— Но вы же устанете! — не оставляла попыток одолеть сопротивление мужа Тара.
Проигнорировав это ее замечание, тот повернулся к ней спиной, чтобы поздороваться с графом и вдовствующей графиней, пришедшими проводить их.
— Ты провел у нас так мало времени, Герон, — посетовал граф, — что я не успел решить, какой подарок мне преподнести своему новоиспеченному зятю.
— Ничего страшного, ты и без того проявил немалую щедрость по отношению к моей жене. — И герцог указал взглядом на многочисленные коробки, громоздящиеся на крыше обеих карет.
— Это подарки для моей дочери, — возразил ему граф. — Теперь я должен презентовать что-то вам обоим. Подумаю-ка я об этом, дорогой, на корабле — в перерывах между приступами тошноты.
Оба расхохотались. Затем граф крепко обнял Тару.
— Если бы ты только знала, моя крошка, как я рад, что нашел тебя! — уже в тысячный раз повторил он ей. — И теперь больше всего на свете я желаю тебе счастья.
— Спасибо, папа, — кротко ответила Тара, заливая его синевой своих глаз.
Она ни капли не сомневалась: отец безошибочно понимает, какие отношения сложились между нею и герцогом, ее мужем. Сидя в полном одиночестве в карете, она махала рукой до тех пор, пока отец и бабушка не скрылись из виду.
Герцог скакал впереди, так что она могла наблюдать за ним из окна экипажа. И она вновь с удовлетворением отметила про себя, как красиво смотрится он верхом. Вот только что это за лошадь? Она успела понять, что лошади бывают разные — в одних больше породы, в других меньше, но очень ценятся арабские скакуны. Лошадь герцога была светло-коричневой, с блестящей на солнце шерстью и длинным шелковистым хвостом. По бокам и на животе светлели подпалины. Очень красивая лошадь! Конь. Попозже она спросит у герцога, как зовут его и что у него за порода, если, конечно, герцог на нее не рассердится за неуместные и пустые расспросы. Но она не чувствовала будущие расспросы неуместными и пустыми. Она действительно хотела это все знать и во всем разбираться.
«Он очень красив, мой муж, — думала Тара. — Папа абсолютно прав: именно так и должен выглядеть настоящий вождь…»
И тут же в голове ее прозвучал насмешливый голос: «Вождь без сердца».
«Он просто боится любить после того, что случилось с ним в предыдущем браке», — сказала себе Тара для успокоения.
В то же время она отдавала себе отчет, что при виде этой статной, мужественной фигуры ее сердце начинает биться быстрее. Что бы это значило? Странно как-то она себя чувствует в присутствии герцога… Сколько она наслушалась комплиментов, но те, кто их говорил, не производили на нее такого же впечатления, она просто их слушала и улыбалась. А герцог строг с нею и даже холоден, а у нее обмирает душа и слабеют колени. Наверное, так проявляется страх…
«Как бы я хотела знать больше о жизни и о мужчинах», — со вздохом признала она собственное невежество. Что же она должна сделать, чтобы герцог посмотрел на нее благосклонно?
Да, улыбаясь, когда мужчины в Эдинбурге осыпали ее комплиментами, в самой глубине души она испытывала робость и замешательство. В такие мгновения Тара особенно остро чувствовала, как сильно ей хочется услышать хоть одно-единственное доброе слово от герцога.
«Он — мой муж, и значит, я имею на это право! Вот отец говорит мне ласковые слова. А муж?… Ах, как я была бы счастлива их услышать!..»
Продолжая наблюдать за герцогом в открытое окошко, Тара упорно думала о том, что во всем Эдинбурге не было мужчины, которым бы она восхищалась больше, чем своим мужем.
Прошлым вечером, когда герцог так внезапно вошел в ее комнату, ей показалось, что весь мир вокруг изменился. Комната словно наполнилась чудесным светом — все потому, что там был он, которого она так ждала и о котором все ее спрашивали.
С того момента, как она заметила в зеркале его отражение, ей стало тяжко дышать, и это продолжалось до сих пор.
«Все потому, что его приезд стал для меня неожиданностью!» — сказала она себе.
Весь вечер она возвращалась мыслями к мужу. Только потому, что он находился в бальной зале, ей было трудно воспринимать речи других мужчин или следить за фигурами в танце. Даже когда она беседовала с королем, внимание ее все время переключалось на герцога, который стоял неподалеку.
Интересно, одобрил бы он ее слова или нет? И восхищался ли он ею в той же мере, что и король?
Ее пребывание в Эдинбурге было по-настоящему захватывающим, однако прошлый вечер оказался особенным — и все потому, что в присутствии герцога чувства ее словно бы обострились.
На ночь он устроился в соседней с нею комнате, и Таре отчаянно хотелось войти к нему и спросить, не может ли она взглянуть на его руку и, если надо, перевязать ее.
Однако герцог поднялся по лестнице в полном молчании, и дверь его захлопнулась едва ли не в ту же секунду, что и ее собственная. Казалось, будто их разделяет нечто большее, а не просто каменная стена.
— Я его жена, — произнесла она вслух, словно утверждая для себя эту роль на земле.
Однако желание ее войти к нему объяснялось не только тревогой за здоровье герцога. Ей очень хотелось остаться с ним наедине, чтобы поговорить наконец по душам.
По пути домой им пришлось переночевать на одном из постоялых дворов. Тара к тому времени чувствовала себя совершенно измученной после бального увеселения до глубокой ночи.
Герцог, должно быть, заказал самые хорошие комнаты еще по пути в Эдинбург, поскольку хозяин уже ожидал их, и в распоряжении гостей оказалась лучшая из гостиных.
Тара умылась и переоделась, после чего спустилась к герцогу, который уже поджидал ее за столом.
— Вы, должно быть, очень устали, — произнесла она с тревогой в голосе. — Целый день провести в седле!
— Я устал, но не слишком, — терпеливо, но явно в душе досадуя на опеку, ответил он. — А завтра вечером мы уже будем дома.
— Почему бы вам не сесть завтра со мной в карету? — робко предложила Тара.
— Посмотрим, как я буду себя чувствовать, — уклончиво ответил герцог.
Хозяин поспешил подать на стол ужин, и с этого момента им пришлось говорить только на общие темы, ибо в комнате все время бесшумно сновали слуги, принося новые блюда и меняя тарелки.
Когда с едой было покончено, Тара первая прервала молчание:
— Я так рада… что вам удалось… приехать в Эдинбург.
— Почему так? — И герцог остановил на ней внимательный взгляд, будто изучая ее.
— Столько людей… спрашивали о вас. И было только справедливо, что именно вам досталось представлять на балу Мак-Крейгов…
— Ну, твой отец справился бы с этой задачей не хуже меня, — усмехнулся герцог, все еще не сводя с нее взгляда.
