— Может, и уродство. А может, и нет… Укол он сам делал?
— Сам.
— Один?
— Нет, кажется, два.
— А ампулы использованные куда дел? И сам шприц?
— Не знаю. Наверное, выбросил.
— Куда выбросил?
— Как куда? В ведро, конечно. Куда еще.
— А ведро вы после этого выносили?
— При чем здесь ведро! Как будто до него нам сейчас. Мы из больницы не вылазим.
— Можно на него взглянуть?
— Пожалуйста. А зачем это вам?
— Так. Из любопытства.
Сан Саныч расстелил на полу в кухне газеты и, вывалив весь мусор, по бумажке, по соринке перебрал его.
Ни шприцев, ни ампул, ни даже их осколков в ведре не было! Хотя даже трехдневной давности мусор был.
Странный какой-то врач. Работает в перчатках, причем не в резиновых хирургических, защищающих от грязи и заразы, а в матерчатых, которые больше ворам-домушникам под стать.
Использованные ампулы не выбрасывает, а уносит с собой. Фамилии не называет. Уходит по-английски — не попрощавшись.
— А когда «скорая» приехала, что он врачам сказал?
— Врачам что сказал? Ничего не сказал. Его уже, кажется, тогда не было.
— Он раньше ушел?
— Может быть. Я не помню.
— А «скорую» кто вызывал? Он?
— Нет, мы. Он попросил, чтобы мы вызвали. Мы и вызвали…
Значит, и голоса его на обязательной магнитофонной записи вызова, в диспетчерской 03, тоже нет. Ничего нет — ни голоса, ни отпечатков пальцев, ни случайного, оставляемого всяким нормальным человеком, мусора.
— А к кому он вообще-то приходил? До вас?
— К соседям.
— К каким?
— Не знаю. Он не сказал. Сан Саныч пошел по соседям. По всем подряд.
— Извините, я из Совета ветеранов района. Мы проверяем работу участковых врачей. Быстро они приходят по вызову или нет. Как обслуживают население. Какие нарекания есть в их адрес…
Вы давно вызывали врача на дом? А когда последний раз?..
В означенном подъезде в последние три дня никто никаких врачей не вызывал. И в соседнем тоже не вызывал.
Врача никто не вызывал. Но врач пришел!
Интересное кино получается!
Полковник пошел в районную поликлинику.
— Что же это такое творится! — с порога заорал он. — Я вызывал врача, а пришел какой-то франтоватый мужик, который понимает в болезнях меньше меня! Мало что не понимает, еще имеет наглость заявлять, что я симулянт, что мне просто поговорить не с кем. А я не симулянт. Я ветеран войны.
— Как фамилия врача?
— Не знаю я его фамилию. Он не сказал.
— А какой ваш участок? Адрес ваш какой? Сан Саныч назвал адрес Анатолия. А заодно и его фамилию и имя.
— Я кавалер орденов. Я заслуженный человек. Фронтовик. Со мной нельзя так. Вас государство поставило следить за моим здоровьем…
— А как выглядел обслуживавший вас врач?
— Отвратительно выглядел. Мерзко. Высокий, худой, брови выщипаны как у гимназистки…
— Но у нас нет таких врачей!
— Как нет? А кто ко мне тогда приходил? Вы меня обманываете. Рукой руку моете!
— У нас на вызовах работает только один мужчина — толстый и лысый. Остальные все женщины…
Вот ведь как выходит, мало что его никто не вызывал, он еще и по месту работы не работает! Кто же тогда к Анатолию приходил? Кто его спасал? Кто уколы делал и «скорую» вызывал?
— Идите, дедушка, мы разберемся. Обязательно разберемся. Разберемся и сообщим.
— Вы уж разберитесь. Я ветеран… Фронтовик… Со мной так нельзя…
Все, что Сан Саныч мог сделать своими силами, — он сделал. Для ответа на дальнейшие вопросы нужен был Борис.
Полковник пошел к ближайшему телефону-автомату.
— Боря! Срочно дуй в больницу к Толе. Встречаемся через сорок минут в вестибюле.
— Что случилось? Что с ним? Он умер?
— С ним все нормально. Пока. Но ты поспеши. Объясню все при встрече. Да, и очень прошу — будь внимателен при переходе улиц! Не ходи на красный свет. И близко к проезжей части.
— При чем здесь улицы? Я никогда не нарушаю.
— Будь внимателен! — нажал на слово Сан Саныч. — Ты понял меня? Понял?! Трубка молчала несколько секунд.
— Я понял. Буду через сорок минут. И буду внимателен.
— Жду!
Глава 39
— Что произошло? Отчего такая спешка? — первым делом спросил Борис.
— Объясню чуть позже. Скажи, у тебя есть надежные ребята в ГАИ и в органах?
— Найдутся.
