Хоккейный же агент Густав Андерсен шёл в плотном людском потоке, напротив, с лёгким сердцем. Во-первых, он болел за сборную из «старушки» Европы, а во-вторых, «Большой Таф» сегодня всем доказал, что стоит очень больших денег.
— Твой парень первоклассный боец, — сказал Густаву, внезапно оказавшийся рядом генеральный менеджер «Чикаго Блэк Хоукс» Томми Айвен. — Пойдем, пропустим по стаканчику и спокойно обговорим все детали контракта.
— «Большой Таф» стоит больших денег, — упрямо пробубнил Андерсен.
— Я знаю, — кивнул головой Томми Айвен.
Глава 20
На следующий день во вторник 5 сентября сразу после завтрака к нашему прекрасному отелю с красивым именем «Челси» подъехал экскурсионный автобус. Само собой транспортное средство предназначалось для нашей сборной и естественно для экскурсии в местный торговый центр. Ведь мы, хоккеисты, народ суровый и нам некогда углубляться в исторические коллизии старого Торонто, тем более в 18.00 нас уже ждал перелёт в другой дивный канадский город Виннипег, на родину Винни-Пуха.
Но надо отдать должное в «торговый музей» за канадскими джинсами поехали не все. Лично мне старший тренер Всеволод Бобров предложил прогуляться по набережной великого озера Онтарио. Василь Василич, так мы называли всех работников из секретной государственной конторы, плёлся в метрах пятидесяти позади нас, усиленно делая вид, что тоже наслаждается прохладой тёплого сентябрьского утра. Мы же усиленно делали вид, что не обращаем внимания на странного мужика в теплом чёрном плаще и в черных очках. Сразу хочу оговориться, ртутный столбик термометра за всё время пребывания в Канаде не опускался ниже 20 градусов по Цельсию, поэтому я даже посочувствовал комитетчику, что он вынужден выполнять приказ в таком нелепом наряде.
— Иван, — начал старший тренер издалека. — Что не так с этой Суперсерией? Почему мы должны были приехать сюда, и как выразился руководитель делегации — с достоинством проиграть? Когда мы можем с достоинством выиграть! — Бобров нервно всплеснул руками. — Ты же видел будущее, так объясни мне, что к чему?
На этих словах я кинул короткий взгляд себе за спину, чтобы убедиться, что Василь Василич вне зоны слышимости.
— У меня есть только предположение. — Я почесал свой затылок, пару секунд обдумывая как лучше сформулировать то, что я сам до конца не понимаю. — Я думаю, что всё заключается в двенадцатилетних циклах. Возьмем, к примеру, человека. В 12 лет, плюс минус год мальчики начинают интересоваться противоположным полом и детство, по сути, заканчивается. В 24 года — заканчивается пора обучения, получение основных знаний. В 36 лет, человек меняет свой статус и так далее.
— Причём здесь Суперсерия?! — Вспылил Всеволод Михалыч.
— А давай посчитаем, — спокойно ответил я. — Начало века 1900 год — это вторая Олимпиада, которая прошла еле-еле. 1912 год Олимпиада в Стокгольме. Больше стран участниц, интерес к играм королевских особ и так далее. 1924 год — ещё больший ажиотаж. Так же добавились зимние игры. Прошёл второй более качественный и подготовленный турнир по хоккею с шайбой. А в 1936 году Олимпиаду выиграла Германия и следующие 12 лет сам знаешь, что творилось. Сейчас у нас на дворе 1972-ой, уже прошла зимняя Олимпиада в Саппоро, в эти дни наши парни бьются на летней Олимпиаде в Мюнхене, мы здесь ведём ледовую войну с профессионалами.
— Ещё приз «Известий» будет перед Новым годом. — Кивнул головой старший тренер. — Только к чему ты это всё сейчас рассказал?
— А вдруг победы на этих турнирах, кроме авторитета страны, что само по себе, очень много значит, приносят ещё кое-какие интересные «плюшки»? — Я опять посмотрел себе за спину, где выдерживая заданные пятьдесят метров, шагал кэгэбэшник.
— Что за плюшки? — Удивился Всеволод Михалыч.
