А тем временем наших людей постигли большие неприятности. Предатель – оруженосец по имени Марсель – начал кричать, обращаясь к армии: «Рыцари, сдавайтесь, так приказал король! Не дайте его величеству быть убитым!» Все поверили, что король действительно так повелел, и стали отдавать свои мечи сарацинам. Эмир, видя, как сарацины берут наших людей в плен, сказал Филиппу, что теперь у него нет необходимости соблюдать условия перемирия, поскольку наши люди уже в плену.
Хотя все наши люди были захвачены, Филиппу де Монфору, который был послом, удалось остаться на свободе. Но в стране неверных существовал плохой обычай: когда король отправлял послов к султану или султан к королю и если кто-то из этих монархов умирал до возвращения послов, то их заключали в тюрьму или обращали в рабство, независимо от того, были они христианами или сарацинами.
Пока наши люди на суше имели несчастье попасть в плен, то же самое постигло нас на воде, о чем я коротко вам расскажу. Ветер, дувший со стороны Дамьетты, не позволил нам воспользоваться преимуществами течения. А рыцари, которых король поместил на легкие суда для защиты больных, сбежали. Наши моряки зашли в заводь, откуда мы были вынуждены вернуться к сарацинам.
Незадолго до рассвета мы вышли к участку, где стояли галеры султана, препятствовавшие подвозу продовольствия из Дамьетты. Возник большой переполох. Сарацины бросились на нас. Они выпустили в нас столько стрел с греческим огнем, что казалось, будто с неба падают звезды.
Когда моряки вывели нас из заводи, куда перед этим завели, мы увидели, что корабли, которые король выделил для спасения больных, плывут к Дамьетте. Но тут северный ветер подул с такой силою, что мы не смогли двигаться вперед.
У обоих берегов реки стояли лодки наших людей, которые не смогли спуститься по течению. Их остановили и захватили сарацины. Они убивали наших людей и бросали их тела в воду, тащили из лодок сундуки и багаж. Всадники пускали в нас стрелы, потому что мы отказывались подойти ближе. Наши люди дали мне кольчугу, чтобы защититься от стрел, которые долетали до нашего суденышка.
Неожиданно мои люди, которые стояли на носу, закричали: «Мессир, мессир, ваши моряки испугались угроз сарацин и хотят доставить вас на берег!» Я был очень слаб, но все же с помощью товарищей сумел подняться и обнажил свой меч перед командой. Я сказал, что убью их всех, если они попробуют доставить меня на берег. Они ответили, что я должен сделать выбор: или они доставят меня на берег, или бросят якорь на середине реки и мы будем ждать, покуда спадет ветер. Я сказал, чтобы они бросили якорь, а не шли к берегу, где убивали наших людей. Они так и сделали.
Очень скоро мы увидели, что к нам приближаются четыре галеры султана, на которых была добрая тысяча человек. Я созвал рыцарей и остальных людей и спросил, что они предпочитают: сдаться султану или сарацинам. Мы пришли к единому мнению, что имеет смысл сдаться султану, потому что при этом мы останемся вместе. Если же нас возьмут в плен сарацины на берегу, они разделят нас и продадут бедуинам.
Один из моих людей, родившийся в Дулеване, сказал: «Мессир, я не могу согласиться с таким решением». Я спросил, на что он согласен, и он ответил, что мы все должны позволить себя убить, после чего попадем в рай. Но никто не последовал его совету.
Когда я увидел, что нас вот-вот захватят, то взял шкатулку с драгоценностями и бросил ее в воду. Тут один из спутников сказал мне: «Мессир, если вы не позволите сказать им, что вы кузен короля, они убьют и вас, и всех нас». Я ответил, что ничего не имею против, пусть говорит все, что хочет. Когда человек в первой галере, которая готовилась протаранить наше судно, услышал его слова, он бросил якорь рядом с нами.
В этот момент Господь и послал мне сарацина, человека, родившегося на землях императора Германии. В одних лишь штанах из грубой ткани он вплавь добрался до нас и вскарабкался на борт. Обхватив меня за талию, он сказал: «Мой господин, если вы не будете действовать быстро и решительно, вы погибнете. Вот что вы должны сделать: перепрыгните на нос той галеры, что нависает над палубой вашего суденышка. Никто этого не заметит – все заняты мыслями о добыче, которую они получат на вашем корабле». С галеры был брошен канат, и я с Божьей помощью прыгнул. Я почти не держался на ногах, и, если бы сарацин не прыгнул следом и не подхватил меня, я бы свалился в воду.
