Девчонки пробежали мимо, заранее радуясь свежей воде.
Но я не мог избавиться от того, что видел. Этот образ был вдавлен в самую ткань моего мозга. И стоило мне закрыть глаза, он появлялся, четкий и яркий. Лицо, которое я видел ночью, светилось, я его видел во всех его грубых подробностях. Огромная голова, грубо напоминающая человеческую. Когда она на меня глядела, то склонялась набок, будто что-то возбудило ее любопытство. Я видел широкий нос и шумно раздувающиеся ноздри, как у лошади, и они били мне в лицо холодным выдохом.
Я пытался шевельнуться, но это создание удерживало меня, схватив ладонями за голову.
Оно изучало мое лицо – или заставляло меня изучать свое. Мне отчаянно хотелось закрыть глаза, но я не мог – и должен был впивать все подробности. Широкий нос, возбужденно дышащие оттопыренные ноздри. От широкого лба через череп – костистый гребень с гривой черных волос в каком-то неземном могиканском стиле.
И кожа, покрывающая лошадиный череп, как обивка. Она складывалась в глубокие морщины возле черногубого рта, и по ней были беспорядочно разбросаны бородавки, как заклепки.
И глаза: раскосые и красные – цвета крови.
Лицо наклонялось ко мне, заполняя весь мир, приближаясь ближе, ближе, ближе…
Здесь-то я и потерял сознание.
Я заморгал, ощутив внезапную тошноту.
О’кей, признаю. Факт: я видел серых. Факт: я чувствовал на себе их руки. Но признать, что мы, как говорит Стенно, их избранные, я не мог.
– Стенно, – начал я деликатно, – послушай, а чем мы можем доказать, что эти… эти серые вышли из-под земли?
– Но ведь все сходится? Они нагрели поверхность планеты, они намеренно вызвали падение цивилизации. Нагрев – это вроде артподготовки по окопам противника перед атакой пехоты.
– А серые – это пехота и есть?
Глаза у Стенно вдруг заледенели.
– Ты думаешь, я спятил?
– Боже мой, Стенно, я думаю, весь мир спятил. И это не очень безумно звучит после того, что мы пережили.
– Но ты не пойдешь со мной к Стивену и не расскажешь ему, что мы знаем?
– Я думаю, пока рано… Погоди, Стенно! Сядь.
– Ты все еще бздишь рассказывать. Рик, серые реальны.Ты их видел. Ты с ними был.
– Да, я их видел. Может, они меня даже куда-то водили. Но я не знаю куда. Не могу вспомнить.
– Тогда пошли со мной. Расскажем Стивену.
– Что на поверхность земли вторглась раса серых, которые – что? Тайно жили у нас под ногами и прятались от нас Бог знает с каких времен?
– Вполне возможно.
– Уверен, что возможно.
– Но?
– Но если мы такое заявляем, нам нужны серьезные доказательства.
– Например?
– В идеале – серый человек. Во плоти. – Я посмотрел в глаза Стенно. – Живой или мертвый.
39
Расставшись со Стенно, я пошел искать Кэролайн. Мне нужно было общество, а она всегда была рада мне.
– В чем дело, Рик? – улыбнулась она. – У тебя такой вид, будто ты увидел чудовище.
Я похолодел на солнцепеке. Потом мрачно улыбнулся.
– Чудовище? Я их теперь все время вижу. Особенно когда смотрюсь в ручей.
– Бедный мальчик, – вздохнула она. – Пойдем погуляем с тетей Кэролайн.
Карабкаясь по круче на пустошь, я заметил Викторию. Она стояла у дерева, глядя на кручу, переходившую в отвесную скальную стенку. Да, у нее не то что не все дома, а пожалуй, что там мало кто остался.
Пройдя минут десять, Кэролайн своим хрипловатым голосом сказала:
– Вот здесь будет хорошо.
Она повернулась ко мне, расстегнула мне молнию на джинсах и запустила туда руку. Чудесную прохладную руку.
– Нас здесь никто не увидит, – шепнула она. – Хочешь посмотреть, как я раздеваюсь? Я снова буду для тебя танцевать.
Готов признать: я был напуган тем, что со мной творилось. Я стал думать, не пошатнулся ли я в уме, видя, как загорается пожаром весь окружающий мир? И то, что я вижу серых – не признак ли подкрадывающегося безумия? Надо найти одного такого как веское свидетельство, чтобы самому себе доказать, что я в своем уме. И я тут же решил, что если увижу еще раз одного из серых, всажу ему пулю в ногу. Тогда у меня будет, что показать другим. Что-то такое, что пискнет, если его ткнуть палкой. Тогда мне все поверят. Но сейчас мне нужно было за кого-то уцепиться, за другого человека.
– Осторожней, Рик! Порвешь тете футболку.
– Я тебе другую куплю, – выдохнул я, срывая с нее футболку через голову. И набросился на пояс ее джинсов. Она целовала меня, горячо дыша от страсти.
– Делай что хочешь, любимый. Что хочешь. Ты знаешь, как я тебя хочу.
Долой джинсы, долой трусы, навзничь Кэролайн. На спину на вереск. Она не жаловалась, когда вереск уколол ей спину, зад и ноги.
Я сорвал с себя ремень и спустил штаны. Я не мог оторвать глаз от этого прекрасного тела. Маленькие груди с бледными сосками, блестящие на солнце.
Я рухнул как в лихорадке, впиваясь ей в рот, в груди, в мягкие волосики внизу.
Она приподнялась, упираясь лобком мне в рот. Ах, как она сладко пахла! Просто хотелось всадить зубы в ляжку и попробовать ее на вкус.
Мир бешено завертелся, начал сказываться недосып. Я не мог забыть то, что было вчера на пустоши. Мне надо было защититься от реальности неудержимым сексом.
– Держи меня, – выдохнула она. – Держи! Я хочу почувствовать… Ох, хорошо.
Я схватил руками ее груди. Она закрыла глаза, раскрыла полные губы.
– О-о-о… то, что надо.
Меня что-то вело в тот день. Я залез на нее, сердце колотилось как безумное.
– Ох… Рик, ласковей. Прошу тебя, ласковей. Я еще не… Оу! А-а-а…
Я вбивал себя в нее так свирепо, что слышен был хруст вереска у нее под ягодицами. Я вдавливал ее в землю. Это было отчаяние, я хотел выбить у себя из головы реальность. Любой ценой.
40
Стивен Кеннеди был настроен серьезно.
Прошло два дня после гибели трех беженцев на пустоши и день после моего разговора tet-a-tet со Стенно о серых.
Мы все, шестьдесят четыре человека, сидели на травянистом берегу ручья в долине, а Стивен расхаживал вдоль и излагал, что мы должны делать и чего не должны, если собираемся пережить все это и не потерять собственных шкур.
– Огонь разводить нельзя, – сказал он твердо. – Дым могут увидеть за много миль. Нам не надо объявлять кому бы то ни было – беженцам, вооруженным бандам или кому еще, – что мы сидим на горах продуктов. Дальше: мы больше не можем лениться и жить на припасах, которые сюда принесли. Тогда мы через полмесяца сядем на голодный паек. Уже сейчас кончается картошка и свежие фрукты. И хлеба никто не пробовал уже несколько дней. Поэтому, люди, начиная с сегодняшнего дня открываем охоту за провизией.
– Охоту за провизией? – Голос Дина Скилтона был густо приправлен скепсисом. – Ты серьезно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
