Отойдя от овальной цепи хижин, они миновали брошенные квадратные делянки, заросшие чахлым кустарником.
— Ипики выращивают кое-что на маленьких участках, очищенных от деревьев, — объяснила Рейчел. Нейт шел прямо за ней, стараясь не отставать. — Почва здесь бедная, спустя несколько лет перестает родить. Они ее оставляют, как того требует природа, и углубляются дальше в лес. После довольно длительного отдыха почва восстанавливается, никакого ущерба она не претерпевает. Для индейцев земля — это все. Это их жизнь. Большую часть земли у них отняли так называемые цивилизованные люди.
— Знакомая история.
— Да, знакомая. Мы истребляем их, устраивая массовые кровопролития, заражая их болезнями, отнимая у них землю. А потом помещаем в резервации и не можем понять, почему они не чувствуют себя в них счастливыми.
Она поздоровалась с двумя обнаженными маленькими женщинами, взрыхлявшими землю неподалеку от тропы.
— У здешних женщин очень тяжелая работа, — заметил Нейт.
— Да. Но она кажется им легкой по сравнению с рождением детей.
— Я предпочитаю смотреть, как они работают.
Воздух был очень влажным, и когда они вошли в лес, Нейт уже истекал потом.
— А теперь расскажите мне о себе, Нейт, — бросила через плечо Рейчел. — Где вы родились?
— Это потребует времени.
— А вы обозначьте лишь основные вехи. Ну давайте, Нейт. Вы же хотели поговорить. У нас есть время. Дорога займет полчаса.
— Родился я в Балтиморе, у меня был младший брат, родители развелись, когда мне было пятнадцать. Учился в школе в Сент-Поле, в колледже в Хопкинсе, в юридической академии в Джорджтауне, а потом безвыездно жил в округе Колумбия.
— У вас было счастливое детство?
— Наверное. Я много занимался спортом. Отец тридцать лет работал на государственном пивоваренном заводе и всегда ходил на матчи «Орлят» и «Иволг». Балтимор — большой город. Давайте теперь поговорим о вашем детстве.
— Если хотите. Оно у меня было несчастливым.
«Как удивительно, — подумал Нейт. — У этой бедной женщины никогда не было шанса стать счастливой».
— Вы сами захотели стать юристом, когда выросли?
— Разумеется, нет. Ни один здравомыслящий ребенок не хочет стать юристом. Я собирался играть за «Орлят» или за «Иволг», а может, за тех и за других.
— Вы ходили в церковь?
— Конечно. На Рождество и на Пасху.
Тропинка почти исчезла, и теперь они пробирались сквозь густые заросли. Нейт спросил:
— Змея, которая убила девочку, что она собой представляет?
— Она называется бима, но вы не беспокойтесь.
— Почему же мне не беспокоиться?
— Потому что вы в обуви. Это очень маленькая змейка, она кусает ниже лодыжки.
— А если на меня нападет большая?
— Расслабьтесь.
— А как же Лако? Он ведь не носит обуви.
— Да, но он все замечает.
— Насколько я понимаю, укус бимы смертелен?
— Он может оказаться смертельным, если у вас нет противоядия. У меня оно раньше было, и если бы вчера оно оказалось под рукой, девочка не умерла бы.
— Но если у вас будет много денег, вы сможете купить много противоядий. Уставите все полки лекарствами. Купите симпатичную моторную лодочку, которая будет возить вас в Корумбу и обратно. Построите клинику, школу, церковь и обратите в христианство весь Пантанал.
Она остановилась и резко обернулась. Их взгляды встретились.
— Я ничего не сделала, чтобы заработать эти деньги, и я не знала человека, который их заработал. Пожалуйста, не говорите мне этого больше. — Слова звучали твердо, и выражение лица было непроницаемым.
— Тогда отдайте их на нужды благотворительности.
— Они не мои, чтобы я могла их отдать.
— В таком случае деньги будут растранжирены. Миллионы уйдут на оплату услуг юристов, а то, что останется, поделят между вашими родственниками. И, поверьте мне, вам не понравится, что те с ними сделают. Вы даже представить себе не можете, сколько сердец разобьют эти люди, если получат деньги. А то, что они не смогут промотать сами, перейдет к их детям, и таким образом деньги Филана отравят и следующее поколение.
Сжав запястье Нейта, Рейчел очень медленно произнесла:
— Мне это безразлично. Я буду за них молиться.
Потом повернулась и снова зашагала. Лако успел уйти далеко вперед. Жеви едва виднелся позади. Они шли молча по полю, расположенному у ручья, потом оказались в густой роще. Лианы и ветви сплетались, образовывая плотный шатер. Воздух стал прохладным.
— Давайте отдохнем, — предложила Рейчел.
