Рассказывая, Алексей возбудился. Заметив это, я отвернулась к стенке и сонным голосом произнесла:
— Дорогой, спокойной ночи. Глаза уже закрываются, извини.
— Рит, а тебе ничего не хочется?
— Нет, милый. Завтра тяжелый день…
— У тебя все дни тяжелые, — вздохнул он. — Вот была бы сейчас Машка, она бы такое устроила…
Глава 23
Легкие тюлевые занавески тревожно заколыхались — на улице задул ветер.
— Рит, может, закроем балкон? — миролюбиво спросил Алексей. — Просквозит ведь.
— Нет, дорогой, не надо, — сонным голосом откликнулась я. — Душно… Если тебе холодно, возьми плед. Ой, что это? Ты слышишь шаги?
— Слышу… О, блин! — Алексей подскочил испуганно и сел на постели, поджав коленки к груди.
У балконного проема стояла девушка. Это была… Маша. Говорят, что покойники плохо выглядят, но она выглядела еще лучше, чем при жизни.
Даже помолодела немного. Красивый вечерний макияж, кружевное белье цвета крови… Господи, и к чему снятся покойники?!
Маша улыбалась и смотрела на Алексея в упор.
— Машка, ты, что ли? — спросил он дрожащим голосом.
— Я…
— Ты… Ты это… Ты это брось… Уходи обратно, нечистая…
— Не уйду, там холодно.
— Где это «там»?
— Там, куда ты меня отправил.
— Да ладно, Машка, дело прошлое. Ты же знаешь, что я это сделал по повелению нашего магистра. Ты же не хотела вступать в секту. Да еще и надумала ребенка рожать… А я ведь тебе говорил, что детей не люблю. Шла бы ты обратно, Машка. Любовница с того света — это уж слишком.
— А я обратно не хочу. Земля больно холодная, да и сырая. Попробуй сам полежи.
— Р-рано мне еще в землю ложиться, — заикаясь, сказал Алексей. — В сырой земле лежать — удел мертвых, а я еще пока живой.
Маша кивнула и посмотрела на меня.
— Скажи, Леш, тебе с ней лучше, чем со мной? — спросила она.
— Нет, Машка, не лучше. Она вообще трахаться не умеет. Просто денег у нее полно, вот и все.
— А со мной тебе хорошо было?
— А то нет! Да такую любовницу, как ты, еще поискать надо.
— Так, может, вспомним прошлое?
— Не могу, Машка. Ты с покойниками теперь трахайся, а я с живыми буду.
— А это не важно, кто из нас мертвый, а кто живой. Совокупляться могут тела, находящиеся в любых астральных измерениях. Я с покойниками спать не могу, они холодные.
Маша одним движением скинула лифчик и осталась в тоненьких трусиках. Она призывно посмотрела на Алексея.
— Алеша… Не бойся… Дотронься до моей груди…
— Машка, перестань, — простонал Алексей. — Исчезни, прошу тебя!
Но Маша и не думала исчезать. Вместо этого она сняла трусики и прыгнула в постель к моему супругу.
— Машка, ты что? — возмутился он. — Я с покойниками никогда не трахался…
— А ты попробуй. Я уверена, тебе понравится.
А затем началось такое, что я вынуждена была отвернуться, хотя за свою не такую уж и короткую жизнь насмотрелась многого.
— Машенька… Машуля… — прошептал мой супруг в изнеможении после очередного оргазма.
— Любимый, а ведь ты не только меня убил, но и нашего ребеночка тоже, — сказала она. — Потрогай, он шевелится.
— Машка, он что, жив?
— Ну как же он может быть жив, если я мертва.
— Тогда как он может шевелиться?
— Ну я же шевелюсь. Приложи ладонь к моему животу. Чувствуешь?
— Чувствую.
— Ну ладно, хватит. — Девушка встала и направилась к балконной двери.
— Машка, ты куда?! — вскричал Алексей.
— Мне пора. Мое время истекло.
— Машка, останься, прошу тебя! Мне так хорошо с тобой…
— Не могу. Я теперь себе не принадлежу. Там у нас свои законы и правила. Мы обязаны их соблюдать.
— Где это «там»?
— В загробном мире.
— Машка, не уходи.
— Не могу. Я обязана вернуться туда, куда ты меня отправил.
Девушка печально улыбнулась и вышла на балкон. Алексей посидел несколько минут на кровати и бросился следом за ней. Что он делал на балконе, я не знаю. Но когда он вернулся в спальню, даже в темноте было заметно, что лицо его стало белым как мел.
Остаток ночи мы оба не спали. Просто лежали и смотрели в потолок, переваривая случившееся.
Утром Алексей спросил у меня:
— Ритка, ты ночью ничего не видела?
— Видела.
— А что?
— Сон кошмарный приснился.
— Какой, расскажи.
— Не могу, язык не поворачивается. Алеш, а ты что зеленый такой? Может, отравился?
— Зеленый? — Алексей схватился за лицо и позеленел еще больше.
— Как смерть прямо.
— Не говори про смерть! Ты лучше скажи, что ты ночью видела.
— Ну что ты ко мне привязался! Не хочу говорить, и все.
— А ты ничего ночью не слышала? — не отставал он.
— А что можно ночью услышать?
— Ну, мало ли что…
Алексей встал, подошел к балкону и поднял с полу сброшенное Машей белье. Глаза у него в этот момент были безумные.
— Послушай, муженек! Так ты по ночам шлюх водишь?! — как базарная баба, закричала я, нашаривая рукой тапочку. Хотелось встать и отхлестать Алексея по морде — на большее у меня не хватило бы сил.
— Каких шлюх?
— А откуда белье?
— Не знаю. Оно у балкона лежало.
— У балкона? И как же оно туда попало? Лучше сразу признавайся, кобелюка проклятый!
— Рита, ты о чем? Ведь мы спали с тобой в одной постели!
— Тогда откуда белье?! — не унималась я.
— Наверное, сверху упало. Прищепки у соседей слабые… Помнишь, какой был ветер? Вот ветром его и занесло.
— Тогда давай белье сюда, я отнесу его соседям.
— Нет! — закричал мой супруг и засунул белье в прикроватную тумбочку.
— Странный ты какой-то. — Я пожала плечами и ушла на кухню.
Глава 24
Завтракал мой супруг без всякого аппетита, что ему было не свойственно. В течение дня он ни разу не позвонил мне на работу. Зато позвонил обеспокоенный Игорь и сказал, что примерно через час будет у меня.
— Рита, ты даже не представляешь, какой опасности ты себя подвергаешь, — взволнованно сказал он, появляясь на пороге.
— Я все представляю.
— Тогда почему ты не ушла от него сразу?
— Наберись немножко терпения, Игорь. Скоро все разрешится.
Я не стала рассказывать ему о сегодняшней ночи, потому что он, как и любой здравомыслящий человек, не поверил бы ни одному моему слову. Нет, вы подумайте только: к моему «любимому» муженьку приходила покойница и занималась с ним сексом! Причем на глазах у меня… Игорь точно решит, что у меня крыша поехала. Так зачем же я буду испытывать его терпение?
— Рита, ты меня любишь? — спросил он с большим чувством. Даже покраснел от волнения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
