и строгая, умная и легкомысленная одновременно».
В какой момент эта маленькая, но гордая птичка, этот трогательный нераспустившийся бутон вдруг превратилась в колючую розу революции, в трибуна и террористку, не знающую жалости ни к себе, ни к окружающим? Автор честно пытается ответить на этот вопрос, и делает он это – следует отдать ему должное – мастерски. Что же до исторической достоверности, то здесь ему, полагаю, немалую помощь оказали трехтомные воспоминания, написанные рукой самой Веры Николаевны.
Рождение в благополучной дворянской семье, детство в отчем доме на лоне природы, юность в пансионе благородных девиц, своевременное и вполне себе удачное замужество. Когда и что пошло не так?
Во всем, конечно, виновата заграница, а именно – Швейцария, куда Вера, подобно нашей землячке Надежде Сусловой, подобно другим русским девушкам бледным, со взором горящим, устремилась, чтобы получить высшее медицинское образование. Она хотела стать врачом, хотела помогать людям – спасать людей, хотела быть полезной обществу.
Однако Европа полыхала в костре революций, ей было не до благодушных филантропических мечтаний приезжих сельских барышень, по ней уже вовсю бродил призрак коммунизма. И случилось то, что случилось. Наши девушки – они как порох. Вспыхивают с полуслова.
Примечательно, что в революцию тогда уходили целыми семьями, причем если сестры, то чаще всего по трое. В полном соответствии с христианской традицией и драматургией Чехова. Нижегородки Софья, Зинаида и Августа Невзоровы в этом смысле были далеко не первыми. Задолго до них были сестры Субботины – Евгения, Мария и Надежда, сестры Фигнер – Вера, Лидия и Евгения, сестры Любатович – Ольга и Вера.
Последних, как вы и сами, наверное, заметили, оказалось всего две, но это – исключение, подтверждающее правило. Из всех названых девушек самую заметную роль предстояло сыграть Вере Фигнер. Вера – девушка с характером, не зря соратники по борьбе назовут ее Топни Ножка.
Первая часть книги напоминает социально-лирический роман взросления и воспитания в духе русской классики второй половины XIX века и вместе с тем – остросюжетный, динамичный ретро-детектив (что-то подобное сейчас сочиняет автор, скрывшийся под псевдонимом Борис Акунин).
Вторая часть книги сложней по структуре, хотя не менее художественна и увлекательна. По сути, это тоже детектив, но детектив не совсем обычный. Преступление известно – оно уже запечатлено на скрижалях истории, вот только рассматриваем мы его не с точки зрения следователей или жертвы, но глазами самих преступников. И ощущения, смею вас уверить, будут неоднозначными. Хотя бы потому, что среди тех, кто данное преступление задумает и осуществит, окажется и наша героиня.
По форме же вторая часть напоминает галерею портретов. И портреты эти, поверьте, стоят того, чтобы на них не просто взглянули, но задержались и рассмотрели пристальней. Прежде всего, это друзья по партии.
Трогательный мечтатель и террорист Коля Морозов по кличке Воробей, «который был в нее, кажется, немножко влюблен»: «Он и поэт, и герой. Он хочет бороться за счастье народа по способу Вильгельма Телля».
Импозантный блондин Жорж Плеханов – агитатор и противник насилия.
Застенчивый, заикающийся молодой человек с рыжеватой бородкой, отрекомендовавшийся Дворником и оказавшийся неким Александром Михайловым: «Смелых людей в России хватает. Умных мало».
Если верить Войновичу, в Веру были влюблены решительно все ее соратники: и Николай «Воробей» Морозов, и незадачливый покуситель на жизнь государя Александр Соловьев, и рядовой народоволец Юрий Богданович, и даже сам Александр «Дворник» Михайлов.
Особняком в романе стоит портрет жандармского подполковника-провокатора Судейкина (личность историческая) – этакого, знаете, кандидата в Бонапарты-Македонские, только на наш, российский манер – не столько «разделяй и властвуй», сколько «всех убью – один останусь».
Ну, а литератор Скурлацкий (фигура вымышленная) – мошенник, графоман и завистник – эдакий Крошка Цахес русской словесности – и вовсе умилил и тронул до слез. Экий, право, проныра! Вот уж где сатирический талант Владимира Войновича во всю свою мощь и ширь развернулся!
Все эти герои в романе отнюдь не случайные гости. В каждом из них, как в зеркале, отражается наша героиня. Каждый – так или иначе – позволяет увидеть ее в новом, подчас совершенно неожиданном ракурсе.
Потрясающе описана в книге сцена казни Александра II 1 марта 1881 года. Слово «казнь» – это из советской историографии. До 1917 года было принято говорить: «величайшее злодеяние», ныне ограничиваются нейтральным: «убийство». Впрочем, велика ли разница? Что есть казнь, как не величайшее злодеяние, кто бы ни был ее объектом?
«Арест Фигнер произвел в Петербурге сенсацию. Его Величество Александр Третий воскликнул: “Слава богу! Эта ужасная женщина арестована!”».
Не все, однако, разделяли восторг тогдашнего государя. Вот еще два высказывания, которые Владимир Войнович в свою книгу не включил:
«Просто обожал, буквально обожал до религиозного экстаза» Веру Фигнер писатель-народник Глеб Успенский. Весть о ее аресте потрясла его, он, по его собственным словам, «даже зарыдал и долго не мог успокоиться». В день вынесения приговора он сумел передать ей, только что осужденной на смерть, записку: «Как я вам завидую! Глеб Успенский».
А годы спустя стиль политических статей Веры Фигнер вызвал одобрение Ивана Бунина, заметившего: «Вот у кого нужно учиться писать!»
На днях посетил Нижегородский оперный театр. Давали «Иоланту» Чайковского. В процессе последующих изысканий выяснил, что самой первой Иолантой в 1892 году в Мариинском театре была Медея Фигнер, а партию влюбленного в нее Водемона исполнил ее муж Николай – родной младший брат нашей сегодняшней героини, добившийся, кстати, благодаря своей популярности – в том числе и у людей не из последних – условно-досрочного для своей мятежной сестры.
А еще в романе сама Вера неоднократно подчеркивает, что герой войны 1812 года, легендарный разведчик и партизан Александр Самойлович Фигнер, послуживший прототипом Федора Долохова в «Войне и мире» Льва Толстого, ей не дед и даже не родственник. На самом деле они принадлежат к разным ветвям одного рода обрусевших немцев.
Интересно, что ровно за 75 лет до выхода «Степени доверия» увидела свет другая книга о революционерах, написанная автором с похожей фамилией. Я имею в виду роман Этель Лилиан Войнич «Овод». Прототипом главного героя этого произведения стал близкий друг английской писательницы – русский революционер Сергей Кравчинский, которого Вера Фигнер хорошо знала еще по работе в партии «Земля и воля».
Роман «Степень доверия» впервые увидел свет в 1972 году в серии «Пламенные революционеры». В 2008 году автор переиздал его под новым заглавием «Деревянное яблоко свободы». Намек более чем прозрачен: хотели как лучше, а получилось как всегда… Спасибо еще, что не «Стеклянный леденец равенства» и не «Картонный пирожок братства».
Впрочем, Войнович всего лишь процитировал саму