Речушка петляла в лесу, и тропинка, дно которой было выстлано голубыми и оранжевыми камнями, пересекала ее.
Рейчел опустилась на колени и плеснула водой в лицо.
— Эту воду можно пить, — сказала Рейчел. — Она течет с гор.
Нейт присел на корточки рядом и сунул руку в воду. Она была чистой и холодной.
— Это мое любимое место, — призналась Рейчел. — Я почти каждый день прихожу сюда купаться, молиться и размышлять.
— Трудно поверить, что мы в Пантанале. Слишком холодно.
— Мы сейчас на самой его границе. Отсюда недалеко до Боливийских гор. Пантанал начинается где-то рядом и простирается на восток до бесконечности.
— Я знаю. Мы перелетели его почти весь, разыскивая вас.
— В самом деле?
— Да, полет был недолгим, но вид на Пантанал сверху открывался отличный.
— И почему вы меня тогда не нашли?
— Нас завертел ураган, пришлось совершать аварийную посадку. Никогда больше и близко не подойду к маленькому самолету.
— А здесь и приземлиться негде.
Сняв туфли и носки, они погрузили ноги в воду. Сидя на прибрежных камнях, прислушивались к журчанию воды. Они были одни; ни Лако, ни Жеви не было видно.
— В Монтане, когда я была девочкой, мы жили в маленьком городке, где мой отец — приемный отец — служил священником. Неподалеку от границы городка протекал маленький ручеек вроде этого. И там было место под высокими деревьями, похожее на это, куда я приходила, опускала ноги в воду и сидела часами.
— Вы там прятались?
— Иногда.
— А теперь тоже прячетесь?
— Нет.
— Думаю, что прячетесь.
— Нет, вы ошибаетесь. Я нашла для себя идеальное место, Нейт. Много лет назад я вручила свою судьбу Богу и следую туда, куда Он меня ведет. Вот вы считаете меня одинокой, а это неправда. Он со мной каждую минуту. Он знает мои мысли, угадывает мои желания и отводит от меня тревоги и страхи. Я живу в этом мире в полном согласии с собой.
— Такого мне еще слышать не доводилось.
— Вчера вечером вы сказали, что слабы. Что это значит?
Исповедь полезна для души, говаривал ему Серхио во время курса лечения. Если Рейчел интересно, Нейт попытается рассказать и шокирует ее правдой.
— Я алкоголик, — сказал он почти с гордостью, так, как их учили говорить в клинике. — За последние десять лет почва четыре раза уходила у меня из-под ног. И в это путешествие я отправился прямо из больницы. Не могу с уверенностью сказать, что никогда больше не буду пить. От кокаина я отказывался трижды и, хоть зарекаться не следует, могу предположить, что больше никогда к нему не притронусь. Четыре месяца назад, пока я был в клинике, против меня возбудили дело о банкротстве. Я нахожусь сейчас также под следствием по делу об уклонении от налогов. Мои шансы угодить в тюрьму и потерять лицензию на адвокатскую деятельность — пятьдесят на пятьдесят. О двух моих разводах вы уже знаете. Обе мои бывшие жены меня терпеть не могут и отравили своей ненавистью детей. Я сделал все, чтобы искалечить себе жизнь.
Душевный стриптиз не принес ему ни удовлетворения, ни облегчения.
Рейчел выслушала его не дрогнув.
— Что-нибудь еще? — спросила она.
— О да. Я пытался покончить с собой дважды — то есть два случая я точно помню. Один раз в августе, что и привело меня в клинику. А еще — несколько дней назад, в Корумбе.
Кажется, это была рождественская ночь.
— В Корумбе?
— Да, в гостиничном номере. Упился чуть не до смерти дешевой водкой.
— Бедный вы человек.
— Согласен, я болен. Это настоящая болезнь. Я неоднократно сознавался в этом своим врачам.
— А признавались ли вы в этом когда-нибудь Богу?
— Уверен, что Он и так знает.
— Несомненно, знает. Но не может помочь, пока вы не попросите. Он всемогущ, но вы должны сами прийти к Нему, через молитву, через покаяние.
— И что будет?
— Ваши грехи будут отпущены. Душа очистится. Дурные пристрастия покинут вас. Господь простит вам все ваши отступничества, и вы заново поверуете в Него.
— А как насчет Налоговой инспекции?
— Вы обретете силы, чтобы с этим справиться. Через молитву можно преодолеть все несчастья.
Нейта и прежде пытались увещевать. Он столько раз отдавался на волю Высших Сил, что был почти готов проповедовать сам. Его наставляли священники и врачи, гуру и жрецы. Однажды, во время трехлетнего периода трезвости, он работал советником в Обществе анонимных алкоголиков. А потом сорвался.
