На борту английского корабля его встретили со сдержанно-холодной вежливостью и проводили в каюту командующего эскадрой. В контр-адмирале, поднявшемся ему навстречу, Карфангер узнал бывшего капитана Спрэгга, с которым они когда-то встретились на рейде алжирской гавани. Спрэгг, определенно, тоже вспомнил гамбургского капитана.
- Рад видеть вас, капитан. Что привело вас на мой корабль?
- Не будет ли господин адмирал столь любезен ответить мне на один вопрос: верно ли, что между Англией и Нидерландами заключено перемирие?
- Совершенно верно, сэр, - отвечал Спрэгг, - 31 июля 1667 года в Бреде заключен мир между двумя державами, и я имел честь доставить известие об этом в Нью-Йорк.
- Нью-Йорк? Прошу прощения, сэр, но это название мне ни о чем не говорит.
Едва заметная усмешка тронула губы адмирала Спрэгга.
- Извините, я забыл упомянуть, что генеральные штаты уступили нам ваш бывший Новый Амстердам.
Голландский торговый капитал, который оказался только в выигрыше от англо-голландской войны, в обмен на Новый Амстердам получил по договору выгодно расположенное торговое поселение Суринам в Южной Америке, а впридачу ещё и Пало Ран - последнюю из английских баз в Индонезии. Так две самых влиятельных колониальных державы того времени поделили между собой сферы влияния.
Капитан Берент Карфангер как представитель города-государства Гамбурга мог всего лишь принять к сведению итоги договоренностей сторон, он хорошо понимал, что его мнение по данному вопросу англичанину безразлично. Поэтому он поспешил откланяться, однако не стал отказываться от предложенного адмиралом бокала вина.
- За ваше здоровье, капитан, и за ваш прекрасный город Гамбург! воскликнул англичанин, поднимая свой бокал.
- Ваш здоровье, адмирал, и за мир на всех морях! - Карфангер чокнулся со Спрэггом, и они выпили.
Возвратившись на "Дельфин", Карфангер приказал идти к кораблям Михеля Шредера и Жана де Рюйтера, ему не терпелось сообщить друзьям добрую весть. Линейные корабли англичан ушли на запад; тем временем в каюте Карфангера продолжался прерванный обед, причем настроение сидевших за столом было намного лучше прежнего: они праздновали заключение мира.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
- Да убережет Господь корабль сей от непогоды и шторма, от бедствий и опасности, да защитит его от всех напастей этого мира, в том числе и от причиняемых людьми!
Торжественно и празднично звучал голос Дидериха Моллера, ратмана и президента конвойной коллегии адмиралтейства, морозным и солнечным февральским утром 1668 года напутствовавшего первый из конвойных фрегатов, только что спущенный на воду. Отсутствие мачт - их обычно устанавливали позднее - не мешало любоваться совершенными пропорциями его корпуса. Церемония спуска на воду вскоре завершилась, господа из совета города и адмиралтейства направились в подвальчик ратуши отпраздновать это событие приличествующим случаю возлиянием, а толпы бедноты, привлеченные редкостным зрелищем, - назад в свои промерзшие подвалы; на берегу остался один Берент Карфангер, не сводивший глаз с великолепного корабля.
По предложению Карфангера фрегат получил название "Леопольд Первый" в честь императора Леопольда и с мыслью о единстве империи. Его корпус сидел в воде неглубоко: в трюме не было ещё ни балласта, тга груза, и пятьдесят четыре орудийных порта под выкрашенными красной краской крышками ещё зияли пустотой. На носу красовался красный лев с золотой гривой, сжимавший в лапах герб города Гамбурга. Обшивка на шканцах, юте и квартердеке была выкрашена в оливково-зеленый цвет, а весь остальной корпус судна до самой ватерлинии покрывала смесь древесноугольной смолы и еловой живицы цвета спелого каштана, сквозь которую пробивался замысловатый узор дубовой древесины. Корпус ниже ватерлинии светился защитной краской, по цвету напоминавшей пергамент старинных рукописей, приготовленной из смолы и серы.
Кормовая надстройка была отделана замечательной резьбой по дереву в стиле барокко: музицирующие путти, словно сошедшие с картин Рубенса, фигуры воинов и диковинных морских животных. Между двумя кормовыми фонарями располагались два других златогривых льва, под ними на светлоголубом фоне фигура императора Леопольда в человеческий рост, в полном облачении и со всеми символами власти: в короне, со скипетром и державой.
Словно издалека он услыхал голос жены:
- Ну идем же наконец, Берент! Или ты хочешь, чтобы твои жена и дочь превратились в ледышки? Все уже давно разошлись.
- Ну и пусть себе пьют свое пиво на здоровье, - отозвался Карфангер.
- Берент! - повторила Анна уже настойчивей. - Ребенок мерзнет.
