Маркелыч запретил вас пускать,- наконец отмерла пухляшка и метнулась к дверям. Раскинула руки, как вратарь в последнем броске и замерла.
Слово «Нельзя» никогда не было для меня стоп – словом. Я его с детства не воспринимаю. Действует оно на меня, как на быка красная тряпка. Не вызывает ничего, кроме жгучего желания получить запретное, которое, как известно сладко. Но сейчас я чувствовал разъедающий тело страх, а это даже сильнее мимолетного желания доказать, что мне сам черт не брат.
- Уйди, — сказал я спокойно. Знал, что она подчиниться. Все слушаются. – Не заставляй меня применять силу. Что с моей женщиной? Что с ней?
- Не знаю. Там врачи с ней,- проблеяла дурочка. – С мальчиками все в порядке. Богатыри. А мамочка... Я человек маленький. Господин Корф, умоляю, меня уволят.
- Пусть попробуют,- прорычал я.
- Халат хоть наденьте и шапочку. Там род - зона. Пожалуйста.
Я на ходу натянул одноразовую тряпку, которую сам схватил с первой попавшейся полки, нахлобучил что – то на голову, на ноги напялил поданную почему – то в одном экземпляре бахилу. Девчонка сдавленно хмыкнула, что – то попыталась сказать, но я ее не слышал. Мне было нужно увидеть мою ушастую, мою любимую, мою жизнь.
- Перчатки,- пискнула толстушка. – на руки, пожалуйста и маску.
Она лежала на странном кресле. Расхристанная, измученная, бесчувственная. Губки, искусанные в кровь исказила мученическая гримаса.
Маркелыч в растерянности стоял рядом и молча клал в рот мелкие желтые таблетки.
- Будешь? – спросил, даже не удивившись моему появлению.
- Что?
- Это успокоительное,- бесцветным голосом ответил Маркелыч.
- Дай парочку,
-Знаешь почему я никогда не принимаю роды у родственников? Был у меня один случай. Принимал я роды у помощницы своей. Парня крупного она родила, егозливого. Так вот, пришлось ей удалить матку тогда. Она мужа из – за этого потеряла, парня одна тянула. Смекаешь? А я помогал, как мог. Вину чувствовал. Вырастили тебя. Стелла жива только благодаря тому, что умные ученые придумали препарат Тордексам. Им бы нобелевку дать. Но кровопотеря колоссальна. Сейчас ищем плазму. Ты сдал, кстати кровь?
- Зачем?
-Чтобы Стелле перелить. Не хочешь же сыновей сиротами оставить, балбес? Таблетки сожрал?
- Не успел,- выдохнул я не сводя глаз с моей девочки. Что же я натворил? Никогда больше. Узлом звея завяжу. Хватит с нас двоих. Вазектомию сделаю, вот как только поправится зайка, и сразу.
- Отлично что не успел, сейчас в лабораторию бегом. Что у тебя на голове? – вдруг поинтересовался Маркелыч, заглатывая еще одну таблетку. Я позавидовал, мне тоже хотелось колесом закатиться, чтобы с видом удава познавшего дзен смотреть на этот чертов мир пустыми глазками – пуговицами
- Шапочка, неудобная, жуть, у вас врачей головы такие маленькие что ли, или ты снова начал экономить, старый лис? — буркнул, борясь с желанием прижать к себе зайчонка, похожего на сломанную куклу. Но это бы мне вряд ли позволили сделать два кружащих вокруг нее врача, больше похожих на головорезов с острова Неверленд. Она кажется такой маленькой.
- А на лапах бахилы,- задумчиво пробормотал Фердинанд. – Корф, ты никогда не задумывался, что детям нужен адекватный отец, а не мужик в сорочке для рожениц, натянувший на голову использованную кем – то бахилу. И шапочка напяленная на ботинок, как то странно смотрится. Перфоманс, ей-богу. Не считаешь? Может позвать Серафима, он штатный психолог. Хотя, тут нужен специалист другого рода. Иди в лабораторию, на кровь психические отклонения не влияют, к счастью.
Стелла вдруг открыла глаза, улыбнулась покрытыми коркой губами.
- Почему вас по двое? - тихо хихикнула она, все еще находясь под воздействием наркоза.
- Больше никогда, слышишь?
- Дурак. А девочка?
Она закрыла глаза, и мне показалось, что еще немного и я сойду с ума точно. Какая девочка? Она наверное бредит, бедная. А я стою как истукан, вместо того, чтобы нестись галопом в лабораторию. Счет – то на минуты идет.
В ожидании результатов анализа я смотрел на двух карапузов мирно спящих в своих кроватках, за толстым стеклом. Смешные и трогательные, похожие как две капли воды, они казались мне самыми прекрасными детьми на свете. Мне так хотелось чтобы ушастая стояла рядом, и так же задыхалась от восторга.
Но ее нет, и я не знаю, что будет дальше. И от этого хочется рвать и метать, а еще хочется рыдать, как мальчишке.
Стелла
- Да не лезь ты с колбасой своей,- словно сквозь вату донесся до меня любимый голос.- Какая ей сейчас колбаса? Ей бы в себя прийти. Может я ее поцелую? И она проснется, как сказочная царевна?
- Докторская, в естественной оболочке. Ей надо поесть, и обязательно чаю сладкого, а не слюнявые лобзанья от самого придурочного богатыря. - пробубнила Мотя. – Надеюсь она не станет идиотничать опять. Вегетарианка, блин. Ей детей кормить, на минуточку. И кровь твою дурную не каждый организм выдержит. Я тебе еще попугаиху не простила, кстати. А если бы моя девочка умерла? Знаешь бы что я с тобой сделала? Сначала с тобой, а потом с Фердинандом. На колбасу бы пустила, на докторскую.
- А я то тут при чем? – обиженно загудел третий голос.- Чуть инфаркт не схватил. И вообще, меня не вмешивайте. Я все делал как положено. И вообще, нас в ресторане ждут. Надо дату уточнить новую. Поехали. Вадим и накормит и напоит и спать уложит нашу Белоснежку.
Я затаилась, представив, какое шоу начнется, если сейчас я, что та спящая красавица, глубоко вздохну и открою глаза.
- Уложил уже один раз,- фыркнула тетушка. Но судя по торопливым легким шагам пошла за своим возлюбленным. – Накорми ее обязательно. И сгущенки ей купи с грецкими орехами, чтобы молоко было. Мои внуки не должны быть голодными. Ладно хоть мальчишек шикарных сделали мне. За это, пожалуй можно забыть про то что меня попугаихой обозвали. Но только это.
И наступила тишина, такая,