Он провел меня по галере, где было не меньше двухсот восьмидесяти человек. Потом меня бросили на палубу, и все столпились вокруг, желая перерезать мне горло, таким образом заработав славу и почет. Но сарацин, державший меня, закричал: «Он брат короля». Но меня еще дважды швырнули на палубу, а потом заставили встать на колени, и я почувствовал у своего горла лезвие ножа. Но в эту минуты Бог спас меня с помощью того самого сарацина, который провел меня в одно из помещений, где находились сарацинские рыцари.
Когда я оказался перед ними, с меня сразу стянули кольчугу, но потом, скорее всего сжалившись надо мной, они бросили мне мое пурпурное одеяло, подбитое горностаем, которое вручила мне моя матушка, и кто-то еще дал мне белый кожаный пояс. Я обмотал себя одеялом, в котором проделал дырку для головы, и затянул пояс на талии. Другой дал мне капюшон, который я надел на голову. Но потом из-за страха, который я испытывал, и из-за болезни меня стала сотрясать дрожь. Я попросил пить, и мне дали кувшин с водой. Но стоило мне сделать несколько глотков, как вода полилась из ноздрей.
Когда я увидел это, то послал за моими людьми и сообщил им, что умираю, потому что у меня опухоль в горле. Они спросили, как я узнал об этом, и мне пришлось показать им. Увидев, что у меня из горла и из носа льется вода, они заплакали. Сарацины, увидев моих людей в слезах, спросили у человека, который спас нас, что случилось. Он ответил, что, насколько он понимает, у меня в горле опухоль, которая не оставляет надежды на выздоровление. Тогда один из рыцарей велел человеку, который присматривал за нами, устроить нас поудобнее и сказал, что даст мне какое-то питье, которое вылечит меня через два дня. Так и вышло.
Между победителями и пленными тотчас начался торг относительно суммы выкупа за Людовика Святого и его армию.
Людовик Святой и его люди выкуплены из плена
[328]
Советники султана вели разговор с королем так же неторопливо и осторожно, как с нами, желая выяснить, пообещает ли он передать им какой-либо из замков храмовников, или госпитальеров, или из числа принадлежащих баронам. По воле Божьей король дал такой же ответ, как и мы. Выслушав его, сарацины стали угрожать, сказав, что, если он не уступит их желаниям, они его подвергнут пытке.
Это самая жестокая пытка, которую может выдержать человек. Этот пыточный инструмент состоит из двух пластичных кусков дерева с зубцами по краям. Они входят друг в друга, а с обоих концов связаны полосами бычьей кожи. Когда сарацины обрекают кого-нибудь на такую пытку, они кладут его на бок и просовывают его ноги между зубцами. Затем кто-то садится на барнакль, в результате чего лишь немногие кости остаются целыми. Чтобы усилить страдания, по завершении трех дней, когда ноги распухают, они снова засовывают опухшие конечности в барнакль и доламывают кости. В ответ на эти угрозы король ответил, что он их пленник и они могут делать с ним все, что им угодно.
Когда сарацины увидели, что угрозами от нашего доброго короля ничего не добиться, они вернулись к нему и спросили, сколько денег он готов уплатить султану и, кроме того, сдаст ли он Дамьетту. Король ответил, что, если султан готов принять разумную сумму, он может послать за ней и посоветует королеве уплатить выкуп. «Как это так, – спросили они, – что вы не можете точно сказать нам, сделаете ли вы это или нет?» Король объяснил, что не знает, согласится ли королева или нет, потому что она сама отвечает за свои действия. Советники ушли посовещаться с султаном и, вернувшись, сказали королю, что если королева готова уплатить миллион золотых безантов – что равняется пятистам тысячам ливров в наших деньгах, – то их государь отпустит его на свободу. Тогда король попросил их поклясться, что если королева согласится выплатить такую сумму, то султан действительно отпустит и его, и всех остальных. Советники, поговорив с султаном, снова вернулись и от имени султана торжественно поклялись, что на этих условиях их государь отпустит его. Когда эмир дал ему свое клятвенное заверение, король, в свою очередь, заверил его, что охотно уплатит пятьсот тысяч ливров за освобождение своих людей, а в виде выкупа за себя самого отдаст Дамьетту, поскольку человеку столь высокого положения, как он, не подобает покупать себе свободу за деньги. Когда все это было передано султану, он воскликнул: «О Аллах! Этот француз – очень благородный человек и не стал торговаться из-за такой огромной суммы! Так что идите и скажите ему, что я делаю ему подарок в размере ста тысяч ливров выкупа».