Карфангер оглянулся. Его дочурка Вейна стояла в глубоком снегу, кутаясь в меховую шубку; по щекам её катились слезы.
- Что ты, моя девочка? Тебе так холодно?
- У меня ноги замерзли, папа, - всхлипнула Вейна.
- А ты возьми и побегай, вот они и согреются. Не стой, словно статуя, - побегай.
- Не будь таким суровым, Берент, - сказала Анна, - она ведь ещё совсем маленькая: в этом году только восемь лет исполнится.
Возле стапелей, с которых только что сошел "Леопольд Первый", стоял мастер-резчик Кристиан Прехт и разговаривал с корабелами. Это он создал все деревянные украшения и фигуры нового фрегата. Карфангер подошел к нему и спросил, отчего голова, корона, руки, скипетр и держава получились неестественно большими по сравнению с фигурой императора.
- Я поступил так не без умысла, - ответил Кристиан Прехт, - если хотите, мы можем подняться в мою мастерскую, и я вам все объясню.
В мастерской кипела работа: несколько подмастерьев, вооруженных долотами, стамесками, рашпилями и ножами самой причудливой формы, трудились над резными украшениями для другого конвойного фрегата, который предполагалось назвать "Герб Гамбурга". Мастер показал на фигуру ангела, стоявшую на небольшом выступе высоко над фронтонной дверью, и подвел Карфангера на несколько шагов ближе к ней.
- Скажите, кажутся ли вам члены фигуры пропорциональными?
- Безусловно, - ответил Карфангер, посмотрев вверх.
Тогда мастер отвел его к противоположной стене и задал тот же вопрос. Карфангер вынужден был не без удивления признать, что ноги фигуры представляются ему чересчур длинными, и поднятая вверх рука с мечом кажется длиннее другой, вытянутой в сторону. Снова подойдя к двери и посмотрев на ангела, он сказал:
- Если смотреть отсюда, то все становится на свои места. Значит, все дело в том, под каким углом смотрят на фигуру. Более острый угол укорачивает горизонтали; я полагаю, эта фигура предназначена для расположения именно на такой высоте?
- Совершенно верно, - отозвался резчик, - она будет стоять над кафедрой проповедника, так что придется задирать голову, чтобы её рассмотреть. Иначе с фигурой императора Леопольда: она будет находиться примерно на высоте глаз, и смотреть на неё будут, как правило, издалека. Что же, по-вашему, можно было бы разглядеть, если бы её пропорции были правильными? Предположим, вы смотрите на неё с расстояния в два-три, а то и все четыре кабельтовых?
- Подробностей, пожалуй, не разглядишь, - согласился Карфангер. - И вы, стало быть, намеренно увеличили те детали, которые кажутся вам наиболее важными?
- Да, именно так. Пусть каждый, кто повстречает в море этот фрегат, сразу увидит сверкающую императорскую корону, золотой скипетр и державу. В этом и заключался мой замысел, господин Карфангер. Удовлетворены ли вы объяснением?
- Благодарю вас, мастер, вы все продумали наилучшим образом, - сказал Карфангер, пожимая Кристиану Прехту руку.
Вейна подбежала к отцу, крича на ходу:
- Отец, посмотрите, что мне подарил старший подмастерье господин Бертольд!
Это была деревянная скульптура чуть ли не в полсажени высотой. По лицу Карфангера было видно, что он колеблется, не зная, позволить ли ребенку принять такой ценный подарок. Заметив это, старший подмастерье сказал:
- Не лишайте ребенка радости, господин капитан. Это - всего лишь модель, предназначавшаяся для "Герба Гамбурга". Настоящие украшения для носа судна мы делаем из дуба. - И мастер стал засовывать скульптуру в мешок из грубого полотна, в которых обычно готовые произведения разносились заказчикам.
Анна Карфангер вдруг смертельно побледнела и пошатнулась. В её памяти всплыла страшная картина: тельце её малыша Иоханна, умершего во время чумы, опускают в такой же полотняный мешок...
- Что с тобой, Анна? - встревоженно спросил Карфангер, подхватывая жену. - Тебе нездоровится? Прости, я, кажется, был слишком груб там, на берегу.
Анна медленно покачала головой.
- Нет-нет, что ты, это я была неправа. - И шепнула ему на ухо: - У Вейны скоро опять будет братик, Берент, уже этим летом...
Карфангер отправил Анну с Вейной домой в портшезе, а сам опять спустился к Эльбе, к месту осмолки кораблей, где уже стоял "Леопольд Первый". Карфангер пришел вовремя: только что привезли нижние мачты и как раз собирались их ставить. Уже были подготовлены рычаги и кранцы для первой - фок-мачты высотой в добрых шестьдесят футов. Мастерам понадобился целый час на то, чтобы поднять её и привести в вертикальное положение. И тогда Карфангер достал из своего кошелька золотой гульден и обратился к мастеру-такелажнику:
