Погодин вынул из кармана электрическую лампочку и протянул ее командарму.
— Вот эта штука оборудована специальным патроном. Шпионы рассчитывали через электрика Нефедова подвесить ее над столом генерала Тихомирова или полковника Белова, но лампочка была повешена над столом чертежницы Кедровой, и это если не погубило все предприятие шпионов, то значительно помогло нам разоблачить их.
— Но позволь, — заметил командарм, — ведь одной только лампочки недостаточно для телепередачи?
— Да, но это была не обычная лампочка — в нее были вмонтированы мельчайшие фотоэлементы и все остальные детали телепередатчика. Таким образом, лампочка освещала объект передачи, а фотоэлементы превращали освещенное изображение в электрические сигналы и передавали их по специальной проводке в землянку с приемной телеаппаратурой.
— Откуда же, однако, появилась у них эта проводка? — спросил командарм.
— Она ниоткуда не появилась. Вы же знаете, что штаб инженерных войск разместился в землянке, в которой раньше был штаб фашистского полка. Уходя, немцы оставили эту проводку вмонтированной в электрокабель, и поскольку кабель этот был вполне исправен, электрик штаба инженерных войск, не задумываясь, использовал его для освещения штаба. Точно так же была использована брошенная гитлеровцами совершенно исправная динамомашина. Способствовал ли электрик шпионам невольно или преднамеренно, пока неизвестно. Мы уже арестовали его, но допросить еще не успели.
— Но как же все-таки удалось вам нащупать шпионов?
Генерал Погодин достал из папки фотографию топографической карты с нанесенной обстановкой, положил ее перед командармом и стал объяснять:
— Когда мы проявили снимок, найденный у убитого радиста, о котором я вам докладывал, то нам удалось установить, что он был сделан под углом в семьдесят пять градусов. И вот капитан Астахов, занимавшийся расследованием этого дела, принялся рассуждать. Он допустил, что угол этот мог получиться при двух положениях: во-первых, если бы карта лежала на горизонтальной плоскости, а фотоаппарат при съемке был наклонен к ней под углом в семьдесят пять градусов; во-вторых, он допустил обратное положение, то-есть что аппарат при съемке мог быть строго перпендикулярен к горизонтальной плоскости, а карта наклонена под углом в семьдесят пять градусов. Результат при этом будет один и тот же.
Погодин перелистал какие-то документы в своей папке, нашел чертеж, подал его командарму и продолжал:
— Придя к такому выводу, Астахов принялся изучать вот этот чертеж стола Кедровой и обнаружил, что рабочая, плоскость этого стола наклонена как раз под углом в семьдесят пять градусов; электрическая же лампочка, висевшая над столом, являлась в этом случае идеальным перпендикуляром. Это и заставило его укрепиться в подозрении, что лампочка, служившая сильным источником света, являлась в то же время и телепередатчиком, то-есть, по существу, выполняла роль фотоаппарата. Следует отметить, что наклон чертежного стола Кедровой очень мешал шпионам. Они уверяют, что он испортил им многие донесения.
— Молодец капитан! — восхищенно воскликнул командарм. — Вызвать его ко мне немедленно.
Так как Астахов был поблизости, то он тотчас же явился на вызов.
Командарм внимательно посмотрел в его серые глаза и крепко пожал руку.
— Так вот вы какой, капитан Астахов! — сказал он, будто впервые увидел капитана, хотя знал его уже не первый год.
Помолчав немного, все еще пытливо вглядываясь в Астахова, командарм медленно повернулся к генералу Погодину:
— Как хочешь, Михаил Алексеевич, а я совершенно убежден, что глубокая вера в наших генералов, офицеров и солдат очень помогла капитану Астахову верно решить задачу. Ведь если бы он стал подозревать каждого из них, кто знает, сколько бы времени это отняло и как долго смогли бы в связи с этим фашистские шпионы пользоваться своей телевизионной установкой!
Командарм снова протянул Астахову руку и энергично потряс ее:
— Ну, спасибо же, товарищ капитан!
* * *
А жизнь армии между тем шла своим чередом. По-прежнему войсковые разведчики вели наблюдение за передним краем обороны противника, войска продолжали сосредоточиваться, штабы приступали к разработке новых операций. И очень мало кто знал о ведущейся каждый день невидимой войне, в которой было не меньше напряжения и опасностей, требовалось не меньше находчивости и смелости, чем в той большой войне, которую вела вся Советская Армия и успех которой очень часто зависел от этой маленькой войны, происходящей в тишине.
Взрыв произойдет сегодня
Предупреждение Хмелева
В дверях появился седой бородатый мужчина в брезентовом плаще. Высокий, слегка сутуловатый, он будто нес на плечах своих непосильную тяжесть. Широкое, с крупными чертами лицо его казалось усталым.
— Разрешите, товарищ Дружинин? — низким, чуть-чуть глуховатым голосом спросил он.
Секретарь райкома партии молча кивнул. Он хорошо знал старика Хмелева еще в довоенное время.
Хмелев твердым шагом подошел к столу, попросил разрешения сесть.
— Да, пожалуйста, — с любопытством разглядывая старика, ответил Дружинин.
— Я не оправдываться к вам пришел, Владимир Александрович, — взволнованно произнес Хмелев, — хотя и знаю, что мне теперь не очень-то доверяют.
Большим клетчатым платком он вытер пересеченный глубокими морщинами загорелый лоб, вздохнул и произнес, чуть понизив голос:
— Я к вам по очень важному делу… Помолчав, будто собираясь с мыслями, добавил:
— Пришел предупредить вас.
— Предупредить? — Владимир Александрович резко поднял брови.
Хмелев спокойно выдержал пристальный взгляд Дружинина и спросил:
— Я знаю, что вы только что из области вернулись. Надо полагать, директивы важные привезли?
— Какое, однако, это имеет отношение к вашему предупреждению? — насторожился Дружинин.
— Прямое. Я хочу сообщить вам, что один из краснорудских заводов заминирован. А ведь их, наверное, скоро будут восстанавливать.
— То-есть как это заминирован? — удивился Дружинин.
— Фашисты поставили на одном из заводов мину замедленного действия, — пояснил Хмелев.
— Откуда вам известно это?
— Длинная история…
— Рассказывайте.
Дружинин достал папиросы, закурил, предложил Хмелеву. Тот вежливо отказался.
— По-прежнему некурящий, значит?
— По-прежнему, Владимир Александрович. А о замысле фашистов узнал я таким образом… Но тут мне придется рассказать вам, как я жил в те дни. В партизаны, как вы знаете, я не пошел, а остался в городе. Фашисты, видя, что человек я немолодой, беспартийный, к тому же собственный домик имею, решили меня привлечь на свою сторону. Предлагали частную мастерскую открыть или пойти работать в полицию. Хвалиться не буду — в морду за такие предложения я им не плевал, а отвечал очень спокойно, что человек я нейтральный и люблю тишину. На деле-то, впрочем, помогал я кое-чем местным партизанам… Разные сведения полезные им сообщал, выполнял кое-какие поручения. Были бы живы командир с комиссаром партизанского отряда, они бы это засвидетельствовали…
