— Сюзанна, а как насчет тебя?
— В каком смысле?
— Почему ты не вышла замуж?
— Ну… это очень просто. Каждое утро я просыпалась, проживала еще один день и возвращалась в постель ночью, не задумываясь о возможности брачных обетов. А спустя несколько лет я вообще перестала принимать их в расчет.
— Но ты же не хочешь сказать, что никто не делал тебе предложения руки и сердца?
Она долго молчала. Наконец ответила:
— У меня никогда не было причин вступать в брак. Ведь я единственный ребенок у отца, и в конечном счете все его состояние и Саммерфилд перейдут ко мне. Хотя я надеюсь, что это случится очень не скоро.
— Но разве ты не хочешь иметь мужа и детей? Или ты для этого слишком современная?
На этот раз она молчала еще дольше. Потом вдруг приказала:
— Повернись! Дойди до того валуна, затем обратно до этого места, и так два раза.
Но он не двинулся с места. Скрестив руки на груди, проворчал:
— Ну, уж нет. Со мной такой трюк не пройдет.
— Какой трюк?
— Ты должна ответить на мой вопрос, ясно?
— Не понимаю, о чем ты…
Она попыталась сделать вид, что ей скучно.
Но его не так-то легко было одурачить.
— Нет, понимаешь. Между прочим, ты очень похожа на меня. Словно мы с тобой два экземпляра какой-то редкой экзотической породы. Только я — мужская особь, а ты — женская. Такая умница, как ты, должна знать, что это означает.
— О, просвети.
— Это означает, что мы должны спариваться. Потому что мы несем ответственность перед природой.
Смеясь, она подняла тучу брызг. И закричала:
— Ну-ка, марш к валуну и назад!
— Ладно, хорошо. Я дойду вон до того валуна и вернусь обратно менее чем за минуту. Но ты должна все это время оставаться на одном месте. И я приду к тебе, чтобы получить награду за свои страдания.
— О, правда? И какой же должна быть награда?
— Поцелуй.
— Нет, не годится.
— Перестань, Сюзанна. Ты вовлекала меня в эти глупые игры и заставила кружить по гальке. Я заслужил награду!
Она с улыбкой покачала головой:
— После того вечера я знаю, что с тобой не может быть «всего лишь поцелуй». Мы здесь для того, чтобы лечить твое колено, понятно?
— Я с места не сдвинусь, пока ты не пообещаешь мне поцелуй.
Она опять помолчала.
— Что ж, хорошо. Поцелуй так поцелуй. Но ты не будешь целовать меня. Это я поцелую тебя. Согласен?
Брэм энергично закивал:
— Да-да, конечно.
И, возбужденный, сделал так, как обещал — преодолел расстояние до самого далекого валуна, а затем вернулся.
— А теперь, — он привлек к себе Сюзанну, — поцелуй меня.
В этот момент луна вновь появилась из-за облака, осветив ее, такую красивую, серебристым светом. Хотя, возможно, это была русалка.
Когда же она взяла его лицо в ладони, Брэм машинально облизал губы, готовясь к поцелую. А она вдруг поцеловала его… прямо в лоб. И, отстраняясь, прошептала:
— Ну вот…
Брэм уставился на нее, нервно сглотнув. Он не знал, ругаться, смеяться или плакать. Этот поцелуй был совсем не тем, чего жаждало его тело. Но его душа хотела именно такого поцелуя, хотя Брэм никогда не попросил бы ничего подобного. И сейчас он наслаждался теплом, наполнившим его сердце.
А Сюзанна, все еще держа его лицо в ладонях, тихо сказала:
— Я знаю, что тебе нужно, Брэм.
«Боже, кажется, она права!» — воскликнул он мысленно. Да, возможно, он просто не знал, что ему нужно.
Не проронив ни слова, Брэм ускользнул от нее, быстро преодолел расстояние до валуна и обратно и, приблизившись к Сюзанне, задыхаясь от желания и тоски, прохрипел:
— Еще…
На этот раз она взяла Брэма за руку и провела его пальцами по своей щеке. А потом вдруг уткнулась в его ладонь и поцеловала ее.
И тотчас же по всему его телу прокатилась волна блаженства, устремившаяся прямо в сердце. Проклятие! Всего лишь поцелуй в ладонь — а он почувствовал его повсюду. У него даже подкосились колени. Ему захотелось упасть к ее ногам, положить голову ей на колени и оставаться так очень долго. Хотелось сказать: «Я твой раб, Сюзанна».
Он отдернул руку, чтобы избавиться от этих ощущений и мыслей. Но, не выдержав, снова к ней потянулся.
— О, Сюзанна…
Быстрая, как рыба, она уплыла прочь.
— Если хочешь еще, ты должен больше работать.
Он уступил и в очередной раз пошел к валуну, но теперь гораздо медленнее — требовалось время, чтобы успокоиться. Сюзанна ни в коем случае не должна была узнать, что этими двумя поцелуями она потрясла его до глубины души.
На обратном пути к ней Брэм попытался отмахнуться от своих ощущений и взять ситуацию под контроль. «Я солдат! — сказал он себе. — Да, солдат, а не проситель!»
Когда же он приблизился к Сюзанне, произошла неприятность — цепь зацепилась за валун, и он, подвернув лодыжку, непроизвольно вскрикнул от боли.
Она бросилась к нему.
— С тобой все в порядке? Тебе не больно?
— Все хорошо, — солгал Брэм. — Я в полном порядке.
— Что ж, с тебя достаточно на сегодня.
Сюзанна сняла ключ с его шеи и исчезла под водой. Спустя какое-то время ей удалось освободить его лодыжку.
— Давай снова, — сказал Брэм, как только она появилась. — Я могу сделать больше. Я ведь даже не устал.
— Терпение. — Она смахнула капельки воды со своего лица. — Ты замечательно восстанавливаешься и станешь еще сильнее. Но нужно признать, что твоя нога уже никогда не станет такой, как прежде.
— Нет, она будет такой, как прежде. Должна стать. Я могу согласиться только на полное выздоровление.
— Почему?
— Потому что я всегда должен быть впереди. Ведь я командующий.
Сюзанна подавилась смехом.
— Брэм, чтобы командовать, тебе не нужно находиться впереди. Поверь, в одном только пальце твоей ноги больше силы, чем у большинства мужчин во всем теле.
Всем своим видом Брэм попытался изобразить скромность, но, очевидно, у него это не очень-то получилось, и Сюзанна продолжала:
— Да-да, я серьезно. Ты не замечал, что многие люди хотят тебе понравиться и угодить? Взять хотя бы Руфуса и Финна. Ты знаешь их недостаточно хорошо, чтобы заметить это, но я-то их знаю. И я вижу, что мальчики готовы целовать землю, по который ты хромаешь.
— Этим мальчикам просто нужен мужчина, который присматривал бы за ними, тот, с чьим мнением они бы считались.
— Да, верно. И они выбрали тебя.
Сюзанна обвила руками его шею.
Вокруг них была прохладная вода, но там, где встретились их тела, вода стала теплой. И Брэму казалось, что каждая клеточка его тела жаждала того, что было у них под ивой.
— Но если я такой замечательный командир, — начал он, — то почему же я не могу заставить тебя подчиниться мне?
