но я ничего не могла с собой поделать. И сейчас, дрожа и ища защиты в позе эмбриона, натянув одеяло на голову, я пыталась собраться с силами и убедить себя в том, что угрозы не существует.
Пока выискивала доводы в пользу компьютерной программы, впервые задумалась над тем, кому под силу создать что-то настолько сложное и величественное. Вряд ли одному человеку. Скорее, группе авторов… И неожиданно поняла, что страх перед прототипом перекинулся и на его творца. Или творцов, кто знает. По коже поползли мурашки, и я зажмурилась, отгоняя непрошеные мысли, а потом перевернулась на другой бок.
Мне снились белоснежные коридоры Пантеона… Я бежала, пыталась спрятаться в них от преследователей, запрыгивала в лифт. Прозрачная кабина выносила меня на поросшую густой высокой травой крышу, в центре которой стоял покосившийся деревянный дом. Лифт исчезал, и за пределами зеленых холмов оставалась лишь пропасть, откуда, карабкаясь по тросам словно альпинисты, один за другим выбирались бандиты. Они что-то кричали, гнались за мной, и мне ничего не оставалось, кроме как искать убежища в доме.
Внутри царил синеватый полумрак, единственным источником света в котором было пламя в камине. Первой меня встречала Ирена. Она заваривала чай, подсыпала в чашку какой-то порошок и, лучезарно улыбаясь, протягивала ее мне. Я шарахалась от нее, хотела обойти и натыкалась на Берда.
Он стоял возле печи в расстегнутой серой шубе и чистил охотничье ружье. Черты его лица заострились, сделались пугающими, звериными, глаза отливали краснотой. Едва завидев меня, Берд угрожающе зарычал, обнажая острые пожелтевшие клыки.
Я, спотыкаясь, испуганно отступала и, поскользнувшись на разлитой по полу жидкости, падала. Неловко шарила руками вокруг себя, чтобы подняться, и с ужасом замечала, что они в крови. Быстро вскакивала на ноги, оборачивалась, и мой взгляд падал на труп Дориан, лежавший за печкой. Я испуганно вскрикивала, бежала к выходу и натыкалась на Лану. Она выплывала из прихожей в окружении своих теней, поигрывая в руках окровавленным кинжалом. Девушка зловеще улыбалась, облизывала лезвие и говорила:
– Ты разве не знала, что если дать людям возможность удовлетворять свои страсти в специально организованной среде, то процент насилия в обществе резко снижается?
Я мотала головой, медленно пятилась назад и встречалась с Иреной, которая протягивала мне чай со словами:
– Ты как Шон Феррен.
– Кто знает, во что наутро ты эволюционируешь, – к ней тут же присоединялся Берд.
Я расталкивала их и бежала вперед, к камину. Там за круглым деревянным столом в широких удобных креслах сидели Шон с Торнтоном и играли в шахматы.
– Тебе по силам довести прототип до абсолютного совершенства, раскрыть его механику во всей возможной красе, безжалостной и неоспоримой, но ты почему-то старательно от этого уклоняешься, – бесцветным голосом говорил господин Клай и передвигал черную фигуру на доске. – Шах.
– Сложную фантазию повторить нелегко. А запатентованную практически невозможно, – безразлично отвечал ему Шон, попивая из бокала коньяк, и перемещал белую фигуру.
Я подбегала к нему, падала на колени, кричала, дергала за руку, умоляла помочь, но он не обращал на меня никакого внимания. А Лана, Берд и Ирена между тем медленно, но неотвратимо ко мне подступали.
– Одну и ту же технологию можно использовать как в быту, так и в оборонной промышленности. Отказываться признавать очевидное глупо. Шах! – парировал Торнтон.
– Шон, помоги! – кричала я и снова трясла его за руку, но он отворачивался к огню.
Блики пламени в полумраке обветшалого дома ложились на его красивое аристократическое лицо ало-оранжевыми лепестками. Шон, глядя в пустоту, говорил:
– Адское пекло. – Затем поворачивался обратно к шахматной доске и задумчиво изрекал: – Если бы что-то такое существовало в Эдеме, писатели бы повыскакивали отсюда, как грешники с адовой сковородки, внезапно обретшие крылья. Сюрпризы мне не нужны. Шах.
Я смотрела на него, не веря своим глазам. Внезапно ощущала, как длинные черные пряди щекочут щеку. С ужасом дергала головой и встречалась глазами с Ланой. Она усаживалась на колени справа от меня и, приобняв за плечи, ласково шептала мне на ухо:
– В прошлой жизни Торнтон был помешан на механизмах. – Я переводила взгляд на другого игрока. – Он отвергает свою биологическую сущность.
– Убеждена, что он бы с радостью вырвал из груди собственное сердце и заменил его железным, если бы представилась такая возможность, – вторила ей Ирена, обвивая руками шею Шона и любуясь им.
– Он уже не первый год трудится в этом русле, и устройства, созданные на основе его технологии, пользуются бешеной популярностью в Эдеме, – продолжала нашептывать Лана, глядя отчего-то на господина Феррена.
Тот с интересом наблюдал за противником.
– Ты в своем праве создателя, Торнтон, – качал головой он, попивая коньяк.
– Шон, ты чудовище, – посмеивалась Ирена, нежно целуя его в скулу.
Феррен самодовольно ухмылялся, брал ее за руку, небрежно касался губами тонких пальчиков, а затем отпускал и тянулся к фигурам на шахматной доске.
– Шах и мат, – говорил он, передвигая одну из них и поворачиваясь ко мне.
И откидывал полу синего пиджака, выставляя на обозрение алевшее на белоснежной рубашке пятно в районе груди. Я с ужасом на него смотрела, вскрикивала, приходя в себя, отползала и натыкалась на Берда.
– Писатели Пантеона – не более чем колония крыс. А что бывает, когда крыс запирают без еды в замкнутом пространстве? – спрашивал он, улыбаясь и потирая руки.
– Они начинают пожирать друг друга, – отвечала Дориан, вставая, и на лбу Берда появлялось отверстие от пули.
Я вскрикивала, поднималась на ноги, бежала к выходу, а в спину мне летело ледяное:
– Отказываться признавать очевидное глупо.
Путь мне преграждала стена из теней Ланы. Они все говорили одновременно и ее голосом:
– Ты как Шон Феррен.
– Отказываться признавать очевидное глупо, – повторял, словно робот, Торнтон.
– Одну и ту же технологию можно использовать как в быту, так и в оборонной промышленности, – задумчиво говорил Шон.
– Сложную фантазию повторить нелегко, а запатентованную – практически невозможно, – согласно кивали тени.
Я расталкивала их и неслась на всех парах к выходу. Писатели медленно шли за мной.
– Моя технология, – повторяли они. – Моя технология.
– Хватит! – кричала я, с силой толкала дверь и выскакивала наружу.
Там меня поджидала Элли. Она раскачивалась на качелях и весело щебетала:
– Может, ты сумеешь выкроить время для побочного проекта? Обещаю, папа оплатит любые расходы.
– Моя технология! – скандировали в один голос писатели.
– Соглашайся, папа оплатит любые расходы, – веселилась Элли, раскачиваясь все сильнее.
А между тем к крыльцу плотным полукольцом приближались бандиты.
– Поганая писака! – кричали они.
– Ты как Шон Феррен, – хихикала Элли.
– Прекратите! – умоляла я, зажимая уши руками. – Довольно!
– Поганая писака!
– Моя технология!
– Хватит!
Блондин с изображением цепей на правой руке грубо хватал меня за плечи и тащил за собой. Я вырывалась, кричала. Но он держал крепко.
– Поганая писака!
– Карина!
– Нет! Отпусти меня! Хватит!
– Папа оплатит любые расходы.
– Поганая писака!
– Я ничего плохого не сделала!
– Карина!
Шестеро писателей выстроились в один ряд у входа.
– Моя технология!
– Карина, чтоб тебя!
– Шон! Помоги! – прокричала я, удерживаемая сзади блондином и глядя на любимого мужчину с мольбой.
Господин Феррен медленно подошел ко мне, страстно поцеловал и, оторвавшись от губ, твердо сказал:
– Это моя технология.
У меня по щекам потекли слезы. Блондин усмехнулся и с лютой силой поволок меня куда-то назад.
– Не-э-эт! – закричала я, вырываясь, и проснулась.
Я лежала на кровати, свернувшись калачиком, и меня кто-то энергично тряс за плечо. Я обернулась и увидела хмурое лицо Шона. Испуганно вскрикнула и дернулась от него.
В голубых глазах вспыхнуло изумление.
– Карина, что с тобой?
– Все нормально… – настороженно пробормотала я. – Кошмар приснился.
Шон нахмурился.
– Всего лишь? Ты бледная, вся в слезах и дрожишь, а глаза красные и опухшие.
Воспоминания о загадочном желтом кубе и Элли накрыли меня свинцовой волной, и я с ужасом поняла, что последствия моего приключения никуда не исчезли. Шон прищурился, быстро что-то соображая.
– На тебя кто-то напал? – неожиданно спросил он.
Я нервно мотнула головой.
– Тогда… если это Лиза тебя во что-то втянула…
– Нет, – шепнула я чуть слышно и, глядя прямо в глаза любимому мужчине, в первый раз в жизни ему соврала. – Мне снились родные. Кажется, после покушения я еще не до конца отошла, – добавила дрожащим голосом.
Наверное, вид у меня был до того жалкий, что