— Допустим, те страны, которые себя лучше проявят именно в этот год, получат новый импульс развития на двенадцать лет вперёд. Люди более толковые придут работать в правительство, да и у старичков вдруг прояснится в голове. Кто-то осознает, что пора на пенсию. Учёные что-нибудь полезное изобретут, а производственники это внедрят. Урожаи поднимутся, надои возрастут за счёт новых технологий. Воровать начнут меньше. Народ лучше заживёт. Ты же Михалыч сам бывший спортсмен и знаешь, что иногда победу и поражение отделяет мимолётная спортивная удача, которая даётся свыше. — Я поднял голову на светло-голубое канадское небо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, допустим, — заворчал Бобров, тоже посмотрев на небо. — Тогда почему про эти циклы они знают, а наши нет?
— Ты читал про то, что Александрийскую библиотеку сожгли?
— Смеёшься? — Усмехнулся старший тренер. — В Канаде советских газет нет.
— Ладно, — махнул рукой я. — А ты слышал, что библиотека Ивана Грозного неизвестно куда пропала?
— Вся что ли? — Присвистнул Всеволод Михалыч. — И с библиотеками у нас бардак. Ищут хоть?
— Ищут-ищут. Короче, есть такое предположение, что книжки редкие из этих древних библиотек сейчас в Ватикане. А в Ватиканскую библиотеку они, те с кем мы играем, ходят как в дом родной, а наш уважаемый Леонид Ильич в этом хранилище древних книг не был ни разу.
— То есть древние книжки канадцы, значит, читали, а товарищ Брежнев нет? — Усмехнулся Бобров. — Ерунда, это всё твои фантазии. Пошли обратно к отелю, лучше кофе в ресторане попьём.
— Мы, Михалыч, играем не против Канады, наш настоящий противник Содружество британских наций, к которому смело можно присоединять и Францию и, конечно, США. Ты ведь, наверное, в курсе, что Суперсерию обсуждали Леонид Брежнев и президент Соединённых штатов Ричард Никсон. Кстати, через несколько лет восточную конференцию НХЛ назовут «Конференцией Принца Уэльского» и победителю будут вручать одноимённый приз. Да и королева Елизавета Вторая бывала на играх НХЛ.
— Намекаешь, что Леонид Ильич пообещал Никсону сыграть с достоинством, но проиграть? — Вдруг посерьёзнел Всеволод Михалыч, а затем сказал почти шёпотом. — Вчера после матча я говорил с Москвой и мне в ультимативной форме приказали тебя снять с оставшихся двух канадских матчей в Виннипеге и в Ванкувере.
— За что? — Опешил я и остановился посреди тротуара.
— За то, что ты опозорил вчерашней дракой высокое звание советского спортсмена. — Тяжело вздохнул старший тренер и, кивнув головой, предложил топать дальше в сторону гостиницы. — Если я проявлю своенравие и оставлю тебя в игре, то по прилете в Москву буду вынужден написать заявление, что оставляю сборную по состоянию здоровья. Иначе меня обвинят в спекуляции магнитофонами, кассетами и ещё какими-нибудь шмотками. Опять начнут полоскать моё имя в газетах, а я этого не хочу! Мне прошлого раза хватило по макушечку.
— И что ты решил? — Спросил я.
— Завтра против Канады ты не играешь. — Махнул рукой, словно шашкой, Всеволод Бобров.
— Если мы профессионалов в этих двух играх не дожмём, то в Москве мы с ними не справимся. — Пробубнил я. — Они к этим матчам выйдут на пик формы, включат режим плей-офф, поломают наших лидеров и выиграют серию. И останется нашим болельщикам там, в далёком будущем, говорить о том, что вот управлял бы сборной Тарасов, то победили бы. А Бобров — либерал, распустил игроков и сам всё прощёлкал.
— Хорошо! — Всеволод Михалыч сжал кулаки, сравнение его с Анатолием Тарасовым всегда раздражало. — Завтра я тебя заявлю, но на лёд не выпущу. Вдруг парни и без тебя сдюжат. Я Лебедева, Анисина и Бодунова из «Крыльев» брошу в бой. А ты посидишь рядом на всякий пожарный. Так годится?
— Может быть. — Пожал я плечами. — «Крылышки» сейчас в хорошей форме. Должны выстрелить.
* * *
То, что Лебедев, Анисин и Бодунов в третьей игре 6 сентября в Виннипеге «порешают» — это я отлично помнил. Но сейчас, нервно натирая попой лавку, на 24-ой минуте второго периода меня изнутри грызло тысячи сомнений. Ведь Фил Эспозито только что сделал счёт — 3 : 1, к восторгу небольшой девятитысячной «Виннипег Арены». Вроде и играли канадцы без особого преимущества, а в счёте повели уверенно.