— Попроси их узнать подробности наезда на Михася. И еще обязательно, как двигается следствие и что они там накопали? Узнай прямо сейчас.
— Зачем все это?
— У меня есть подозрение, что Михась и Анатолий пострадали не случайно!
— Ты уверен в том, что сейчас делаешь?
— Уверен!
Борис отошел к телефону-автомату, висящему здесь же, в вестибюле, где бродили и гомонили десятки ходячих больных и пришедших к ним родственников.
— Сказал?
— Сказал. Просили перезвонить через полчаса-час. Рассказывай.
И Сан Саныч рассказал все с самого начала. Даже то, о чем раньше умалчивал. Теперь играть в прятки было бессмысленно. Перед лицом смерти все равны.
— Но если на нас напали, если нас стали вычищать, значит, нас перестали бояться, — недоумевал Борис.
— В том-то и дело! Пока дискета была у нас и пока они не взяли заложников, они пылинки с нас готовы были сдувать. здесь такой крутой поворот в отношениях.
— Ты считаешь, они снова кого-то взяли? Чтобы снова шантажировать нас?
— Тогда бы они шантажировали, а не убивали. Мертвого пропажей родственников не испугаешь.
— Тоже верно. Но что тогда это значит? Как они узнали о том, что дискеты у нас больше нет?
— Вот именно! Что мы пустые. Как кошелек перед пенсией. Что навредить им мы ничем уже не можем.
— Но зачем тогда мы им, если у нас нет информации? Зачем им множить трупы, рискуя навлечь на себя дополнительное внимание органов?
— Вот это самое непонятное. Наши возможные показания не идут ни в какое сравнение с информацией, заключенной в дискете. Почему охотятся за нами, а не за дискетой?
— Может быть, месть?
— Не смеши меня. Это не шпана. Это серьезные люди. Ты им можешь в глаза плюнуть и даже чем погаже брызнуть, а они публично будут утверждать, что это выпала божья роса. Если им это выгодно. Они не станут мстить, если эта месть не будет им в данный конкретный момент полезна. Здесь что-то другое.
— Что?
— Не знаю. Но надеюсь, что узнаю. А если нет — то считай, все мы покойники. Все! И ты, и я, и Марина со Светой.
— Так все безнадежно?
— Так! Готов съесть собственную каску! Ладно, иди звони.
Борис пришел не скоро. И пришел с не самыми радостными известиями. Что за версту можно было считать с его лица.
— Что, плохо?
— Нет, еще хуже.
— Не открыли дело?
— Нет, дело как раз открыли. И даже продвинули. Там нормальный парень попался. Я его знаю. Ушлый и цепкий, как бультерьер. Если схватит — не отпустит.
— Что он узнал? Не томи.
— Много и одновременно ничего. Свидетелей установил, которые видели наезд. Они говорят, что машина, грузовой «зилок», потеряв управление, занеслась на тротуар, где стоял Михась…
— То есть он даже не переходил улицу?
— Не переходил. Стоял. Скорость у грузовика была километров семьдесят, что для этого участка трассы много. Очень много.
— Это более чем много. Это надо быть большим профессионалом, чтобы, маневрируя в узких поворотах, не снести пары светофоров. Номера, конечно, были замазаны грязью?
— В том-то и дело, что нет. Номера были. И машину эту нашли. За городом. В полном порядке. Оказывается, ее за несколько часов до того угнали с автостоянки.
— Пальчики проверили?
— Проверили. Рулевое колесо, рычаг передач, стекла. В общем, все, что положено и даже больше.
— И что?
— Ни одного! Стерильная чистота. Словно машину серной кислотой мыли.
— Грязь? Отпечатки обуви? Запахи?
— Тоже пусто.
— Но это же совершенно указывает на то, что наезд заранее и тщательно готовился. Что он был преднамеренным.
— С точки зрения закона это доказывает только то, что нет следов. Хотя следователи и обратили внимание на эту странную особенность. И даже зацепились. И даже попытались расширить розыск.
— И?..
— И ничего. У них забрали дело.
— Как так забрали? Как же можно забирать дело, которое только поступило в работу? Которое еще не успело застопориться?
— Молча. Спустили сверху приказ и выслали нарочного.
— Может быть, передали работу более компетентному следователю?
— Во-первых, где бы они взяли на местах более компетентного? А если не на местах, то зачем к расследованию рядового происшествия привлекать суперсилы, назначенные на распутывания суперпреступлений государственного масштаба? Неувязочка.
Во-вторых — я просто знаю, что дело никому не передали. В противном случае следователи — новый и старый — неизбежно перехлестнулись бы. Надо же новичку узнать не вошедшие в протокол подробности. Не будет же он копать все сызнова. Кроме того, как ты сам понимаешь, такие дела, как кадровые перемещения, в тайне удержать невозможно. Все равно через курилку да буфет все вылезет наружу.
