные люди»: и вчерашняя именинница, и её муж, и её отец. Я понял, что Прохоров успешно выкрутился из поначалу непонятной для него ситуации. И что он быстро сообразил, кто явился её виновником — когда выслушал восторженные отзывы о подарке (о тортах). Догадку Ильи Владимировича подтвердил и нежданно-негаданно приехавший домой Артурчик.
Я повинился перед «дядей Ильёй» за свою «дерзкую» выходку. Выложил Прохорову ту же историю, какую выдал недавно Артурчику и Кириллу. Привёл те же доводы в пользу того, что не обратился к Илье Владимировичу и не позвонил в милицию. Прохоров сообщил, что уже поговорил с сыном — тот ему рассказал примерно то же, что и я. Голос директора швейной фабрики звучал бодро, я не уловил в нём ноток тревоги и обиды. Поэтому заключил, что Илья Владимирович обратил в свою пользу последствия моей выходки с подарком. Прохоров косвенно подтвердил мой вывод: он признался, что «неплохо» и «по-приятельски» пообщался с мужем именинницы, с которым до сегодняшнего дня поддерживал лишь деловые отношения.
Поговорил Илья Владимирович и с отцом вчерашней именинницы, вторым секретарём горкома Лаврентием Семёновичем Ольшанским (который был ещё и отцом Марго — вчерашняя именинница и Маргарита Лаврентьевна Рамазанова оказались родными сёстрами). Прохоров поблагодарил меня за то, что я вступился вчера за его «непутёвого сына». Я ответил ему, что мы с Артурчиком друзья — я «вписался» не за сына директора швейной фабрики, а за своего друга. Прохорову мои слова явно понравились. Он отвесил мне с полдюжины пафосных комплиментов и сообщил, что обсудил «вчерашнее недоразумение» с Ольшанским. Сказал: второй секретарь горкома пообещал ему, что приструнит ревнивого зятя.
— Так что не переживай, Сергей, — сказал Прохоров. — Наиль не будет мстить ни моему сыну, ни тебе. Это я тебе обещаю. Не сомневайся: Лаврентий Семёнович вправит Рамазанову мозги. И объяснит, что у меня тоже есть связи. Не только здесь, но и в Москве. Ссора со мной Наилю весёлым приключением не покажется.
Я беззвучно усмехнулся.
Вежливо произнёс:
— Я понял, дядя Илья.
— Но это ещё не всё, Сергей…
Илья Владимирович рассказал, что Ольшанскому очень понравились мои торты. Он сказал: пообещал Лаврентию Семёновичу, что раздобудет для него три «таких же торта с цветочками» — к следующей субботе.
— Так что принимай заказ, Сергей, — произнёс Прохоров. — Таким людям не отказывают, как ты сам понимаешь…
Илья Владимирович с нотками самодовольства в голосе сообщил, что озвучил Ольшанскому цену моих тортов: сорок рублей за штуку — столько же, сколько я просил за «Птичье молоко».
— Прости, Сергей, что не посоветовался с тобой по поводу цены…
Прохоров сказал, что цена торта второго секретаря горкома устроила — я заверил, что изготовлю заказ «в лучшем виде» и озвучил точный срок его выполнения.
— Хорошо, — сказал Илья Владимирович. — В пятницу пришлю к тебе за тортами Дмитрия, своего водителя. Он заберёт торты, отдаст тебе за них сто двадцать рублей.
Я поблагодарил.
Прохоров добавил:
— И столько же ты получишь за вчерашний подарок. Чтобы тот был действительно от меня.
* * *
В пятницу я вручил хмурому усачу Дмитрию упакованные в белые картонные коробки торты. Получил от него двести сорок рублей, как и обещал Прохоров. Артурчик при виде оплаты усмехнулся и заявил, что я напрасно трачу время на учёбу в институте. Иронично посоветовал, чтобы я «не маялся ерундой», а открыл «подпольный кондитерский цех». Мы с Артурчиком обменялись шутками по поводу его предложения. Присутствовавшие при этом разговоре Кирилл и Котова в обмене колкостями не поучаствовали. Они с недоумением смотрели на деньги, которые оставил в нашей комнате на столе Дмитрий.
В понедельник девятнадцатого ноября я потратил полученную от директора швейной фабрики плату за торты в «Универмаге». Прикупил там зимнюю одежду для себя и для своего младшего брата. Ходили мы туда вместе с Артурчиком, который общался с заведующими отделами магазина, как с любимыми тётушками. Поначалу Кирилл отказывался от моих подарков. Он настаивал на том, чтобы я отнёс деньги Прохорова в сберкассу — сохранил их «на чёрный день». Я заверил Кира, что разберусь с любым «чёрным днём» без помощи этих денег. Сказал ему, что полученные от Ильи Владимировича заказы на торты — не последние.
* * *
Я не обманул своего младшего брата: уже в среду двадцать первого ноября «дядя Илья» попросил, что бы я изготовил три торта.
А в пятницу Прохоров передал мне новый заказ: ещё на четыре торта в картонных коробках.
* * *
В субботу двадцать четвёртого ноября я снова поговорил со Светочкой о пропавшем оружии ушастого налётчика.
Неделю назад Ельцова пообещала мне, что поинтересуется судьбой бесследно пропавшего обреза у своих коллег по работе.
Я напомнил ей о том обещании сегодня ночью, когда на кухне в её съёмной квартире пил «настоящий индийский» чай и заедал его бутербродами с дефицитной по нынешним временам сырокопчёной колбасой.
Светочка заверила меня, что никто из работников ресторана «Московский» за неделю и словом не обмолвился о найденном в подсобке огнестрельном оружии.
* * *
Тридцатого ноября вечером меня позвали на вахту.
Я спустился на первый этаж.
Сменщица бабы Любы сообщила, что меня разыскивал Илья Владимирович Прохоров.
Я попросил у топтавшихся рядом с входом в общежитие студентов двухкопеечную монету. Мне протянули сразу три «двушки» — я никого не обидел отказом. Перезвонил директору швейной фабрики из телефонной будки.
