будет норм!
— Ты думаешь, переезд в другой город всё решит?
— А ты думаешь, меня застрелят за то, что я отказался жениться на нелюбимой девушке?
— Понятия не имею, как мстят люди вроде этого генерала, но вряд ли сносят пренебрежение к себе с христианским смирением.
— Не забывай, что Мотя на нашей стороне.
— Господи! Бедная Мотя… Как бы и ей из-за нас не прилетело… Да, Ярослав Дмитрич, заварил же ты кашу!..
— Я?! Между прочим, это ты, козявка, устроила меня на исправительные работы и сама же там передо мной хвостом крутила…
— Как тебе не стыдно, Яр! Уж кто-кто, а я точно не заслужила таких обвинений.
— Да кто тебя обвиняет? — я обнял её покрепче и забормотал ласково на ушко: — Наоборот, восхищаюсь и преклоняюсь! Так охмурить видавшего виды меня, без использования ухищрений косметологии и коротко-облегающей одежды…
— Вот это-то всё как раз ты и повидал! — улыбнулась в ответ мудрая Настёна. — Надоело, наверное…
Мы опять стали целоваться, но как только прекратили, на мордашке моей девушки опять застыло встревоженное выражение лица:
— Как ты беспечен, Яр! Нам нужно быть вдвое, втрое осторожнее! Не приезжай больше к общаге, не обнимай и не целуй меня в общественных местах!
Звучит ужасно… но она права! Если продержим инкогнито хотя бы год, потом будет намного легче. Мы ещё долго разговаривали об этом, целуясь и обсуждая новый конспиративный план, пока моя малявка не начала клевать носом. Я укрыл её своими руками и одеялом, и так мы блаженно уснули.
Было бы интересно узнать ваше мнение по поводу происходящего. Как вам поведение главных героев? Одобряете? Сразу оговорюсь: я — нет))
Глава 34. Бежим!
Ярослав
Пара недель прошла почти спокойно. Ну, как спокойно… конечно, я весь изнемогал от постоянного неудовлетворённого томления плоти. Мы с Настёной встречались редко, а любовью нам ещё раз удалось заняться только однажды — и то, поспешно и в неудобной обстановке. В какой-то подсобке в универе. Каморка не запиралась изнутри, и туда в любой момент мог кто-то войти. Там лежала куча хлама и не нашлось ни одной подходящей поверхности, чтобы разместить даже такое маленькое и худенькое тело, как у моей девушки. Пришлось делать всё стоя, аля-животный стайл. Хорошо, хоть защитой я запасся на этот раз. И ужасно беспокоился: на долгие целовашки-прелюдии времени не было. Совсем немного пообнимав Настюшу, я развернул её к себе спиной и, "одевшись", очень осторожно совершил вторжение.
— Ты как? Не больно? Всё хорошо? Так нормально? — вопросы сыпались из меня, как из беспокойной мамочки, которая учит своё чадо кататься на роликах.
Настя даже подхихикивала надо мной и уверяла, что всё в полном порядке и можно продолжать.
К сожалению, продолжать я мог недолго: сказывалась слишком непостоянная интимная жизнь. Возбуждение нарастало просто с безумной скоростью, и сколько бы я ни притормаживал, сколько ни пытался расслабиться, всё равно меня очень быстро накрыло, а козявке моей, наверное, не досталось и крохи удовольствия.
— Малыш, я всё возмещу! — шептал я, покрывая её лицо поцелуями. — Обещаю, я сделаю всё красиво и приятно, ты будешь просто на седьмом небе..!
Но жизнь не давала мне возможности воплотить эти обещания в жизнь. Отец нисколько не смягчался и контролировал каждый мой шаг. Я в подсобку-то эту попал только потому, что Настюша согласилась прийти и прождать меня неопределённо долгое время под дверью аудитории, а препода вдруг отвлекли срочные дела, и он отошёл "минут на двадцать". Разозлившись на эту долбаную судьбу уже не на шутку, я договорился с Мотей об очередном свидании под прикрытием и снял номер в отеле. Но и тут меня постигло фиаско, да ещё какое… Практически крушение всех надежд.
Мы с Настёной успели только выпить немного сока и пообниматься на кушетке. Я не хотел больше торопиться, мне нужно было всё сделать по-человечески, со вкусом и удовольствием для нас обоих. В результате, когда первый предмет одежды был снят с меня и полетел в угол, зазвонил мой телефон.
— Яр… — дрожащим голосом пробормотала Мотя. — Тут папа мой…
— Че-го? — придушенно переспросил я.
Вот это был абзац! Если генерал Савельев узнает, как я использую его дочь…
Торговый центр, где гуляла Мотя, был в двух шагах от гостиницы, но я всё равно опоздал. Это было понятно по её заплаканным глазам и бешеному выражению лица генерала. Он схватил меня за шкирку и хорошенько встряхнул. Мы с ним были примерно одного роста — я даже чуть повыше — а у Савельева имелось брюшко, но это не помешало ему дёрнуть меня так, что клацнула челюсть, а в голове зазвучал неприятный звон.
— Паскуда! Г**на кусок! Клоп вонючий, ну ты у меня попляшешь, чёртов донжуан!
Я с лёгким осуждением глянул на Мотю: могла ведь что-нибудь соврать! Но она только беспомощно развела пухлыми ручками, опять заливаясь испуганными слезами. Да, это не тот соратник, которого можно оставлять на передовой…
Генерал увёз нас к бате — прямо в мэрию. И там был очень большой и некрасивый скандал. С криками, нецензурной бранью и брызгами слюны во все стороны. Но самое главное — отцы неожиданно поругались. Мой заявил, что никого под венец насильно тащить не собирается, потому что мы в двадцать первом веке живём, а Савельев ответил, что насильно или не насильно — это другой вопрос, а его честь оскорблена враньём и предательством, и он мне это так не простит.
— Ты у меня попляшешь, сыночек, в кирзовых сапогах да с лопатой в руках! Я тебя в такую часть определю, что по окончании срока службы мама родная не узнает!
— Ты что городишь, Валерьич? — возмутился батя. — У него же военный билет есть…
— Аннулируем!
— Да он учится на очном!
— Разберёмся! Отчисляли дважды? Вот тебе и штраф-рота…
— Побойся бога… — пролепетал мой отец. Мэр города и самый смелый, самый невозмутимый человек из всех, кого я знаю.
Но генерал Савельев ничего не ответил — вылетел из кабинета в коридор, где его дожидалась
