— Я не могу просить большего, чем имею, — ответила я, пытаясь представить, как повела бы себя моя мать в такой кошмарной ситуации.
Гидеон вдруг нагнулся и коснулся моей руки, улыбка снова осветила его лицо.
— Если бы ты украла кольцо, то уже давно продала бы его. Тот факт, что ты его сохранила, означает только одно: оно тебе дороже жизни. Следовательно, ты говоришь правду.
Меня внезапно охватило волшебное чувство. Сын Ричарда Барклея, мой брат, принял меня!
— Ты должна пойти со мной, — решительно произнес он. — Ты можешь переехать к нам и жить с нами!
Какое-то мгновение я испытывала невообразимое счастье. «Да, да, да! — хотелось мне крикнуть. — Я пойду с тобой и буду жить в доме моего отца!»
Но уже через секунду я вспомнила резкий холодный голос в телефонной трубке: «Это ты — та девушка, что украла кольцо моего мужа?» Голос обвинял меня, а я даже не успела слова вымолвить в свое оправдание. Но как я могла сказать Гидеону, что не думаю, чтобы его мать с радостью приняла в своем доме ребенка ее мужа от любовницы-китаянки?
Когда Гидеон заметил выражение смущения, а может быть, и страха на моем лице, он сказал:
— Нам некуда спешить, у нас еще полно времени, чтобы об этом подумать. — Он словно пытался успокоить меня.
— А у тебя есть фотография отца? — спросила я.
— Разумеется, есть!
Гидеон сунул руку в карман и достал бумажник. Пока он перелистывал снимки в пластиковых кармашках, я заметила фотографию блондинки Оливии. «Только друг», — сказал он о ней. Но станет ли человек носить фотографию «просто друга» в своем кармане?..
— Вот она! — Гидеон перегнулся через стол и показал мне снимок. — Мы все втроем на пляже.
Я нагнулась ближе к Гидеону и зачарованно смотрела на фотографию. На моем отце была шляпа, лицо пряталось в тени. Гидеон, еще совсем маленький, не слишком меня заинтересовал. Но меня притягивало лицо женщины. Она не улыбалась, словно хотела мне сказать через все эти годы: «Ты и твоя мать не получите моего мужа!»
Гидеон долго, внимательно смотрел на меня, потом проговорил:
— Оставь кольцо у себя, Гармония. Я придумаю, что сказать матери.
Внезапно он начал вытаскивать из бумажника банкноты.
— Ай-я! — воскликнула я. — Я не приму милостыню, даже от брата!
— Да ладно тебе! — Он попытался сунуть мне в ладонь деньги.
От стыда я потеряла дар речи. Когда он это заметил, то убрал деньги и некоторое время молча смотрел на меня.
— Я никогда не встречал человека, похожего на тебя, — наконец произнес мой брат. — Если ты похожа на свою мать, то я понимаю, почему мой отец… — Он покраснел и резко выпрямился. — Почему нас не обслуживают? — Он махнул рукой официанту. — Умираю, как хочу мороженого! Ага, вот он идет. — Гидеон повернулся ко мне, и его улыбка разбила мне сердце. — Совершенная Гармония… — задумчиво повторил он. — А как звали твою мать?
— Мей-лин, что означает «Красота и Ум».
— Китайцы умеют давать красивые имена. Когда я последний раз был в Гонконге на строительстве железной дороги… Это моя профессия, я инженер. Ну, — он усмехнулся и покраснел, — по правде сказать, я еще только учусь!
— Ты будешь водить поезд?
— Что? О господи, нет! Я строю дороги, мосты, дамбы… Меня посылают туда, где есть филиалы крупных компаний, в основном — в Юго-Восточную Азию. Оловянные шахты, каучуковые плантации и все такое. Ну ладно, в общем, я ужинал в ресторане, который назывался «Пагода на улетающей горе». Американец обязательно назвал бы его «У Гарри»!
Официант наконец подошел к нашему столику, и я сразу заметила по его лицу, что что-то не так. В аптеке было не так много посетителей, но он не торопился обслужить нас и даже сейчас подошел неохотно. Я поняла почему. И Гидеон тоже понял — во всяком случае, так мне показалось.
Он обратился к официанту:
— Мы хотели бы сделать заказ.
Однако мужчина ничего не ответил, не спросил, чего бы мы хотели, ничего не порекомендовал, и Гидеон поинтересовался:
— Есть проблемы?
Официант взглянул на меня и откашлялся.
— Если есть проблемы, я бы хотел услышать какие, — медленно произнес Гидеон; он все еще улыбался, но я видела, что это лишь маска, которая спрятала нарастающий гнев.
— Наш управляющий установил правила, сэр, — произнес официант. — Мне очень жаль, но я ничем…
— Принесите нам два шоколадных «Сандэя» и два лимонада со льдом, — ровным голосом приказал Гидеон.
Официант снова откашлялся:
— Послушайте, мы не хотим неприятностей…
— И у вас их не будет, если вы принесете наш заказ. Два шоколадных «Сандэя» и два лимонада со льдом.
Я вмешалась:
— Прошу тебя, Гидеон, я совсем не хочу есть…
Но он уже рассердился.
— Гармония, это принципиальный вопрос. Эти ублюдки так себя ведут, потому что чувствуют себя безнаказанными.
Официант пожал плечами и отошел. Гидеон отправился было следом за ним, но я удержала его и сказала:
— Это правильно, что брат заступился за честь сестры, но мне здесь не место.
Прежде чем он успел ответить, я схватила корзинку и выскочила из-за стола. Гидеон звал меня, просил подождать, вернуться, но я бежала, не останавливаясь, и скоро затерялась в безликой толпе.
В ту ночь я поклялась забыть брата и мою запретную любовь к нему. Я сказала себе, что должна сосредоточиться только на том, как сделать мое лекарство еще лучше. Мой мозг должны заполнить формулы и рецепты, названия трав и минералов. Я буду думать только о правильных датах и фазах луны. Я заполню мои дни работой, а ночи полными отчаяния снами. Я заставлю себя не думать о нем — потому что буду помнить о нем всегда, он всегда будет рядом со мной…
На следующий день после скромного завтрака из рисового кекса, который дал мне повар из ресторана Вон Ло, я взяла мой бальзам, который я решила назвать «Лечит все», и пошла на улицу. Но даже теперь, когда мое лекарство действительно лечило почти все, его все равно никто не покупал!
Я поняла, что дошла до края. У меня не было еды, денег, моя домовладелица сказала, что я должна освободить комнату утром. Моя жизнь разлеталась на куски, словно облака в грозу. Почему меня преследуют такие неудачи? Может, оттого, что преподобный Петерсон ошибся и изменил мой знак с Дракона на Тигра?
Вечером я лежала на полу и плакала. Я плакала, потому что моя мать смотрела на меня с небес и видела, как низко пала ее дочь, как она несчастна.
В отчаянии я обратилась с молитвой к богине Гуань-инь. Я зажгла свечи и благовония, встала на колени перед маленькой статуэткой, которая сопровождала меня во время долгого плавания из Сингапура. Я кланялась богине, прижимаясь лбом к полу, и так отчаянно молилась, что даже не сообразила, что молюсь матери, а не Гуань-инь.
